Открывашка и пробой - Смолин Павел - Страница 10

Далее я нашел в сарае коромысло, вернулся во двор и наполнил из колодца пару нашедшихся на крыльце бани, сделанных из нержавейки ведер. Подцепив коромыслом, сходил в огород и вылил в бочку. Повторить. Еще раз. Все, эта наполнена, теперь – вторая. Сделано. Плечи ноют, ноги промокли – расплескал немножко – но в целом даже прикольно, потому что процесс не оставляет места посторонним мыслям. Теперь, наверное, нужно в умывальник подлить и начинать носить воду в баню? Начну со второго – дом охраняется злобной волчицей, поэтому заходить туда прямо не хочется.

– А ты чего не переоделся-то? – раздался с крыльца возмущенный голос бабы Зины. – Это ж новые вещи, в них город ездить!

– Извините, – потупил я взгляд.

То же мне «новые» – ворот футболки растянут, штаны выцвели от стирок и шов между штанинами выглядит подозрительно инородным – прежний владелец, похоже, неаккуратно сел на корточки с печальным итогом. Но с хозяевами не спорят.

– Ничего, это я сама виновата, – сменила тон на заботливый. – Забыла, что у тебя с головой беда.

А вот этого могла бы и не говорить.

– Идем, – поманила меня рукой. – Покажу, где какая одежда лежит.

Придется идти.

На кухне вкусно пахло куриным бульоном. Настроение резко улучшилось – после полуголодного существования в лаборатории возможность вкусно покушать воспринимается как дар свыше. На незатопленной печке стояла электрическая плитка на две конфорки. На одной – булькающая, пускающая пар эмалированная, украшенная подсолнухом кастрюлька, а на другой – сковорода, на которой переодевшаяся в бирюзовый сарафан и собравшая волосы в «конский хвост» Варвара деревянной лопаткой перемешивает жарящиеся морковку и лук.

«Зажарку» для супа делает.

– Не обижала тебя Валька-то? – весело улыбнулась мне баба Зина.

Она что, не видит насколько чудовищный характер у ее внучки? Или по-родственному закрывает на это глаза? Валентина чуть повернула голову, чтобы покоситься на меня и продемонстрировать ехидную ухмылку.

– Не обижает, – выдавил я улыбку.

Я же не размазня, а мужик. Да и какой смысл жаловаться? Я тут несколько часов «живу», а Валя – всю жизнь, и ее слова всяко весомее моих. Противно, но придется приспосабливаться. Или может детдом не такая уж плохая идея?

– Вот и хорошо, дружите, деточки, – выдала напутствие бабушка, и мы зашли в комнату.

Оставшаяся открытой дверь раздражает – волчица все слышит, и сейчас будет наслаждаться моей «тупостью».

– То, что на тебе – это в город, – повторила баба Зина и открыла дверцу шкафа. – Еще в город вот это и это, – указала на верхнюю полку. – Хорошо, что попортить не успел – грязь-то отстираешь.

Стирать тоже моя обязанность, ясно. Стоп, а тут машинка есть? Да какая, к черту, машинка без водопровода! У нас в деревне водопровод был, и машинка-автомат помогала нам сколько я себя помню. Это на доске ребристой типа как в школьном музее стирать? Я же не умею!

Пока я незаметно паниковал, Зинаида Матвеевна перешла ко второй сверху полке:

– Здесь – вещи похуже, их дома носить и по деревне.

Третья полка:

– А вот тут одежда рабочая. Это не значит, что ее беречь не надо! – важно покачала на меня пальцем. – Дырку сделаешь – сразу зашивай, и она еще тебя переживет.

Валентина тихонько захихикала, а мне стало не по себе – бабушкино пророчество прозвучало очень зловеще. У них ведь будут проблемы, если что-то со мной случится? Здесь же, блин, государство, а значит в деревне должен найтись участковый. А если он оборотень?

– Все понял. Спасибо, баб Зин, – поблагодарил я. – А стирать – в бане?

– В бане, подтвердила та. Валюш, скоро?

– Минут десять, бабушка! – милым-премилым голосочком пропела в ответ Валентина.

Ясно – перед бабушкой она притворяется пай-девочкой.

– Переодевайся тогда и иди работу доделывай, – велела Зинаида Матвеевна. – Молотком стучал?

– Ворота в сарае поправил, – кивнул я. – И воды наносил в огород. Сейчас в баню буду носить.

– Ну молодец, – расплылась бабушка в ласковой улыбке. – Заслужил курочку-то.

И покинула комнату, закрыв за собой дверь.

К ужину пришлось переодеваться снова, в «домашнее»: синюю, выцветшую от времени, растянутую футболку и залатанные, матерчатые черные шорты. Носки надевать не стал – Валька босиком ходит, а я чем хуже? Сама она оставила сарафан – достаточно «домашний», получается – а вот баба Зина нарядилась в белую рубаху, повесила на шею красные бусы, положила на плечи черно-цветочный платочек и дополнила это длинной, до пола, черной юбкой. Выглядит очень фольклорно.

На столе, помимо разлитого по глубоким тарелкам куриного супа – с картошкой и лапшой – имеются тарелка с нарезанными ломтями белого хлеба, три красных яблока и зеленый лук, который я нарвал пару минут назад по презрительно выплюнутой в пространство «просьбе» Валентины. Еще нарвал огурцов, оставив расти дальше огурцы поменьше. Второго, видимо, не полагается, но я и так нереально доволен настолько шикарным пиром. Да мне целый окорочок в тарелку положили! Блин, разливавшая супчик волчица могла и в тарелку плюнуть, а то и чего похуже. Лучше об этом не думать.

Молиться перед приемом пищи никто не стал. Икон в доме я тоже не видел, поэтому, заставив себя медленно и культурно съесть ложку супа и закусить его хлебом, не спеша прожевал – просто охренеть как вкусно! – и спросил:

– А в России – атеизм?

Баба Зина дожевала хлебушек, проглотила и укоризненно заметила:

– Где твои манеры, Андрюша? Сел за стол, попробовал – стряпуху похвали, вон сколько старалась. Я-то, дура старая, задремала, вот, ей пришлось.

– Дай Андрею время, бабушка, – тепло улыбнулась ей Валентина. – Он же городской, у них там все по-другому.

Вот это уровень двуличия! Неудивительно – у нее же две «формы».

– Спасибо, очень вкусно, – похвала далась легко – правда же.

– Кушай на здоровье, – мило прощебетала в ответ волчица.

Я вернулся к еде и принялся наворачивать суп, закусывая его по очереди курицей, огурцом и хлебом. Хрустящий, обмакиваемый в соль лучок в организм поступает фоном. Сидящая напротив Валентина питается подчеркнуто-аккуратно, разительно контрастируя с виденными ранее картинами. Ополовинив свою тарелку, Зинаида Матвеевна решила ответить на вопрос:

– В России хошь верь, хошь – не верь. Европейцы вон, все как один уверовали – в жуках демонов из Ада опознали. А если есть Ад, значит есть и все остальное. Бред, конечно – ну какие из насекомых демоны? Они ж неразумные, а черт – он, зараза, умный и хитрый. Президент наш, дай ему бог здоровья, атеист. И мы с Валюшей в бога не верим – попы оборотней шибко не любят, за грехи, мол, наказаны.

Валентина закусила губку – обидно.

– Попов щас на колокольнях не вешают, – продолжила Зинаида Матвеевна. – Но все равно государство их к ногтю прижало. «Открывашки» пользу великую миру приносят, – с любовью посмотрела на внучку. – Это дар, а не проклятье.

– Правильно! – одобрил я. – Какое же проклятие, если от него одна польза?

Валентина недовольно зыркнула на меня и демонстративно отвернулась к окну. Что-то типа «больно нужно мне твое одобрение, раб!»? Пофигу – сказал что думаю.

– Вот-вот! – обрадовалась моему пониманию бабушка. – А в Европе всех оборотней за границу выкидывают. Обычно – на наши земли. Это если повезет и сам сдаваться Инквизиции придет, а если спрятавшегося найдут – все, пиши-пропало: в кандалы пудовые и в шахту. Бежать попробует – всё, сразу на костер!

Почему-то я совсем не удивлен – Европа еще и не так может.

– Кошмар какой, – вполне искренне вздохнул я.

А может это тоже вранье официальной пропаганды? Вечером новости попробую посмотреть – в Центре телевизора не было – и оценить накал ненависти к соседям.

Тут с улицы раздался громкий стук в калитку.

– Кого это там принесло? – с этой легендарной фразой Зинаида Матвеевна встала из-за стола и пошла в гостиную посмотреть на гостя в окно. – А, Савелий, – голос прозвучал вполне радушно. – Сидите, кушайте, – велела нам и пошла во двор.