Римлянин. Книга третья (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 29

Таргус благодарно кивнул, взял коня под уздцы и направился в указанном направлении.

— Иди с Богом, — напутствовал его зачем-то старик.

Существование Малыковки, по мнению Таргуса, было не особо оправдано: на том берегу Волги виднелись дымы другого поселения, причём там точно была церковь или что-то вроде того. Во всяком случае, отсюда можно было разглядеть башенку с чем-то похожим на колокола.

На деревенском майдане было немноголюдно: люди в такую погоду предпочитают сидеть дома. Но жизнь в таких домах — полное дерьмо. Нет, построены они хорошо и основательно, но топятся по-чёрному, что нивелирует любые качества домов. Такая же ситуация была в Шлезвиге, где часть особо бедных крестьян имела в своих лачугах курные печи.

Таргус досконально изучал вопрос и знал, что это не крестьяне такие дремучие и тупые, а обстоятельства очень жестокие и суровые. Курные печи позволяют экономить дрова, так как отсутствующий дымоход не поглощает тепло. Да, угарный газ совсем не укрепляет здоровье, но параллельно с этим позволяет коптить мясо, развешиваемое над очагом. Вроде как комбинация плюсов при одном «небольшом» минусе. Только вот крестьяне не знают, что высокая смертность младенцев во многом связана именно с этими курными печами. Ну и низкая продолжительность жизни крестьян тоже во многом обязана тоже им. Только вот экономия на дровах получается очень хорошей, поэтому крестьяне ни за что не откажутся от своих дедами завещанных печей-детоубийц.

С другой стороны, в этом есть какой-то свой, людоедский прагматизм: естественный отбор отсеивает самых слабых детей, поэтому русские крестьяне, несмотря на свою унылую и бедную жизнь, как правило, физически крепки и здоровы. Правда, примитивные условия жизни быстро доканывают их, поэтому умирают они очень рано.

В Шлезвиге ещё десять лет назад исчезла последняя курная печь, обусловив тем самым переход к современной и здоровой жизни. Пудлингование и развитие кирпичного производства позволили сооружать печи из железа и огнеупорных кирпичей, поэтому они топятся исключительно углём, сберегая тем самым шлезвигские леса. Централизованное водяное отопление станет доступно с развитием металлургии и тогда можно будет избавиться даже от угольной зависимости, но это дело далёкого будущего. Бессемеровский конвертер — это краеугольный камень, вокруг которого крутится судьба всей промышленности Шлезвига. Будет конвертер — будет будущее.

Он ведь не только поможет решить проблему острой нехватки металла, но и станет неоспоримым аргументом в экономической войне. Демпинг цен на высококачественную сталь уничтожит металлургические производства в других странах, что избавит Таргуса от необходимости их захватывать. Простое введение эмбарго на поставку стали в указанную страну — всё, их экономика со временем впадает в коллапс. Потому что соседи будут перепродавать им сталь с хорошо, если только двукратной наценкой.

Такие мысли приятны Таргусу, но неприятно то, что всё это зависит от учёных-металлургов Шлезвига. Сам Таргус в этом деле, как любит говорить Ломоносов — ни ухом, ни рылом.

— Ты кто таков? — вышел из найденного дома бородатый мужик.

Таргус вновь изобразил шараду.

— Немко, чтоль? — нахмурился мужик. — Ночлег нужен? Десять копеек.

Дороговато, но не до торга. Таргус растопырил пальцы правой руки, имея в виду, что будет гостить у мужика пять суток.

— Ладно-ладно, пять копеек, — неверно понял его мужик. — И питаться будешь как дорогой гость.

Таргус достал двадцать копеек и передал мужику.

— Аким Агафонов я, — представился мужик, приняв монеты. — Но здесь тридцать… А, не, двадцать пять копеек.

Таргус вновь показал пять пальцев, а затем указал на солнце.

— Пять дней, значит? — после паузы на арифметические вычисления, кивнул довольный Аким. — Проходи.

Войдя в избу, Таргус обнаружил у курной печи женщину, готовящую что-то в котелке, а также четверых детей.

— Агафья, сготовь чего-нибудь гостю, — велел Аким. — Он у нас пять дней гостевать-ночевать будет. Ванька!

— Да, батька? — поднял голову парень лет семнадцати.

— Ты на сеновале ночуешь, — сообщил ему Аким.

— Хорошо, батька, — покорно кивнул парень.

Таргус уселся за капитальный стол из толстых досок, качественно выструганный рубанком.

Доски тут делают совсем не циркулярной пилой, как оно сейчас принято в Шлезвиге, а очень даже ручным методом. Насколько знал Таргус техпроцесс, дело это трудоёмкое и неблагодарное. Обычно в конце зимы валили дерево, ошкуривали его, а затем клиньями распускали на заготовки для досок. После этого заготовки обрабатывали пилой или топором, формируя в первом приближении всем понятную и привычную доску. Далее заготовка доводилась до совершенства рубанком или тем же топором. Только в последнем случае работать должен был настоящий мастер топора, способный отрезать пролетающему мимо комару топором яйца. Ибо любое неверное движение на этом этапе обесценит весь проделанный до этого труд.

На обед была солянка без мяса. Пресновато, как на вкус Таргуса, но не до жиру.

Пообедав, Таргус начал думать, чем занять себя в эти пять суток.

В итоге решил проводить больше времени на свежем воздухе. Здоровье не казённое, нового он сам себе не выдаст. Нет на шлезвигских складах такого наименования…

Выйдя на задний двор, он обнаружил лавку со столом. Разложив там револьверы, он начал их чистку.

«Надо будет жиру где-нибудь приобрести», — отметил он, посмотрев на почти пустую банку. — «И вообще, пора задумываться о чём-то синтетическом».

Оружие, использующее дымный порох, нефтяными маслами чистить нельзя, так как нагар от чёрного пороха, в сочетании с нефтяными маслами, образует этакий смолообразный состав, вычищать который очень трудоёмко. С проблемой столкнулись на испытаниях новых смазок, решив использовать разные виды продуктов перегонки нефти в качестве средства для чистки оружия.

В Промзоне используют остаточные масла из перегонки нефти как смазку для узлов паровых машин, но специально их никто не производит. Это упущение Таргуса, решившего отложить вопрос до лучших времён, ведь остаточные масла закрывают потребность полностью. Но так будет не всегда.

И пусть оружие, вплоть до эпохи бездымного пороха, маслом не почистишь, но машины с каждым годом будут всё сложнее и сложнее, что повысит требования к смазке и охлаждению. Нельзя пускать такое важное направление на самотёк.

Сделав зарубку на память, он продолжил чистку.

Легионеры смазывают оружие смазкой на основе животного жира, в основном свиного, как самого легкодоступного. Принципиальной разницы нет, на самом деле, хоть гусиный сойдёт.

— А чего это такое? — подошёл к нему русоволосый парень.

Этот самый Иван, ночующий с сегодняшнего дня на сеновале. Как понял Таргус, малолетние дети спали на полатях, этаких полках наподобие антресолей, расположенных близ потолка. С учётом того, что угарный газ чуть легче воздуха, естественный отбор начинается именно ночью. Благодаря дырам в избе, большая часть угарного газа рассеивается в окружающую среду, к тому же, печь не топят всю ночь, но тем не менее, фактор риска есть.

Иван спал на лавке у стола, а у главы семьи с женой было отдельные лавки близ печи.

Таргусу предполагалось занять место этого парня. За двадцать пять копеек можно было купить высококачественные сапоги или две хорошие рубахи. Ну или докинуть ещё пять копеек и купить овцу. Для его состояний — это даже не траты. Только зачем ему рубашки, сапоги или овца?

Условия тут, конечно, не сравнить с Ласвегасским Кромвель-отелем, но он и не по полторы тысячи долларов в сутки за президентский люкс отдаёт. Бытие формирует сознание.

Маркса Таргус читал, ещё там, в параллельном мире. Русские, гипотетические потомки всех этих крестьян, построили вокруг учения Маркса свою идеологию, а затем и государство.

Таргус много чего почерпнул из его трудов для своей экономической модели. Американские экономисты не объясняли многих вещей, с мудрым видом вещали про «невидимую руку рынка», либерализм в экономике, вот только… Таргус в том мире был прямым свидетельством того, что бывает, когда набирающий силу монополист обходит ограничения, накладываемые государством, и уже сам накладывает ограничения на государство. Его карманные конгрессмены продвигали в Конгрессе США то, что он скажет, журналюги и журнашлюхи писали только то, что ему нужно, а остальные лишь молча наблюдали и преисполнялись осознания, что он неуязвим. Если убрать вообще какой-либо государственный контроль, то государство постепенно атрофируется и на его место встанет наиболее успешный монополист. Будь на то воля Бездны, Таргус захватил бы сначала США, а затем и весь остальной мир. Не оружием, не ракетами. Деньгами. С социалистическими русскими были бы определённые проблемы, но даже там можно было бы кое-что придумать…