Открывашка и пробой - Смолин Павел - Страница 11

Повисла гнетущая тишина, в которой пронзительно отбивали секунды «ходики» из моей комнаты. Валентина нагнетала саспенс, неотрывно пялясь на меня с непроницаемым выражением лица.

Игнорируем, доедаем супчик и беремся за яблоко. Ах, да!

– Спасибо еще раз, офигенно вкусно, – поблагодарил «стряпуху» еще раз.

Усмехнувшись, она положила руки локтями на стол и опустила подбородок на ладони:

– Я тебе в тарелку плюнула.

Я был морально готов, поэтому легко переборол отвращение и облизнулся:

– Буду счастлив, если ты так будешь делать каждый раз.

– Фу-у-у! – скривилась она. – Весь аппетит пропал! Доедай, раб, – презрительно подвинула мне свою тарелку и пошла в большую комнату – явно подглядывать за бабушкой и гостем в окно.

Больше плевать не будет.

Почему бы и не съесть добавочку? Унизительно? Да хрена с два – я месяц постился, похудел килограмма на три, после такого можно поступиться малой толикой самоуважения. Стоило мне откушать пару ложек из Валиной тарелки, девушка вернулась и отобрала у меня вкуснятину, усевшись на свое место. С демонстративным отвращением зачерпнула супа и поднесла ложку ко рту одновременно с возвращением бабы Зины в дом.

– Толька-пастух помер, – поделилась с нами новостями. – Пойду Клавку успокаивать, – зашла в комнату, дав Вале возможность вылить суп обратно.

– Земля пухом, – сымитировала девушка грусть.

Пастухом в таких условиях может работать только обычный человек, а значит ей на него вообще плевать.

– Святой человек был, – голос Зинаиды Матвеевны наполнился плачущими мотивами. – Тридцать лет с Клавкой прожил, руки золотые, – появилась на кухне в черном длинном закрытом платье и в черном платке на голове.

Плачет.

– Вы сидите, деточки, кушайте, – шмыгнула на нас носом и покинула дом.

– Жри, – Валя толкнула тарелку так, что содержимое немножко расплескалось. – Со стола уберешь потом, всё помоешь и скатерть вон испачкал, – с издевкой потыкала в пятна пальцем. – Придется постирать!

Просто ужасно.

– Больше не хочу, – отодвинул я ее тарелку.

– Я после тебя жрать не буду, – презрительно выплюнула она. – Свиньям вылей, в кастрюлю обратно не смей.

А в деревне разве не учат бережно относиться к еде? Что ж, приказ есть приказ – если Зинаида Матвеевна спросит, я так и скажу.

Хохотнув, девушка добавила:

– А если захочешь второе – в бане варится поросячья каша! Угощайся – там на всех хватит!

– За что ты меня ненавидишь? – не выдержал я. – Я тебе что-то сделал?

Помрачнев, Валентина презрительно на меня сощурилась и скучным тоном поведала:

– Меньше всего в жизни я хочу объяснять что-то рабу.

Отвернувшись, она ушла в комнату. Ясно. А почему на столе скатерть, а не клеенка? Она же в миллион раз удобнее – тряпочкой протер и все, чисто. Плевать – в этом мире вообще, похоже, лучше ни о чем не думать, а просто выполнять функции, как механизм. Смысл? Жить вообще-то хочется, и как можно лучше. Выучу распорядок дня и привычки волчицы и буду стараться сталкиваться с ней пореже. С бабой Зиной проблем вообще нет – делай работу по дому и будешь молодец. Что ж, бывают ситуации и похуже. Сходив в комнату переодеться в лохмотья, принялся за работу.

В сенях я видел ведро с крышкой. Проверил – да, помойное. Вылив туда содержимое тарелки, убрал хлеб в хлебницу, оставшиеся огурцы – в холодильник. Кастрюля с супом останется на плите – еще раз на троих хватит. Но к ночи остынет, уберу. Заглянул в умывальник – на донышке. Открыв дверцу под раковиной, нашел ведро. Полнехонько! А куда это? А в сортир! Сходив до туалета, вылил мыльную воду в дыру. Вот он, природосообразный деревенский быт, о котором мне так долго вещал бывший одноклассник-дугинист – в городе, мол, человеку плохо, поэтому надо ехать в глушь, отказавшись от достижений цивилизации. Сам он, понятное дело, ни в какую глушь не поедет и от смартфона не откажется, но это-то другое!

Умывальник наполнился водой, на раковине, помимо куска хозяйственного мыла, нашлись средство для мытья посуды незнакомой марки «Зоя» и непривычная, грубая, коричневая губка. После мытья посуды снова опорожнил ведро и наполнил умывальник. Теперь задача – где найти сменную скатерть? Идти копаться в бабушкиных шкафах? Нафиг, Валька сразу же начнет вопить, что я – вор. Послал бог сестренку, конечно.

Плевать – не выпорют же меня за то, что не накрыл стол новой скатертью? Представив себе эту картину с Валентиной в главной роли, поежился – какому-нибудь извращенцу бы точно понравилось, но я-то не из таких. Поднявшись на крыльцо бани, открыл обитую войлоком дверь, обнаружив летнюю кухню. В воздухе стоял пахнущий переваренным зерном пар. Неприятным такой запах не назовешь – каша и есть каша. Слева от входа – газовая, подключенная к красному баллону с надписью «Пропан-Бутан», оснащенная духовкой, плита на четыре конфорки. Работают две, на обеих – здоровенные алюминиевые бачки. «Поросячья каша». Подняв крышку, оценил распаренный, поднявшийся до самого края бачка, корм и выключил плиту – готово. Напротив плиты, под окном с видом на забор – стол с двумя табуретками. Этот с клеенкой – технология освоена, получается, просто бабе Зине нравится кушать с белой скатерти. Даже уважение вызывает, на самом деле.

Рядом с плитой – старенький, с полопавшимся лаком покрытия, сервант. Какие-то пакетики с приправами стоят. У стены справа – застеленный ковром, немного подгнивший от старости, диван. Рядом с ним к стене прибита вешалка с крючками. У соседней стены – еще один умывальник, и – сюрприз! – стоящая рядом с ним белая маленькая стиральная машинка. Такая была у маминой подруги тети Клавы, так что принцип работы представляю – наливаешь воду, кладешь белье, сыпешь порошок – вот он, на полке над машинкой стоит. Правее находится печка, еще правее – дверь в соседнее помещение.

Заглянул – справа окошко, тоже с видом на забор. Подглядывать за Валей? Ищите самоубийцу! Слева располагалась «помывочная» – скамейка, висящие на стене тазики из нержавейки и бачок с водой на полу. Почти пуст. Из стены, со стороны печки, выходит кран. Открыл – бежит чуть тепленькая. В стене емкость под горячую воду, ясно. А как наливать? Прямо по курсу нашлась еще одна дверь, и через нее я попал в парилку. Ага, крышка над каменкой. Тоже на донышке. Да здравствуют ведра и коромысло!

На четвертой «ходке», когда я поднимал наполненные ведра, на крыльцо выскочила разъяренная Валя:

– Какой ты медленный!

Монотонный труд вогнал меня в философское настроение:

– Лишенные способностей люди могут не так много, как ты, поэтому я прошу тебя о понимании и снисхождении, о хозяйка.

И, не глядя на нее, зашел в баню. Что-то во мне выгорает и ломается.

Вылив ведра в бак, вернулся во двор и нашел там быстро крутящую рычаг ворота Валентину. У ее ног стояла детская ванна из нержавейки. Литров сто влезет. Подхватив поднявшееся ведро, она вылила воду в ванну и бросила его обратно в колодец.

– Огонь разведи, – буркнула она мне.

Это проявление человечности или демонстрация превосходства?

Огонь в печи разгорелся одновременно с появлением в бане легко несущей ванну Валентины. Протопав мимо меня со скучающим видом, она пошумела водой в парилке. Я тем временем закрыл дверцу печки и поднялся на ноги, отряхнув колени. Девушка не обращая на меня внимания прошла на улицу, и я испытал легкую обиду – могла бы сказать что-нибудь типа «пошли в дом». Обида вылилась в заданный ее затылку вопрос:

– А зачем ты мне плакат подарила?

Повернув голову, они скривила привычную презрительную усмешку:

– Потому что я ненавижу эту группу так же сильно, как тебя!

И закрыла за собой дверь.

Да за что?!!

В бане я сидел до тех пор, пока находиться в ней стало невозможно из-за жары. Успел постирать скатерть и нашедшиеся в стиральной машине Валины вещи, включая нижнее белье – обидно, что не считает нужным стесняться. С другой стороны – мы не в аниме, а в деревне, и я тут говорящее орудие. Нет, «с другой стороны» еще обиднее.