Государь (СИ) - Кулаков Алексей Иванович - Страница 15

Хозяйственная сестренка тут же напомнила молодому, но подающему надежды военачальнику:

— У шведов железо хорошее, они им со всем миром торгуют!

Поерзав на коленях у Мити, она неохотно покинула его объятия и пересела на более прохладный подоконник, подложив себе под спину и «тылы» утянутую из-под головы другого брата подушку.

— У-у, натопили как в бане…

— Одним железом сыт не будешь, а земли там — тощие!

Поправив на себе плотную ткань платья (даже слишком плотную и теплую!), взрослая четырнадцатилетняя дева как бы совсем не в тему заметила:

— Мы сегодня с Аглаей ходили в царские мастерские, глядеть на работу ширазских мастеров коврового дела. Жаль, мало пока сплели, но уже красиво смотрится… Особенно нежно-розовый ковер с синими завитками. А в Аптекарском приказе алхимики почти все восточные сладости научились выделывать — да еще и лучше, чем у самих персов выходит!

Моргнув, средний брат уставился на Евдокию, как кое-кто с рогами на новые ворота.

— И я слышала, что в Александровской слободе какой-то особенный стан для вышивки измысливают… И маленькие часы делают, с двигающимися стрелками![5]

— Ты это вообще, к чему сейчас?!?

Закатив глаза, царевна снизошла и растолковала:

— Из железа не только сабельки булатные можно ковать, много иного полезного — тоже! Поставишь великокняжеские мастерские, наймешь в них знающих кузнецов — и будут они тебе всякую утварь делать в превеликом множестве для мужиков торговых. Им будешь продавать, и с них же мыто брать. Вот тебе и пополнение казны!

Уловив несказанное (что саблей махать и воеводничать много ума не надо), Ваня едва заметно надулся: он вообще-то тоже прекрасно помнил уроки старшего брата. Просто в отличие от некоторых, сначала думал об общем-важном, а уж потом о разных мелочах…

— Смотри-ка, да ты и впрямь выросла и настоящей хозяйкой стала. Вот же повезет твоему мужу!

Вспыхнув как маков цвет, почти невеста на выдание возмущенно зарделась — и слегка запнулась, не в силах вот так сходу придумать, как уязвить ласковым словом несносного братца. А тот, не теряясь, развивал достигнутый успех:

— Митя, а ты?

Потянувшись и примериваясь тоже завалиться на ложе, хозяин Опочивальни хитро улыбнулся:

— А что я?

— Что-нибудь присоветуешь? Ми-ить?!?

Ответить все сильнее улыбающийся старший брат не успел — помешала постучавшаяся и тут же вошедшая в покои Хорошава, прямо с порога доложившая, что ее господина очень желает видеть Великий государь. Вздохнув, просто государь подверждающе кивнул:

— Распорядись там, чтобы облачаться… Постой! Батюшка меня один ждет?

— Н-нет, господин, с владыкой Филлиппом.

Понятливо кивнув, Димитрий спустил ноги с ложа и начал вдевать ступни в легкие домашние чувячки из мягкой замши.

— Мить, а ты надолго? Мы же еще чертежи и эскизы дворца и Гостиного двора смотреть хотели!

Повернув голову к мадшему братцу, восемнадцатилетний Великий князь Литовский вновь вздохнул:

— Ну ты же знаешь отче Филиппа: как начнет печаловаться о монастырях да разных епархиях… Отец же у церкви соляные промыслы в казну забрать хочет.

Позабыв о уже слегка растрепавшейся косе, царская целительница Дивеева, у которой с митрополитом Московским и всея Руси были довольно своеобразные (с налетом вечных подозрений в волховстве, ага) отношения, с большим интересом уточнила:

— Упирается?

— Батюшка его дожмет… Когда еще сказано иерархам нашим, что будем печатать во множестве книги богослужебные и Блугую Весть? Дело богоугодное и вельми полезное, а они по сию пору даже собраться и решить, какие именно книги множить будем — не соизволили! А там ведь и вычитывать надо, и какие миниатюры на страницах будут…

Притопнув, чтобы обувка лучше осела по ступням, государь Московский досадливо махнул рукой и направился из покоев, бросив напоследок:

— Одно слово — церковники!

[1] Бла́говест — церковный звон одним большим колоколом, что возвещает благую весть о начале Богослужения.

[2] Цеса́рцы, или це́сарцы, — принятое на Руси XVII—XIX веках наименование подданных Священной Римской империи германской нации (то есть практически всех немцев и австрийцев).

[3] Тмутарака́нское кня́жество — русское княжество, существовавшее в X—XI веках с центром в городе Тьмутаракать (Тамань). Упоминается в русских летописях и «Слове о полку Игореве». Традиционно считается, что княжество включало в себя территорию от Восточного Крыма и вплоть до предгорий Кавказа, являясь крупным политическим образованием.

[4]Каррарский мрамор — мрамор, добываемый в Апуанских Альпах на территории Каррары. Считается одним из ценнейших сортов мрамора.Каррарские каменоломни использовались уже в медном веке, а в римскую эпоху добыча мрамора приобрела особенно большие масштабы. Начиная с правления Юлия Цезаря каррарский белый мрамор использовался для постройки общественных зданий и домов патрициев.

[5] До определенного времени на часах двигался сам круглый циферблат.

Глава 3

Бескрайняя чаша пронзительно-синих небес над московским Кремлем еще была светла, да и алое солнышко только-только примерялось, как бы ему сподручнее спуститься к виднокраю — но в малой горнице, где сидел насупленным сычем хозяин усадьбы, уже было темно. Верней сказать, очень сумрачно и тихо. Тени же старый князь принес с собой из Грановитой палаты, прмо с заседания Думы Боярской: и было тех теней столько, что на стенах не помещались! То и дело ревниво толкались и выпихивали друг-дружку под дрожащий свет малых лампадок в красном углу, скользили растрепанными нитями по побеленому свежей известью потолку, падали чернильными пятнами на добротно отскобленый пол… И главное, укутали толстым слоем душу и разум думного боярина и царского ближника князя Ивана Федоровича Мстиславского. Было ему до того душно и муторно, что совсем не горячило кровь густое и сладкое рейнское вино, да и любимая кулебяка с вязигой и пироги с осетриной совсем не лезли в глотку. Что там: даже близость большой медной жаровни, что стояла за спиной и приятно грела поясницу, и то не могла отвлечь князя от тяжелых мыслей — уж больно поганое настроение им владело, изредка прорываясь и на уста:

— Аспид подколодный… Т-тварь неблагодарная!

Десятилетний княжич Васька, сунувшийся было приласкаться к грустному тятеньке — услышав такое его шипение, сначала застыл в дверях, а потом быстро-быстро на цыпочках сдал назад. Это пусть старшие брательники смело на глаза раздраженному отцу выставляются и огребают, а Василий… А он обождет возле подклета самого старшего из братанов — Федьку и загодя его предупредит! И потом же, при случае, попомнит и выпросит под это дело у него что-нибудь интересное. Или вкусное? Хм, лучше и того, и другого, и чтобы побольше! Ждать и маяться скукой юному засаднику пришлось почти до вечернего благовеста — благо, что на женской половине был небольшой переполох со сборами сестрицы Настьки, и его толком и не искали… Наконец, под ленивый лай дворовых псов и протяжное мычание стельной коровы, на подворье отчего дома пожаловал загулявший где-то Федя и два средних брата, Иван Большой и Ванька Меньшой — в раскрытых нараспашку шубах, несмотря на пощипывающий нос и щеки февральский морозец, и притом явственно чем-то довольные. Выкатившись из темного угла чуть не под ноги старшему братцу, младший княжич тут же был им облаплен, поднят и почти что прижат к усапанному снежинками бобровому воротнику — но мужественно ойкнул и бымтро протараторил важное донесение про гневного отца. Кивнув, Федор поставил мелочь обратно на тесаные плахи и легонько подтолкнул в сторону теплых покоев:

— Молодец.

Видя, как Меньшой и Большой неуверенно переглядываются, направил следом и их:

— Скажите Насте, позже зайду!

Подождав, пока за родичами гулко хлопнет толстая дверь, наследник рода Мстиславских неспешно скинул шубу на руки пожилого челядина и пошагал в отцову любимую горенку — где тот любил посидеть в тишине и неспешно обдумать все услышанное и увиденное за день. Коротко стукнув в резную створку, сунулся головой, затем зашел весь, заодно знаком указав миловидной теремной девке-холопке освежить накрытый стол…