Волаглион. Мой господин. Том 2 (СИ) - Баунт Софи - Страница 27

— Мы, собственно, так и познакомились. Я знал кто она. Проследил за ней. Мы хотели отомстить за Алекса и изгнать Волаглиона, но не смогли. Весь мой ковен был уничтожен. Демон перерезал всех! Всех! Меня не было в тот день с ними. И Волаглион не знает — кто я. Вот я и вышел на Сару, желая поймать ее и использовать, как приманку, но... все пошло к херам! Когда я ее увидел — в той гребаной роще — в лучах луны, идеальную на сто процентов, шикарную, сексуальную, непревзойденную ведьму, то сразу понял, что нашел, нашел ее! Мою кровавую королеву. Я нашел ту единственную, кого я должен был обратить вампиром и связать нашу кровь навеки!

— Только вот королева не захотела обращаться, да?

Виса, без привычной ему спеси, подходит к окну, меланхолично всматриваясь в бушующую метель. Мороз сковал все живое.

— Я сначала подумал, что Сара итак вампирша, ведь она могла любого заставить делать то, что хочет. Сила ее гипноза была безумной. Я никогда не видел подобного. Но потом заметил этот медальон на ее шее. Дичайшая энергетика! Человек не способен такое создать. Это работа невероятно сильной нечисти. Тогда я понял два момента: первое — Волаглиона мне не одолеть (по крайней мере, самому), второе — эта ведьма будет моей.

— Что ж, и в тебе чем-то можно восхищаться. Настойчивости не занимать. Открой-ка секрет. Она спала с тобой?

— Конечно.

— Вранье, — смеюсь я. — Когда что-то задевает твою гордость, у тебя все на роже написано. За десятки лет, она тебе так и не дала.

— Мы целовались, — отгавкивается Виса совсем не смущенный, но слегка зажатый: его наскакивающе-агрессивная манера поутихла.

— Ну прям вау, — наигранно ахаю и продолжаю шепотом: — Ладно. Лучше скажи... ты знаешь, как избавиться от демона?

— Может, и знаю, — пожимает он плечами, так и не повернувшись ко мне. Скребет черным ногтем стекло.

— Так давай избавимся!

— Обязательно, — стреляет он ухмылкой разворачиваясь. — Но не с тобой.

— Издеваешься?

— Я, конечно, любил Алекса, но ограничимся тем, что я не буду заставлять тебя мне отсасывать. На этом наши наискучнейшие отношения закончены.

— Думаешь, справишься один? Я бессмертен! А ты нет.

— О-о-о, да ты не знаешь?

— Не знаю что?

— Зайчик мой плешивый, ты скоро исчезнешь. Здесь ты не останешься. Ты нигде не останешься. Когда Волаглион займет тело, твоя душа будет уничтожена. Навсегда. Демон ее поглотит.

Он возвращает мне фотографию, доходит до двери, поворачивается и — конченая тварь — посылает воздушный поцелуй.

Дверь за ним захлопывается.

Я мысленно отсчитываю дни до полнолуния.

Пятнадцать.

Пятнадцать дней до моей окончательной смерти. До вечной пустоты...

Пароль в башню, к счастью, не изменился.

— Dum spiro, spero...

И вскоре я стою у пьедестала.

Гримуар. В нем должны быть ответы. Я уверен! Хоть что-то! Или я за себя не ручаюсь. Я зол. Очень-очень зол! И готов стены сносить до основания, только бы понять, что на самом деле меня ждет.

Книга светится зеленым в полутьме, хотя страницы у нее кроваво-красные, а обложка из черной кожи (есть подозрение, что человеческой). Она лежит открытой. Тянет запахом сухой бумаги и серы, подобно хозяину.

Страница триста один. Так-так. Текст на латыни, но судя по картинкам — мертвое тело с вырезанным сердцем — это тот самый ритуал, который ожидает мое бедное тельце.

— Твоя наглость не имеет границ. — Сара захлопывает талмуд, резко появляясь из-за спины. — Какого дьявола ты здесь забыл?

Рыжие локоны растрепаны; на шее торопливо бьется жилка; сияющее красное платье слегка перекручено — соблазнительный вырез бедра переместился ближе к другому соблазнительному месту, заставляя мой взгляд опускаться туда снова и снова.

Паскудство! Ну почему мое тело так феерично реагирует на ведьму?

Проклятая Сара! Ненавижу!

Махаю головой. Не о том я думаю.

— Как ты могла не сказать, что моя душа будет уничтожена?! — без прелюдий ору.

Сара впадает в ступор, затем как ни в чем не бывало спрашивает:

— А что бы это изменило? Сказать и смотреть, как ты крушишь дом? Мне оно надо? Не надо.

Задыхаюсь от возмущения.

— Серьезно?! Меня хотят стереть с лица реальности! Душу сожрать! Это охренеть, сколько бы изменило в моей голове!

— Вот именно, что только в голове. Ты бессилен, Рекси.

Сара высоко задирает подбородок, окидывая меня ледяным взглядом.

— Не лги мне! Неужели ты сама не хочешь избавиться от этого ублюдка?! Ты могущественная ведьма!

Медальон с когтями изумрудно-пульсирует в такт книге. Сара закатывает глаза, выдавая свое любимое:

— Ты не поймешь, Рекс. — Поправляет платье, замечая мой щупающий взгляд ниже пояса. — Не настолько могущественная. Не могу я помочь. Не могу! И сколько еще ты будешь уничтожать мои вещи? — Глаза Сары плавятся, она в невероятно падшем состоянии. — Что тебе картина-то сделала? Когда ты успокоишься? Смирись! Тебе не спастись. Никому не спастись.

Только сейчас замечаю в ее руке сломанную рамку с изображением трех девочек.

— Смирись? Ты предлагаешь мне сдаться? Вот как? Ох, да ты совсем меня не знаешь, детка. Говоришь, следила за мной с рождения? Какая ложь! Ты появлялась всего несколько раз, чтобы убедиться, что я жив. Не хотела наблюдать, как я росту, да? Хотела сохранить равнодушие. Чтобы потом не страдать муками совести, когда меня кокнешь.

— Не начинай.

— Да, речь не об этом. Ты ведь не знаешь и о том, что творил мой отец, верно? Не знаешь, как я сбежал из дома. Ты ни черта обо мне не знаешь. А я тебе расскажу... почему нет? Давай садись поудобнее, крошка.

— Может, успокоишься, наконец-то?

Злость одолевает одновременно с потребностью прижать ведьму к стене и сорвать с нее гребаное платье.

— Мой отец был монстром, — выдыхаю я. — Настолько отвратительным, что напугать меня Волаглионом тебе не удастся. Ты не представляешь, что мне пришлось пережить и увидеть. Он издевался не только надо мной; у себя в сарае он карал атеистов, подбирал всяких наркоманов и алкоголиков и издевался над ними, возможно, кто-то из них этого и не пережил. Так что поверь: не демоны самые страшные чудовища, а те, кто считают себя святыми, кто в глубине души жаждет могущества и получает его, унижая других.

— Сочувствую твоему детству, но если тебе просто хочется поорать, то в другой раз, — она отмахивается, но я хватаю ее за локоть.

— Волаглион, Платановый бульвар, ты — это возвращение к прошлому. К истокам. Я спасся от отца, спасусь и от демона. Пусть ты давно сдалась, но меня никто здесь не удержит.

— Это не одно и то же.

— Я сбегал из дома одиннадцать раз. Отец всегда ловил меня, вплоть до того раза, когда я все-таки удрал. Но присядь-ка и представь. — Обхватываю ее предплечья и силой сажу на пьедестал. — Представь девятилетнего мальчика, сбежавшего из дома, ночующего на улице, пешком идущего на вокзал в соседний город, в страхе, что отец поймает его. Он бежит, чтобы сесть там на автобус и уехать к человеку, который может его спасти. К дяде. Пять дней он добирается к нему. К единственной надежде. Добирается только для того, чтобы его вернули отцу. Ведь дяде его не отдадут. Для всех — его отец святой. Для всех, кроме него. И как бы мальчик ни умолял, никто не поможет. Дядя смог вырвать его из рук отца в шестнадцать. Мальчик добился своего. Выжил. И морально, и физически.

— К чему...

— Мой единственный шанс на спасение — это ты, Сара. Ты моя надежда. И как когда-то в детстве, я не остановлюсь. Как лишил отца родительских прав, так и лишу демона власти надо мной. Дай мне немного поддержки. Пойди навстречу. И мы справимся.

Одной рукой держу ее, прижимаю к пьедесталу, другой... мечтаю задрать красное платье и выпустить жар, сжигающий меня до основания. Хочу, чтобы она ударила меня. Тогда я освобожусь. Выпущу ярость. А потом и жажду разнести этот дом. Скручу ведьму и заставлю делать то, что мне нужно. Всё! Мне нужно всё!