Грешный (СИ) - Тимофеев Владимир - Страница 58

Её била нервная дрожь. То ли от возбуждения, то ли от страха.

У неё что? В самом деле, никого ещё не было? И я, получается, первый?

А впрочем, какая разница?

Ведь здесь и сейчас она находилась со мной.

А всё остальное никакого значения уже не имело…

Рассвет я встретил в кровати. Не разлепляя глаз, пошарил сначала спереди, потом сзади…

Рядом никого не было. Только смятые простыни и тонкий запах духо́в. Ир намагичила их после купальни, проверяя, как действует её волшебство внутри пелены отторжения.

«Такой аромат позволяет мужчине не уставать, — сказала она. — Этот секрет мне достался от Сирты и… — на этом месте бывшая пленница вновь покраснела, — я ещё никогда им не пользовалась…»

Удивительный факт, но смущалась она совершенно искренне. Я это чувствовал. И даже «познание» в какой-то момент рискнул применить. Весьма аккуратно, чтобы по глупости не разрушить то ощущение близости не только телесной, но и душевной, что внезапно сложилось у нас этой ночью.

Такое, как помнится, у меня возникало лишь с Рейной.

Сегодня всё повторилось.

Даже не знаю, как повернулась бы моя жизнь, если бы встреча с Ирсайей случилась раньше, чем с Рей. И что бы случилось с миром, в который попал, тоже не представляю… И это, наверное, к лучшему. Войти в одну реку дважды никому ещё, если верить мудрости древних, не удавалось…

Ощущение дежавю продолжилось, когда я оторвал наконец голову от подушки, протёр глаза и кое-как огляделся.

На улице занималась заря.

Властительница Ларанты, закутавшись в простыню, стояла возле окна и смотрела во двор. Практически так же как Рей год назад в гостинице Сежеша.

Я поднялся с кровати, подошёл к замершей женщине.

Простыня соскользнула с плеч и упала на пол.

Ир медленно развернулась ко мне.

— Я знаю, ты любишь другую…

Я обнял её за талию и притянул к себе близко-близко.

— Но я обещаю, — прошептала она мне на ухо. — Всё, что случилось здесь ночью, здесь и останется.

Вместо ответа я подхватил её на руки и отнёс на кровать.

До завтрака было ещё далёко, а, значит, и наша ночь здесь ещё не закончилась…

Что может спасти смертельно больного кота? Только глоток керосина.[1]

Размеры нашего котика превосходили размеры булгаковского на порядок, поэтому керосина ему требовалось существенно больше. Не глоток, не стакан, не ведро, а целая бочка. Литров на двести, не меньше…

Всё началось на первом привале после гостиницы.

Мы с королевой привычно свернули с дороги, отыскали «нетронутую» поляну и, едва лишь стреножили лошадей, как из кустов выпрыгнул тхаа. Он вёл себя странно. После прыжка припал внезапно к земле и стал водить носом туда-сюда. Затем вдруг уставился немигающим взглядом на Ир и двинулся к ней «кошачьей» походкой, негромко порыкивая на каждом шаге.

«Малыш? Что случилось?» — встал я у него на пути.

Зверь не ответил и попытался меня обойти.

Я шагнул вбок и вновь заступил дорогу. Тхаа оскалился.

«Не балуй», — погрозил ему пальцем.

Малыш на мгновение замер и вдруг заскулил. Как собака.

— Пропусти его, — попросила неожиданно королева.

Я обернулся.

— Пропусти, — повторила женщина.

Пару ударов сердца я молча смотрел на неё, затем отшагнул в сторону и пожал плечами:

— Как хочешь.

Зверь мягко «обтёк» меня и подошёл к королеве. Я напряжённо следил за ним, положив руку на меч. Его поведение мне не нравилось, но моя спутница была совершенно спокойна.

Тигрокот ткнулся ей носом в бок, обнюхал, ткнулся в другой бок, в живот, обогнул её со спины, уселся, вытянул морду вверх, попытался лизнуть…

Складывалось ощущение, что Малыш что-то потерял, и это что-то находится у Ирсайи.

Королева стоически переносила всё, что он делал.

Обнюхивания, обтирания и облизывания продолжались минуты четыре, а затем тигрокот вдруг застыл, будто в недоумении, и в ту же секунду женщина столь же внезапно, схватила его за мохнатые щёки и притянула к себе. Две головы, человеческая и тхаа, столкнулись лбами и окутались зеленоватым сиянием.

Не знаю, из-за чего, но мне показалось: они разговаривают, вот только я нифига не слышу, и даже иммунность не помогает.

Почему их не слышно, я понял, когда пошёл поближе. Малыш и Ирсайя не разговаривали. В зеленоватом сиянии угадывалась лечебная магия, причём, не такая, какая была у жриц или тхаа, а рунная, какую я помнил по амулету-пластинке «исцели себя сам». Красавица-чародейка явно пыталась помочь священному зверю, но ничего, похоже, не выходило. Тхаа сопротивлялся. Извивался всем телом, скрёб лапами, бил хвостом по земле…

Сияние исчезло внезапно и разом, будто его никогда и не было. Зверь мячиком отлетел от Ирсайи и покатился кубарем по траве.

Женщина вытерла выступивший на лбу пот и без сил опустилась наземь.

Малыш же, наоборот, словно бы получив под хвост заряд электричества, начал носиться по всей поляне, каждые пять секунд подпрыгивая метра на три и кувыркаясь, как акробат. Королева устало следила за ним, не пытаясь подняться.

Меня тигрокот подчёркнуто игнорировал и проносился мимо, не поворачивая головы и даже не пробуя скалиться. А когда ему надоело, он просто шлёпнулся рядом с Ирсайей и вновь начал тыкаться мордой и лапами ей то в спину, то в плечи, а то и в лицо, как котёнок, желающий поиграться.

Ирсайя отпихивалась от него, как могла.

Тщетно. Малыша это лишь раззадоривало. Он радостно уворачивался, рычаще мяукал, подныривал даме под руки и лез ей носом под мышки.

Честно сказать, я просто не знал, что делать. Прямого вреда он не причинял и, по всей видимости, не собирался, но…

— Дим!.. Ох… Помоги! — не выдержала королева. — Он сейчас меня… защекочет…

Я попробовал оттащить озорующего за хвост. Кототигр даже не обернулся. Проще было стальной канат оторвать от крюка.

Стал тупо толкать его в бок. Полтонны шерсти и мышц, как мне кажется, этого вообще не заметили.

«От, ты же! Бобр, курва!» — мысленно выругавшись, я сорвал с пояса меч и, не вынимая из ножен, огрел Малыша по хребтине.

Спина тхаа мгновенно окуталась магозащитой.

«Ну, наконец-то! Теперь поиграемся…»

Сгустившаяся перед лицом маг-энергия трансформировалась в огромную бочку. Но только не с керосином внутри, а с холодной водой. И эта вода разом обрушилась на ничего не подозревающего Малыша.

Вымокший на́сквозь, он отпрыгнул от королевы метров на пять и, жалобно мявкнув, начал потешно отряхиваться, словно попавшая под ливень собака. Брызги от шерсти летели в разные стороны, а сам Малыш в этот миг стал похож на взъерошенного ежа, потерявшего половину иголок.

Ирсайя смеялась взахлёб. Я тоже не смог удержаться — настолько разительной оказалась перемена во внешности нашего общего друга.

По счастью, холодный магический душ повлиял не только на внешность, но и на внутреннее состояние зверя. Закончив отряхиваться, он довольно осмысленно посмотрел сперва на Ирсайю, затем на меня, потом, словно бы избавляясь от наваждения, помотал головой и, ничего нам не объясняя, направился к краю поляны. Примерно на полпути тигрокот неожиданно обернулся и насмешливо прорычал в мою сторону:

«Бобр-р-р-кур-р-рва! Гр-р-р-р!..»

Дождавшись, когда он скроется в зарослях, я подошёл к королеве и плюхнулся рядом с ней на траву.

— Ну? И что это было?

— Помнишь, я говорила тебе про первую королеву Ларанты и старшего мага Мольфрана?

— Ну… помню. Да.

— Ну, так и вот. Мольфары и жрицы в то время не враждовали. Вражда началась позднее, из-за священного зверя. Старший и первая вместе нашли в лесу новорождённого тхаа, брошенного своей матерью.

— Они не сумели договориться, кто станет его воспитывать?

— Да, — кивнула Ирсайя.

— Глупо, но предсказуемо, — пожал я плечами. — У тебя, кстати, зеркальце есть?

— Зеркальце?

— Да. Обычное зеркальце.

— Предположим, что есть. А что? — женщина потянулась к сумке на поясе и вытащила оттуда карманное зеркальце.