Озарение - Гурвич Владимир Моисеевич - Страница 8

— Я рада, что тебе хорошо со мной, — только сумела она произнести.

— Ты и не представляешь, как давно я мечтал о тебе.

— Я действительно об этом ничего не знала.

— Я скрывал. Я же был женат и не мог себе роман на стороне.

— Почему?

— Когда мы женились, я поклялся не изменять жене. Чтобы я мог себе позволить заняться любовью с тобой, я развелся с ней.

От изумления Дана даже приподнялась на подушке.

— Ты развелся из-за меня? — недоверчиво спросила она.

— Да, — подтвердил он.

— Но когда ты разводился, мы же с тобой не встречались.

— Не встречались, но я на это надеялся.

— Все эти годы.

— Да. Так уж я устроен, если мне что-то или кто-то запал в душу, то это надолго.

— Не знала, что ты такой, — искренне сказала Дана.

— А если бы знала, то что?

— Не знаю. Наверное, все то же самое.

— Ты меня не обманываешь?

— Зачем? Ты разве не чувствуешь?

— Чувствую. Но как-то очень уж неожиданно сбылась моя давняя мечта.

— Какая разница, неожиданно или не неожиданно. Главное, что сбылась.

— Да, — согласился Нефедов. — Зачем спрашивать себя, почему?

— Вот тут ты на все сто процентов прав.

— А могу я тебе задать вопрос?

— Конечно, можешь.

— Почему ты согласилась на эти отношения?

Вопрос застал Дану врасплох. Что ему ответить? заметалась мысль. Неужели он подозревает кукую-то неискреннее с ее стороны?

— Я отвечу тебе честно, — сказала Дана.

— Конечно, а как иначе? — даже удивился Нефедов.

— Меня прямо в сердце поразил твой талант художника. Я давно такого не видела.

— Ты преувеличиваешь, — проговорил Нефедов, но по его голосу Дану почувствовала, что ему ее слова приятны.

Надо ковать железно, пока оно горячо, быстро подумала Дана. А то потом такой момент может долго не настать.

— Но не только мне нравится твоя живопись.

— А кому еще? — теперь привстал Нефедов.

— Я честно скажу, почему я о тебе вспомнила. Помнишь, у меня в Академии была подруга Марина Аничкова.

— Помню, — угрюмо проговорил Нефедов.

— Я знаю, Паша, она тебе никогда не нравилась.

— Пустая и противная, — охарактеризовал он Аничкову.

— Она не идеал, но ты преувеличиваешь ее недостатки. Просто у нее нет таланта.

— Зато есть талант говорить о других мерзости, — пробурчал Нефедов.

— Лично я от нее никаких и ни про кого мерзостей не слыхала, — соврала Дана. — Но я не о том.

— А о чем же?

— Мы случайно с ней встретились, стали говорить о том о сем, неожиданно речь зашла о тебе.

— Почему обо мне, а не о ком-то другом.

— Честное слово, не помню, — еще наглей соврала Дана. — Выяснилось, она очень высокого мнения о твоем таланте.

— Я ей очень признателен, — насмешливо произнес он.

— Подожди, — поморщилась Дана. — Она мне сказала, что ее очень интересует твое творчество.

— Мне до этого нет никого дела.

— Да, подожди ты. Во-первых, тот наш разговор разбудил во мне желание снова тебя увидеть. А во-вторых, если бы она написала о тебе, это стало бы хорошей рекламой.

Нефедов раздумывал всего несколько мгновений.

— Нет и еще раз нет.

— Но почему?

— Я не хочу встречаться с людьми, с которыми мне не хочется встречаться. А твоя подруга в этом списке на одном из первых мест. Только прошу тебя, не обижайся.

Дана невольно отодвинулась от него. Она была очень разочарована и обижена на Нефедова. Вот упрямый человек в самом противном своем проявлении. А она-то была почти уверена, что уломает его.

— Я пойду, — сказала она.

— Подожди, еще не поздно. Я думал, мы вместе поужинаем. Я полно продуктов закупил.

— Что-то не хочется есть, — сказала она, вставая голая с кровати. Дана поспешно принялась одеваться. Нефедов молча наблюдал за ней.

— Пока, — махнула Дана рукой, направляюсь к выходу. Она еще надеялась, что он ее окликнет, но так и не дождалась.

$13.

Дана решила, что не пойдет больше к Нефедову. Ну его к черту! Она уже дважды с ним трахалась, а толку никакого. Он так сильно настроен против Марины, что даже ее просьбы не оказывают на него никого воздействия. Так ради чего терпеть его приставания.

Но вот одним советом, который Нефедов ей дал, она решила воспользоваться. Дана постаралась запомнить название произведений, которые помогают ему в творчестве. Она нашла их в Интернете и стала слушать.

Это была очень красивая музыка. Разумеется, Дана много раз слышала и «Вечернюю серенаду» Шуберта, и вальс Шопена «Зима». Только не знала, ни как эти произведения называются, ни кто их сочинил. Ее это просто никогда не интересовало. Да и сейчас — тоже. Но вот что ее действительно занимало, так это помогут ли они ей?

Дана села за мольберт, снова включила музыку и принялась за работу. Но довольно быстро убедилась, что она никак ей не помогает, все было точно так же, как и вчера. Или Пашка ей соврал или она не в состоянии проникнуться этими творениями; она просто воспринимает их в качестве красивых звуков. А Нефедов без всякого сомнения имел нечто другое.

Дана отложила кисти в сторону и выключила компьютер. Больше слушать эту музыку ей не хотелось. Чем бы себя еще занять? Она взглянула на часы. И у нее сразу же поднялось настроение — она знает, чем компенсировать все разочарования и неприятные моменты сегодняшнего дня. Как раз в ее любимом заведении начинается музыкально-танцевальная программа. Самое время оторваться по полной. К тому же и кое-какие денежки еще остались.

Дана вспомнила Максима и удивилась тому, почему она не привела его к себе. Какая муха ее в тот момент укусила. Хотя она знает, как ее зовут — Нефедов. А точнее, его картины, тот изумительный льющийся с них свет. И по сравнение с ним ей все остальное стало казаться тусклым, включая того парня. Но теперь у нее совсем другой настрой, она даже не хочет думать о полотнах Павла. По крайней мере, в ближайшие часы.

Как всегда в ресторане народу набилось много. Дана у бармена попросила налить ей кружку пива и села за столик. Она отпивала из посуды и разглядывала присутствующих. Но среди них Максима не находила. А других приятных лиц она не нашла. Как на грех в этот вечер публика собралась какая-то неприятная, даже отмороженная. Обычно здесь располагался более пристойный контингент.

Допив пиво, раздосадованная Дана решила уйти. Мог бы этот Максим появиться; женщина его хочет, а он черт знает, где гуляет. Если она его еще раз увидит, пройдет мимо него так, словно бы и не узнала.

Но эта виртуальная месть не могла компенсировать отсутствие Максима. В какой-то момент Дане стало так тяжко, что едва не заплакала. Все соединились в одной точке: глухое и безнадежное безденежье, необходимость ублажать человека, к которому она не испытывает ни малейшего влечения, неспособность полноценно повторить то, что делает он, отсутствие всякой надежды на то, что Гершович заинтересуется ее работами и выставит их в своей галерее.

Дана вдруг подумала о том, что при таком раскладе жизнь теряет всякий смысл. Так зачем ее продолжать. Не лучше ли вернуться в свою квартиру-мастерскую, закрыть все окна и открыть конфорки и завершить это неудачное со всех сторон существование. И уже совсем скоро у нее не будет никаких проблем. Чем не прекрасный выход из безвыходной ситуации.

Дана вошла к себе, несколько мгновений простояла в темноте, не зажигая света. Потом все же его включила. Прошла на кухню, посмотрела на конфорки, подошла к шкафчику и достала из него начатую бутылку водки. И присосалась к ее горлышку.

Дана знала, что от крепких напитков быстро пьянеет. Это было ей сейчас и нужно. Уже через несколько минут почувствовала, что соловеет. Дана поплелась, к кровати, не раздеваясь, плюхнулась на нее. И уже через минуту спала.

Дана помнила, что Максим сказал ей, что работает в автосервисе в их районе. Она решила в его поисках обойти их. Обнаружился молодого человека уже во второй мастерской. Она вошла и сразу же его увидела.