Тень твоего поцелуя - Фэйзер Джейн - Страница 35

• Предыдущая
• 35/87
• Следующая

Пиппа все еще была в ночной рубашке, хотя время близилось к полудню. Она спала долго и проснулась, чувствуя легкую дурноту. К тому же она совсем не отдохнула, как будто ночь провела, не сомкнув глаз. Странная неловкость, предчувствие беды одолевали ее. Ей снился сон, но сейчас она не могла припомнить, о чем именно, и все же знала, что в нем крылся источник ее тревог.

Тошнота подступила к горлу.

– Кровь Христова, Еве и в самом деле есть за что расплачиваться, – пробормотала она, подбегая к стульчаку для ночного горшка.

Марта сочувственно поцокала языком и принесла госпоже смоченное лавандовым маслом полотенце и чашку с мятной водой.

Пиппа прополоскала рот и вымыла лицо. Сразу стало легче. Захватив кружку с хмельным медом и кусочек ячменного хлеба с маслом, она вернулась к окну.

Занятая своими мыслями, Пиппа даже не слышала, как открылась дверь комнаты Стюарта, но едва он робко ее окликнул, мгновенно насторожилась. С тех пор как она два дня назад застала его с любовником, они еще не виделись, даже на людях. И она не расспрашивала, где он. Просто в глубине души радовалась его отсутствию.

– Доброе утро, Пиппа.

Пиппа не повернула головы. Вряд ли она сможет спокойно смотреть ему в лицо и молчать… не выплеснуть обуревавшей ее ярости. Ласки Лайонела возродили ее, но не уняли обиду и бешенство на человека, который так бессовестно использовал собственную жену. И все же Пиппа знала, что самое мудрое – делать вид, будто ничего не произошло. Трудно представить, что будет, если она выскажет Стюарту правду. Что сделает он? А она?

Ситуация казалась совершенно неразрешимой. Стюарт никогда не простит ее. Сознание собственной вины и угрызения совести не позволят простить жену, разоблачившую постыдную тайну. И поскольку она никогда не сможет забыть его вероломство независимо от того, выскажется или нет, лучше уж оставаться немой и сохранять перед посторонними видимость брака!

– Тебя не было при дворе последние два дня? – равнодушно спросила она.

– Королева велела мне осмотреть ее поместья в Эссексе, – пояснил он. – Она собиралась вместе с королем посетить в следующем месяце Вудхем-Уолтер. Филипп выразил желание поохотиться в тамошних лесах.

– Понятно. Значит, туда переберется весь двор, – продолжала Пиппа, не отводя взгляда от террасы, хотя на самом деле ничего не видела.

– Еще не решено.

Стюарт продолжал неуклюже переминаться в дверях, ощущая досаду и раздражение, словно именно Пиппа была виновата в том, что в ее присутствии он чувствовал себя неловко и постоянно смущался.

– Почему ты еще не одета? До утренней аудиенции осталось меньше часа.

Я неважно себя чувствую. Уверена, что королева простит меня, поскольку сама она находится в том же счастливом состоянии… хотя, но ее словам, не страдает. В отличие от меня.

Стюарт слышал, как рвало Пиппу, и, распознав сарказм в ее голосе, виновато поежился. Она винит его в своих страданиях, хотя, как всякая нормальная женщина, ожидающая ребенка, должна быть на седьмом небе. В сложившихся обстоятельствах он не мог ни упрекнуть ее, ни посочувствовать.

– Хочешь извиниться перед ее величеством?

– Сделай это за меня.

– Прекрасно, мадам.

Он поклонился ей в спину и удалился к себе.

Пиппа продолжала смотреть на террасу, ожидая отчетливого щелканья засова, которое подсказало бы, что Стюарт действительно ушел.

– Вернетесь в постель, мадам, или велите подавать одеваться?

Только сейчас Пиппа сообразила, что Марта была молчаливой свидетельницей встречи.

– Я оденусь, – решила она, отворачиваясь от окна, – но останусь у себя.

Полчаса спустя Стюарт вышел в коридор, одетый со строгой элегантностью. На лице сияла доброжелательная улыбка. Неприятная встреча с женой была решительно выброшена из головы. Он сказал Пиппе правду о причинах своего отсутствия, и передышка, какой бы короткой ни была, позволила немного отдохнуть от постоянного напряжения и чувства стыда и придала сил.

По крайней мере он так считал, пока не встретился лицом к лицу с Лайонелом Аштоном в королевской приемной Одного взгляда на учтиво-пренебрежительное выражение лица этого загадочного человека оказалось достаточно, чтобы низвести лорда Нилсона до того жалкого ничтожества, в которое он превратился за последнее время.

– Лорд Нилсон! Добро пожаловать ко двору! – улыбнулся Аштон, кланяясь. – Надеюсь, ваша миссия была успешной?

– Да, я передал поручения королевы, – сухо процедил Стюарт. – Если король решит поохотиться в Эссексе, к его приезду все будет готово.

Аштон кивнул, лениво обводя взглядом комнату.

– А ваша жена? Она не сопровождает вас этим утром?

Щеки Стюарта предательски вспыхнули. Пальцы сами собой сжались в кулаки. Ногти впились в ладони.

– Сегодня она осталась у себя.

Аштон тоже кивнул и, слегка хмурясь, принялся изучать свои руки.

– Женщины тяжело переносят беременность, – бросил он, не поднимая глаз. – Кажется, я еще не поздравил вас, Нилсон.

Рука Стюарта непроизвольно опустилась на рукоять шпаги. Нет, он не вынесет всеобщего презрения! Но тут же опомнился. Все равно выбора нет. Только терпеть.

– Меня просили присматривать за вашей женой. Надеюсь, вы не станете возражать, если я нанесу ей визит? – осведомился Аштон, вопросительно склонив голову.

– Если моя жена не возражает, то при чем тут я? – едва шевеля губами, выговорил Стюарт.

– В самом деле, – с легкой улыбкой согласился Аштон. – Доброго вам утра, милорд.

Он снова поклонился и отошел, оставив Стюарта собирать остатки растерзанного достоинства, прежде чем вступить в опасный, злобный, враждебный мир, именуемый залом для аудиенций королевы Марии.

Лайонел тем временем поспешно направился в покои Нилсонов. Никто не найдет ничего неприличного в его желании увидеть леди Нилсон. Подобные посещения вполне одобрялись дворцовым этикетом. И кроме того,"он получил разрешение мужа навестить заболевшую супругу.

Лайонел постучался. Дверь открыла камеристка.

– Леди Нилсон принимает?

– Минутку, сэр. Как доложить?

– Мистер Аштон.

Марта оставила дверь приоткрытой и через секунду вернулась.

– Госпожа примет вас, сэр.

Она отступила, давая ему пройти.

– Благодарю, – бросил он, проходя в спальню.

– Можешь идти, Марта, – велела Пиппа, поднимаясь с низкого стульчика у пустого очага, где она писала письмо сестре. – Мистер Аштон! Какое неожиданное удовольствие! – улыбнулась она, пытаясь сдержать дрожь возбуждения, не обращать внимания на жар в крови, хотя бы до ухода камеристки.

Аштон взял ее руки. Они не были наедине вот уже два дня, с того утра, проведенного на груде скошенной травы.

– Это один из ваших плохих дней, – заметил он, разглядывая ее осунувшееся лицо.

– Был. По крайней мере до этой минуты. Но все еще может измениться.

Он легко коснулся ее губ своими.

– Утро на редкость чудесное. Не стоит проводить его в четырех стенах.

– Не стоит, – согласилась она, сжимая его пальцы. – Что вы предлагаете? .

– Несколько часов на реке. Через полчаса подходите к причалу со стороны кухни.

Он навил "на указательный палец прядь ее волос и освободил, улыбаясь при виде туго закрученной спирали.

– Некоторое время вас не хватятся. Едва заметная тень затуманила ее глаза.

– У вас очень уверенный тон. Лайонел беспечно пожал плечами.

– Я говорил с вашим мужем. Он сказал, что вы решили остаться у себя. Так что никто не станет вас искать.

Пиппа озабоченно свела брови, но все же кивнула:

– Думаю, что это так и есть.

Вряд ли Стюарт возвратится после сегодняшнего не слишком приятного разговора. К тому же он потерял всякое право знать о ее делах, не говоря уже о власти над женой. Пиппа знала, насколько бесплодны гнев и открытое неповиновение, но именно они приносили облегчение.

Лайонел пожалел, что, напомнив о Стюарте, так явно расстроил Пиппу, и все же не видел способа избежать неприятных разговоров.

• Предыдущая
• 35/87
• Следующая