Бесстрашный (СИ) - Тимофеев Владимир - Страница 23

Придётся, короче, реализовывать вариант номер два — уходить по реке, причём, быстро, пока эти гаврики не прочухали, что почём…

До чистой воды я добрался быстро. А потом ещё около часа болтался у края осоки, высматривая подходящее транспортное средство. Река, как известно, многое тащит с собой по течению. Дохлую лошадь, к примеру. Или корягу. Или полузатопленное бревно…

Использовать первое, что попадётся под руку, мне не хотелось. Путь предстоял неблизкий, выйти на берег я собирался как можно дальше, поэтому плыть по реке требовалось так, чтобы: «а» — не устать, и «б» — не попасться. О том, что будет потом, я не думал. На ближайшие сутки моим главным оружием становилась не сила, а скрытность.

Более-менее подходящая хренотень обнаружилась, когда вокруг стало совсем темно: наползли тучи, и бо́льшая часть небосвода со звёздами оказалась закрыта.

Плото́м для меня стала не просто коряга, а целый клубок из веток и корневищ. Вероятней всего, кто-то на севере расчищал поле для пашни и выкинул в реку результаты расчистки.

Чтобы догнать проплывающий мимо набор древесины, потребовалось весьма постараться. Стандартную стометровку кролем я в своё время проплывал меньше, чем за минуту. Но это в бассейне, а здесь… Хм… здесь я, похоже, превзошёл сам себя. Олимпийский рекорд, может, и не поставил, но личный — наверняка. Когда уцепился за ветки, сердце стучало так, что, казалось, его было слышно по всей Империи…

Прийти в себя удалось минут через пять. Лишь после этого я наконец-то смог протолкнуть своё тело в середину коряжного «айсберга» и кое-как оглядеться. Берега реки терялись в потёмках, вокруг была только вода и ничего больше.

Чуть поразмыслив, решил, что такая невидимость — вещь обоюдоострая. Раз я ни черта отсюда не вижу, значит, и меня здесь ни одна сволочь не углядит. Всё строго по классике про упившихся в хлам Петьку с Чапаевым. И вообще, со стороны мой природный плот напоминал пьяного дикобраза, поэтому проверять, что таится внутри ощетинившегося кривыми иголками «зверя», ни у какого нормального наблюдателя, да ещё в темноте, желания не возникнет. И значит, как минимум, до утра мне можно тупо расслабиться и, раз иных развлечений тут нет, попытаться получить удовольствие…

Удовольствие спать (или, скорее, дремать) среди крючковатых веток оказалось занятием так себе. Но я, однако, старался. Старался, как мог. Дремал, забывался на дюжину-другую минут, ворочался среди веток, кряхтел, словно дед, разминал затёкшие пальцы, дрыгал то и дело ногами, чтоб не окоченели… Утро, короче, встретил совершенно разбитым и уставшим, как стайер, пробежавший аж три марафона подряд.

Предрассветные сумерки заполнили реку туманом. Рассеивался он чрезвычайно медленно, и я никак не мог определить, далеко ли до берега. Чтобы понять, решил забраться повыше. Полез по корням наверх, хватаясь за ветки, и… не учёл того, что частенько случается с айсбергами, когда из-за подтаивания в тёплых водах их центр масс смещается вверх.

Здесь и сейчас роль нарушителя равновесия вместо климата сыграл человек.

Я даже «мама» сказать не успел, как опять очутился в воде. Перевернувшееся плавсредство накрыло меня с головой. Выбраться из-под него оказалось гораздо сложнее, чем прорубаться через аналогичное, стоя на твёрдой земле. Ветки цеплялись за куртку, штаны, норовили попасть мне в нос или в ухо, разодрать кожу, мешали сориентироваться… Лёгкие разрывались от скопившегося в них «цэ о два», в глазах стоял красный туман, внутри черепушки гудел невидимый колокол. Когда же я наконец выдернулся из-под воды на поверхность, то от попавшего в глотку воздуха чуть было не отключился — настолько он оказался ядрёным…

С трудом успокоив дыхание, я попытался опять забраться на мешанину корней и веток. Потянулся к ближайшей и… замер в прострации. Метрах в пятидесяти по течению на волнах на самой кромке тумана качались две лодки. Или, скорее, шлюпки. А, может, баркасы, не знаю, в мореманской терминологии не силён. В каждом находилось не меньше десятка бойцов, не считая тех, кто сидел на вёслах. Несколько находящихся на носу держали в руках арбалеты, нацеленные в мою сторону.

Я мысленно выругался, нащупал в кармане пластинки «одиночный огонь», «защита» и «призрачное копьё» и приготовился к драке.

Экономить больше не приходилось, скрываться не требовалось. Все надежды пройти по реке незамеченным накрылись, как принято говорить, медным тазом.

Оставалось только продать свою жизнь подороже, а после…

Да кто, блин, в конце концов, знает, что ждёт нас после?

Вот как попадём туда, тогда и поговорим…

Гребцы на обоих баркасах навалились на вёсла. Судёнышки чуть развернулись и, набирая ход, двинулись к моему плывущему по течению коряжному кому. С левого судна донеслась отрывистая команда. Какая конкретно, я не расслышал, но судя по тому, как замерцали над шлюпками защитные сферы, там находились маги и они точно знали, с чем могут столкнуться.

В ответ я выставил собственную защиту, окружившую мой айсберг-плот невидимой обычному глазу призрачной плёнкой.

Дистанция между нами стремительно сокращалась.

— Бей! — заорали с обеих шлюпок.

Вражеская защита мигнула, и в ту же секунду по мне и «плоту» врезали из арбалетов.

Полтора десятка выпущенных в упор болтов попросту сдули мою защитную плёнку, словно она была наполнена воздухом, а не рунами.

Восстановить её я уже не успевал.

Защита противника опять отключилась, и над бортами баркасов поднялись очередные стрелки. Их было меньше, чем первых, то ли шестеро, то ли семеро, но для меня это не играло никакой роли. Ни отбиться, ни уклониться от стольких болтов я не мог. Чтобы гарантированно выйти из строя, мне хватило бы и одного. Достаточно одному из них найти свою цель и…

Нового залпа я не дождался. Плавсредство из веток неожиданно вздыбилось, а после обрушилось вниз, в пучину из пены. По ощущениям, и меня, и мой плот затянуло под воду метров на пять, а затем выбросило наверх, словно пробку из-под шампанского. Уши от перепада давления чуть было не лопнули, но удержаться за хлещущие во все стороны ветки я всё же сумел.

Когда волна схлынула, а сознание прояснилось, никаких шлюпок-баркасов я перед собой не увидел. На том месте, где они, как мне кажется, должны были находиться, на воде болтался лишь мусор да куча древесных обломков.

Что стало причиной их гибели, выяснилось через секунду.

Из ещё не рассеявшегося по правую руку тумана на чистую воду медленно выплывала большая пиратская дракалера…

Идущий на вёслах корабль дошёл до меня секунд за пятнадцать. С палубы послышалась команда «Табань!», затем «Вёсла по борту!», после чего с дракалеры в воду возле «плота» швырнули канат с парой узлов на конце.

Если это не приглашение подняться на борт, то я стопудово корейский лётчик.

Уговаривать дважды меня не потребовалось. Отцепившись от своего выдержавшего недавнюю драчку плавсредства, я ухватился руками и ногами за плавающий рядом канат, и меня потянули наверх.

Первым, кого я увидел на палубе, оказался Аршаф.

— Какими судьбами, старшой? — ухмыльнулся он, с интересом разглядывая мою насквозь промокшую и продрогшую тушку.

— Не видишь что ли? Купался, — буркнул я в тон ему. — Сухое что-нибудь есть?.. И сапоги заодно…

Сапоги и одежду мне принесли в мгновение ока, присовокупив к ним до кучи меч, вещмешок и короткий лук. Оружие мне вручил небезызвестный Рушпун, создатель и вдохновитель религиозной секты моего имени.

— Знаешь, старшой, если б не он, мы бы тут не оказались, — кивнул на него Аршаф, когда я переоделся в сухое и спрятал в «сидор» связь-камень, а следом пластинки с рунами.

— И что он такого сделал? — посмотрел я на неожиданно смутившегося проповедника.

— Всю плешь мне, поганец, проел, — засмеялся «вор». — Предчувствие, говорил, у него, что с тобой, мол, беда вот-вот приключится. Заставил, короче, связаться с нашими, узнать, что да как. Ну, я у Рей про тебя всё и выспросил, что, мол, отправился ты на восток пленного отвозить. А этот, — снова кивнул он на бывшего стражника из «нулевых» Горок, — опять, понимаешь, насел на меня. Идти, сказал, надо к Салате и ждать тебя в устье или даже наверх подыматься, такие дела.