Авиатор: назад в СССР 14 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 40

К такому концу всё и шло. За сегодняшний день я ответил только на один вопрос журналиста. Больше людей рядом с нашей стоянкой не было.

— Скучаете? — подошёл ко мне Кирилл, когда я ходил вокруг самолёта.

— Нет. Очень даже весело. Особенно смотреть за реакцией Паклина. Вот что значит, когда рулят процессом некомпетентные люди.

— Да. Товарищ Чубов уже ищет виноватых. Предложил вашу кандидатуру и Белкина, — сказал Кирилл.

— А кто же ещё! Будем бороться в Москве за своё честное имя, — ответил я.

— Само собой. У вас ещё есть одна встреча сегодня, — мило улыбнулся Кирилл.

И улыбка у него не натянутая. Видно, что искренняя. После не самого удачного периода, полного разочарований, хочется уже чего-то радостного.

— Кто? Султан Брунея? Не-а, его точно не знаю, — посмеялся я.

— С этим человеком вы захотите пообщаться. У вас много общего, — ответил Кирилл и предложил сходить в центральный павильон.

Мы прошли внутрь, и мой переводчик проводил меня к стенду, где была информация о нашем МиГ-29. Возле него уже нет столько народу, как это было в первый день. Рядом с макетом Су-27 и вовсе никого.

Напротив стенда МиГ-29 стояли двое. Одного из них я узнал. Это был тот самый француз, который высказал нам претензии за слив «отстоя», и с ним был человек более преклонного возраста.

— Ваша милость, — обратился к старику Кирилл.

К нам повернулся человек с большой копной седых волос. Лицо морщинистое, с густыми бровями и излучает некий свет благородства. Выправка и осанка у этого дедушки великолепная. Одет в приталенный пиджак с бирюзовой рубашкой. Но главное — на груди помимо ордена с зелёной колодкой ещё и орден Ленина со звездой Героя Советского Союза.

— Не стоит, месье. Да, я виконт, но для советских людей я товарищ. Рад встретиться с вами, месье Родин, — произнёс старик и протянул мне руку.

— Сергей, это виконт Рамон де ла Пуаф. Лётчик полка «Нормандия — Неман», полковник французских ВВС, — представил меня Кирилл, пока я пожимал руку старику.

В месье де ла Пуафе читается его аристократическое происхождение. Да и рукопожатие, несмотря на возраст, крепкое.

— Для меня большая честь, месье Родин. Встреча с советским лётчиком-испытателем, продолжателем традиций своих предков! — радостно встретил меня де ла Пуаф.

— Не могу не ответить тем же, — сказал я на французском.

При его родственнике скрывать знания языка не было смысла. Кирилл, кстати, не был удивлён. Людей его рода деятельности вообще сложно удивить.

С виконтом было приятно общаться. Разговор занял пару часов. Даже члены советской делегации с недоумением смотрели в нашу сторону.

Мы вышли с ним из павильона и направились к МиГ-29. Позади нас шли Белкин с Кириллом и родственник де ла Пуафа.

— Я помню Ельню. Там мне удалось сбить больше немцев, чем за всю войну. Но порой, никто и не считал сбитые самолёты, — вспоминал он фронтовые будни.

— Сколько у вас побед? Есть официальные данные? — спросил я.

— 10 одиночно и столько же в группе. По-разному пишут. Изначально я участвовал в боях над Британией. Уже потом генерал де Голь объявил о создании нашего полка в России. Я с теплотой вспоминаю те годы, хоть это и была война, — ностальгировал Рамон.

Он рассказал, что сейчас занимается бизнесом и изобретательской работой в сфере лёгкой промышленности.

— Бутылочки? — спросил я, когда услышал, что именно производят фирмы де ла Пуафа.

— Да. Для шампуня, геля для душа и много ещё чего. Очень прибыльно, — смеялся виконт.

Вот уж человек нашёл себя после службы! Когда мы подошли к самолёту, Рамон засветился от счастья.

— Великолепный! И этот тоже потрясающий, — указал де ла Пуаф на Су-27. — Красивые машины. Мощь советской авиации и её будущее. Это прекрасно. Но что у вас произошло, месье Родин? Мой родственник говорит, что ваши показы были унылыми. Он даже первый не досмотрел до конца.

Де ла Пуаф повернулся ко мне и вопросительно посмотрел своими серыми глазами. Как будто ждёт объяснения.

— Всё ещё впереди. Самое лучшее приберегли напоследок, — посмеялся я.

Белкин напрягся, когда речь зашла о провальном показе. Кирилл же стоял в стороне и смотрел за развитием событий.

— Что ж, когда я смогу лицезреть полное выступление? Желательно в вашем исполнении, — спросил виконт.

— Во Франции это сделать будет уже нельзя.

— Как? Что-то с самолётом? — заинтересовался Рамон.

Я уточнил, что более нам не позволяют летать здесь, и пригласил его приехать в Союз. Естественно, что это было мной сказано специально. Де ла Пуаф довольно авторитетен. Есть шанс, что он окажет влияние на родственника.

Рамона это возмутило.

— Зачем вообще тогда было приезжать в Ле Бурже? Шарль, что вы тут устроили? — спросил он у родственника.

— Уже никому не интересны советские самолёты. Зачем тратить время на ненужный товар. Нам нужно внимание прессы, а про МиГ и Су написали, что это «главное разочарование». А ещё, что «Советский Союз открыт для просмотра, но смотреть нечего». К ним даже никто не обратился с предложением о покупке. Американцы за это время заключили контракты на миллиарды, — объяснил позицию организаторов родственник Рамона.

Де ла Пуаф развёл руками. Мол, тут он бессилен. Надо что-то предложить им. За что они могут уцепиться для приглашения журналистов.

— Знаете, Шарль. А много ли журналистов видели подготовку лётчика к вылету? — спросил я у организатора.

— Мало. Практически никто эти процессы не освещает. Пилоты суеверные, и им не нравится, когда к ним лезут.

За это нужно цепляться.

— Что ж, а если я вам скажу, что советский лётчик-испытатель, Герой Советского Союза, даст вам такой эксклюзив. Плюс, позволим поставить камеру в кабину и снимать все эмоции на лице? — предложил я.

Генеральный конструктор Белкин схватился за голову. Такое даже генеральный секретарь бы не разрешил сделать.

— Хм, этим можно заинтересовать. А как же секретность? — спросил Шарль.

— Наши специалисты установят камеру, а плёнку отдадут вам. Журналисты могут быть со мной с утреннего подъёма до момента заруливания на стоянку. Что скажете?

Шарль всё равно шёл в отказ. Видите ли, всё расписано. Никого не подвинуть. Ещё его возмутило, что советская делегация, возможно, официальный запрос не подаст.

То есть, я уже подписался под нарушением правил и порядка работы. Пока только наш переводчик не был против.

Анатолий Ростиславович старался показать всем видом, что он не поддерживает такую инициативу.

— Шарль, вам ещё и Су-27 обеспечим к показу. Там вообще все зрители и журналисты придут в щенячий восторг.

Тут Белкин решил вмешаться. Решать за КБ Сухого — было уже слишком, но я знал характер Олега Печки и Петра Михайловича Самсонова. Они пойдут на это.

— Сергей, это очень рискованно. Если что пойдёт не так и показ провалится, ты будешь в опале до конца жизни, — подошёл ко мне Анатолий Ростиславович и предупредил.

— Позорить страну, не позволю, — ответил я.

Белкин подумал и кивнул. В глазах его читалась решительность.

— Идём ва-банк, значит? — спросил он.

— Именно в него и идём, — улыбнулся я.

Однако, Шарль продолжил упираться. У него всё сводилось к регламентам, инструкциям и протестам, которые могут подать по линии иностранных дел.

— Я не могу вас вклинить. Это против законных правил нашего авиасалона.

И тут встрепенулся де ла Пуаф. Он с каждой минутой всё больше был недоволен родственником.

— Милый Шарль! Тебе напомнить май 1968 года? Твои выкрутасы на забастовках в Париже стоили мне очень дорого! Пришлось дойти до руководства Министерства внутренних дел, чтобы тебе не дали срок. И ты тогда не возникал, что это против законных правил, — намекнул ему де ла Пуаф.

Подумав немного, Шарль согласился. Дело за малым — красиво слетать.

Каждый день в Ле Бурже начинался для меня с утренней зарядки. Небольшая пробежка трусцой и растяжка на лужайке перед гостиницей. Умиротворённая атмосфера пригорода располагала к таким занятиям.