Волаглион. Мой господин. Том 1 (СИ) - Баунт Софи - Страница 23

Гладя свою жертву по макушке кончиками ногтей, Виса буравит меня темно-зелеными глазами. Его радужки напоминают ночной лес: таинственный, жуткий и неизведанный.

— Сара с тобой спит? — спрашивает вампир, облизывая красные пальцы. Волосы из его русого хвоста выбились и плавают на водной глади.

— Ты глухой? — кидаю в него кусок апельсинового мыла. — Выпусти меня!

Виса непринужденно уворачивается, продолжает задумчиво чмокать губами.

Мыло с бульканьем уходит под воду.

— Я задал вопрос. И жду ответ.

— Не сплю я с Сарой! Ты для этого меня позвал? Узнать подробности ее интимной жизни?

— Нет? — выдыхает он расслабленно. — Хорошо. Не тебе, конечно. Но хорошо. Слушай, а она... Впрочем, неважно. Оупс.... Тебе неприятно было наблюдать за мной, да? Точно, точно. На тебя смотреть больно, малыш. Лизи, чего же ты ждешь? Помоги нашему другу.

Девушка кивает и рывком седлает меня, снова тянется к ремню, но настойчивее, ломает два ногтя, но не останавливается, отчего я шалею и упускаю момент, когда она расстегивает мои штаны. Хватаю ее за руку, нащупывающую приказ Висы, и хочу подняться на ноги, но девушка вцепляется в меня, целует: горячечно и страстно.

Вкус ежевики. Нежный. Приторный. Она прижимает мою ладонь к своей груди.

Надо остановить ее… срочно... а как? Ударить?

Виса подначивает и выжидает, жестикулирует и приказывает, точно маэстро, дирижирующий оркестром. Не человек — полный псих. Впрочем, разве в этом доме есть адекватные личности?

Я напрягаюсь. Девушка пальцами добирается до цели. Не сказать, что я сильно сопротивляюсь. Ой, какой там! Желание выжигает мозги напрочь!

Перед глазами вдруг возникает образ Сары. Обнаженное тело. Тонкая талия. Шрамы на животе… И ее запах. Лаванда. Шалфей. Аметистовые радужки. Ведьма… вот кого жажду на самом деле. Вот кого требует разум. Не тело — ему плевать, как и с кем снимать напряжение.

При мысли о Саре на голову будто здание падает!

— Она вся твоя, малыш, возьми ее, возьми. — Русые брови и пентаграмма взлетают ко лбу, вампир пристально смотрит, повторяет одно и то же. Неужели хочет загипнотизировать меня? С каждым словом тон его голоса бархатнее, глубже, слаще: — Возьми. Ты ведь хочешь... хочешь. От подарков не отказываются, помнишь?

— Она даже не соображает, что делает. Ты отвратителен, — хриплю, сквозь помутнение рассудка.

— М-м-м, какой. Мальчик с высокими моральными принципами? Давай так, — Виса чешет ухо и отталкивает в сторону убитую жертву. — Если ты ей не займешься, я ее убью. А если поведешь себя, как мужчина, то оставлю в живых.

— Какие же вы больные...

— А что в твоем понимании «нормальные»? Я как раз таки самый здоровый и осознанный. Знаю себя. Знаю свои желания, потребности. И не занимаюсь лицемерием. А ты сопротивляешься природе. Возьми!

Его приказ ударяет по мозгам каменным тараном. В ушах звенит. Я ору:

— Кто ты такой?!

Пробую встать, но тело не слушается. Девушка стягивает мои штаны до бедер, вперивается шоколадными глазами — и я задыхаюсь от вожделения, что в них ревет. Она опускает голову. Дьявол! Обхватывает меня горячими губами, — за что мне это издевательство? — стон вырывается из горла.

Мир плывет, тает... Все вопросы притягивает друг к другу магнитом, склеиваются в ком — ком разом взрывается.

Виса лениво отвечает, бултыхая ладонями пенные облака:

— Кто я? Близкий друг твоей госпожи.

Голос вампира далекий и глухой. Мне совсем не до него.

— Колдун, — я касаюсь затылком прохладной плитки стены и тяжело дышу. — И упырь.

— Предпочитаю зваться Висой.

— Сара… она ведь не вампир?

— Не-е-т, хотя я предлагал обращение. Ее вообще не интересует жизнь, любопытно, правда? — Виса выставляет ногу, внимательно разглядывает пальцы на ступне. — Прелести вечной жизни Сарочку не интересуют.

Я хочу спросить, зачем же тогда она продолжает убивать мужчин, разве не похищение душ дает ей бессмертие (такую теорию я вывел), но вместо этого мычу что-то нечленораздельное.

Осознаю, что совершенно потерялся из-за ласк девушки. Еще бы, столько недель без секса... Я нехотя отстраняю от себя мою прекрасную мучительницу, хотя триумф... был близко. Подобное поведение рассмешит, пожалуй, некоторых; но так уж я устроен. Прекрасно знаю, что такое принуждение и какую боль оно причиняет; знаю, что значит быть пленником; и я сейчас не только о Платановом бульваре сорок семь. Нет, свечи и Виса напомнили мне далекие времена, когда я был рабом отца, темную комнату и свечи вокруг, стертые от молитв (молился ли я?) колени, наказания отца, клетки и замки́, фанатичные повторения одних и тех же фраз, которые я не мог и не хотел запомнить, чем отец был недоволен. А когда отец недоволен, происходит страшное.

— Удивительные мы создания мужчины, а? — Усмехающиеся зеленые глаза Висы влажно блестят в полутемной комнате. — Живем ради удовольствий. А ради чего живут женщины? Ты знаешь?

— Я не живу... не жил ради удовольствий. И с женщинами мы не сильно отличаемся.

— Ошибаешься, Рексик. Женщины куда более сложные создания, чем мы. Любят искать смысл там, где его нет. Ты девочке от скуки пару строчек набросаешь, а она уже строит теории о твоей скрытой любви. Ну, бред же? Хотя… тот же смысл жизни — ищут все, не понимая, что его нет. Или он не главное. А ведь прекрасно можно жить и без этого. В конце концов, мы все стремимся лишь к получению удовольствия, не находишь? В любом его проявлении.

Виса вылезает из джакузи, приближается и садится на корточки. Я отворачиваюсь, не желая рассматривать голого мужика, хотя его черные тату-браслеты снова привлекают мое внимание, вызывают эффект дежавю. Где-то я их видел.

Я одариваю Вису возмущенным взглядом, ибо мерзавец садится на колено прямо передо мной и паскудно улыбается, затем опускается рядом, спиной к стене. Девушка, от которой яро защищаюсь, залазит на него.

— И кровь у них слаще, — щебечет вампир и трепет щеку девушки. — Хотя есть и другие плюсы в том, чтобы охотиться на них, да?

Он мелодично смеется. Я закрываю глаза. В следующую секунду каждую клетку тела охватывает паника. Ноги дрожат. Клыки Висы вылезают изо рта, а радужки обагряются, словно в малахитовом лесу начинается кровавый дождь, омывая листья бордовыми слезами.

— Такому как ты нужно прислушиваться к зову природы, — шепчет Виса. — Наша сила питается нашим состоянием.

Он склоняется, но я подскакиваю и кидаюсь к двери, хватаюсь за ручку и...

Открыто!

На эмоциях чуть ли не визжу. Несусь в коридор. Дверь захлопывается за мной. Добежав до гостиной, я останавливаюсь и опираюсь о колени. Дыхание гарцует.

И что это было?!

Виса — еще одна чокнутая мразь дома! Вопрос времени, когда крышу сорвет и у меня, разве можно сохранить рассудок в таком месте? Перед глазами проносятся события последних месяцев: убийство, вырезанное сердце — оно бьется! — мое мертвое тело, Ингу сбивает автомобиль, окровавленные клыки Висы, девушки под гипнозом, черные глаза Сары, смерть, смерть, смерть...

И тонны алкоголя не заглушат образы, пожирающие остатки извилин. Поверьте, я пытался! Напивался до потери сознания — и ничего! В пьяном угаре мне только хуже.

Хлюпанье. Где-то рядом. Ошалело вытираю потный лоб и поднимаю голову, вижу в кресле Рона, потягивающего, судя по запаху, эспрессо. Он рассматривает меня, как врач, ищущий чумные бубоны.

— Познакомился с нашим клыкастым обаяшкой?

Я срываюсь на такой оглушительный ор, что поют оконные стекла:

— Издеваешься?! Дурдом! Что не так с этим домом? Со всеми вами!

Рон пожимает плечами и включает телевизор.

Хватаю статуэтку Зевса и запускаю ее в стену. Прямо в портрет ведьмы! Между глаз! Сара красуется на холсте, обрамленном золотом, в длинном фиалковом платье — сверлит домочадцев испытывающим взглядом королевской кобры.

Нет, ну мыслимо? Украсила собой любимой всю стену гостиной. Выпендрежница!