Дядя самых честных правил 9 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 7

Анубис мою идею одобрил. Как там Хозяйка его называла? Копьё Пелея, кажется. Если оно годится, чтобы поранить бога, то и против магического мрака сработает.

Для пробы я создал совсем крохотное оружие, всего лишь с ладонь. Не копьё, а наконечник стрелы, я бы сказал. Осторожно взял эфирное лезвие и чиркнул по мраку, словно рассекая чёрную ткань.

Заклятье заколыхалось, а из разреза, будто кровь, потёк эфир. Края «раны» расходились всё шире, а эфир хлестал из неё потоком, заставляя темноту сжиматься всё больше и больше. Анубис, как пёс, лакал вытекающую силу, пачкая пасть и жадно окуная в неё морду. Не прошло и пары минут, как на лестнице не осталось даже следа от заклятия, и только в воздухе пахло пережжённым эфиром.

— Судари, — я обернулся к Орлову и Сумарокову, — путь свободен, прошу за мной.

Винтовая лестница привела нас в тёмное подземелье, пахнущее сыростью и затхлостью. Кирпичные стены разбегались в разные стороны тремя коридорами, одинаково неприглядными на вид. Подсвечивая себе магическим огнём, я огляделся по сторонам и указал на левый проход.

— Нам сюда.

Не нужно было даже прислушиваться, чтобы почувствовать, откуда идёт стук барабанов. Лучше любого маяка они вели к источнику чумы и магу, устроившему эпидемию.

— А-а-а-а!

Истошно вопя, из боковой галереи вылетел человек с канделябром в руке. Выпучив безумные глаза, он замахнулся им, роняя на себя капли воска от горящих свечей. Но делать ничего не пришлось — Киж выпрыгнул у меня из-за спины, метнулся наперерез и врезал в лоб сумасшедшему. Охнув, тот уронил канделябр и сполз по стенке на пол. Похоже, бойцы у нашего противника закончились, если он бросил на свою защиту безоружного слугу в ливрее.

— Благодарю, Дмитрий Иванович.

— Всегда пожалуйста, Константин Платонович, — Киж усмехнулся, — мне только в радость.

Долго идти не пришлось. За поворотом находился зал с низкими потолками, где уже заждалась наша цель.

В центре зала, освещаемая десятком магических светильников, сверкала хрустальными бликами алхимическая установка. Ужасно похожая на стеклянное растение: зарослями переплетались прозрачные трубочки и медные змеевики, колбы и реторты казались диковинными листьями. А в центре прятался странный «плод» — стеклянный шар, до половины наполненный булькающей грязно-коричневой жижей. Из нескольких трубок в шар медленно капала багровая жидкость, результат алхимической перегонки. Падение этих капель и звучало как барабаны, заставлявшее дрожать эфир.

Справа от установки стоял массивный саркофаг без крышки, в который адское «растение» запустило тонкие корни. А слева на массивном кресле сидела хозяйка этого безобразного агрегата.

Старуха с длинными распущенными волосами, седыми до прозрачности. Глубокие морщины не могли скрыть черты лица, и я легко узнал их — Гагарина, никакого сомнения! Больше всего удивила её одежда: подвенечное белое платье, сшитое по последней европейской моде.

Запястье левой руки старухи обвивала тонкая трубочка. Присосавшаяся к коже, как пиявка, она тянула из неё кровь, уходившую в глубину алхимической установки.

Седая голова дрогнула, глаза открылись и уставились на меня ненавидящим взглядом.

— Вот ты и пришёл. — Голос старухи оказался звонким и чистым, будто у молодой девушки. — Я ждала тебя, мясник!

Заискрился наведённый кокон магического щита. Только не охраняющий меня от магии, а наоборот, не дающий мне применить ни одно заклинание. Я даже не представлял, что можно создать колпак против мага, да ещё такой мощный. Вот это Талантище у старухи! Употреблённый, к несчастью, во зло.

Гагарина громко расхохоталась зловещим смехом с истерическими нотками. И меня поразило внезапным озарением — да никакая она не старуха! Ей было лет двадцать, не больше, прежде чем алхимическая установка высосала из неё жизненные силы.

— И ты здесь, — Гагарина нашла взглядом Орлова, — кобель узурпаторши. Очень хорошо!

— Оленька?

Сумароков шагнул вперёд, вглядываясь в лицо Гагариной.

— Оленька, что ты с собой сделала? Бедная девочка!

Гагарина уставилась на него и поморщилась, будто пыталась его вспомнить.

— Это же я! Дядя Вас…

— Предатель!

Её лицо исказила судорога, и в Сумарокова полетел сгусток сырой силы. Он ударил беднягу в грудь и отшвырнул к стене, как куклу.

Орлов сорвался с места, на ходу вынимая из ножен шпагу. И даже выставил перед собой магический щит, прикрываясь им от Гагариной. Но это его не спасло — следующий её удар отбросил его куда-то в угол вместе со шпагой и щитом.

Даже через кокон я чувствовал, что оба моих спутника живы, но лежат без сознания и в ближайшее время ничем помочь уже не смогут.

— Я правда ждала тебя, мясник, — Гагарина снова обратила на меня взгляд. — Знала, что ты не сможешь пройти мимо и обязательно вмешаешься. Чтобы я смогла взглянуть в твои глаза перед смертью и спросить. Что ты чувствовал, когда убивал моего отца, моих братьев и моего жениха? Радовался? Или с безразличием смотрел, как они умирают? Ответь мне, мясник!

Но мой ответ ей не требовался. Она снова захохотала, а её голос становился всё более безумным.

— А сейчас ты радуешься, мясник? Когда к тебе в гости пришла моя чума? Вы все умрёте, все! До одного! А ты, мясник, продержишься очень долго и будешь наблюдать, как умирают все твои близкие. Как они гниют заживо, как корчатся от боли! Я буду смотреть на твои муки и наслаждаться местью. И когда ты настрадаешься, я сожгу тебя заживо. Буду смеяться, глядя, как ты корчишься в огне и молишь меня о пощаде.

Она сделала надменное лицо и ухмыльнулась.

— Можешь попробовать меня умолять, чтобы я даровала тебе быструю смерть. Если будешь хорошо унижаться, то, может быть, я позволю тебе сдохнуть сразу. Или, наоборот, оставлю в живых и дам взглянуть на конец мира. Да! Все умрут, все! Никого не останется на земле, всех пожрёт моя чума! Нет невиновных, и я буду судить вас судом яростным! Я приговорила всех в этом мире! Никто не имеет права жить, когда умерли мои…

Я расслабленно стоял на месте, не двигаясь и не отвечая на её крики. Что толку спорить с сумасшедшей? Никакие уговоры здесь не помогут. Надо просто дождаться подходящего момента и нейтрализовать Гагарину.

У меня в рукаве оставался ещё козырь, который я мог разыграть. Причём в самом прямом смысле — вокруг моего запястья обвилось «Копьё Пелея». Создать заклинание было достаточно легко, а вот развоплощаться разрушительный конструкт пока никак не желал. Пришлось скрутить его в кольцо и повесить на руку, чтобы не потерялся. Стряхнуть его в ладонь и разрубить щит — дело пары секунд. И там уже брать Гагарину тёпленькой, пока не учудила ещё какую-нибудь пакость.

Кстати, имелся у меня и второй козырь: любитель выпить и сыграть в карты. Я даже заметить не успел, когда он скрылся под «плащом» и улизнул в сторону. Высматривать его я не рисковал, чтобы не подставить под взгляд Гагариной.

— … Умрёте! В муках, в корчах, крича и моля меня о пощаде! А я буду слушать ваши голоса как музыку!

— Смерть детей тебя тоже будет радовать?

На мгновение на её лице мелькнула жалость, но её быстро смыл безумный хохот.

— Не будет детей у меня, не будет ни у кого другого! Смерть! Всем! До единого!

Её снова повело по кругу, будто заклинивший механизм.

— Мясник! Хочешь…

— Хочу.

«Копьё Пелея» скользнуло в ладонь, и я полоснул кокон наотмашь. Из повреждённого магического конструкта полился эфир, а стенки «тюрьмы» заходили ходуном. Я не стал дожидаться, пока заклинание рухнет полностью, и силой пробил выход наружу.

— Как⁈

Гагарина, хоть спятившая, мгновенно сориентировалась и швырнула в меня сырой силой. По выставленной руке, державшей «Копьё Пелея», будто кувалдой ударили. Хрустнуло запястье, «копьё» разлетелось эфирными осколками, но я остался на ногах и относительно целым.

Рука привычно нащупала рукоять Скудельницы, и хлыст взвился в воздух. Но не успел.