Мастер тату - Гайдуков Сергей - Страница 63

• Предыдущая
• 63/76
• Следующая

– Насчет того, что не пошлешь открытку, – это точно, – с сожалением заметил Кирилл, поднимаясь с бордюра. – Нестеренко этого не учел. Убийца не знает, что один фрагмент испорчен. Если даже этот случай попадет в газеты или на телевидение – кто знает, может, убийца не читает уголовную хронику? Тогда он так и не узнает о гибели Нестеренко.

– И будет резать дальше, – мрачно заключила Лика. – Ты сказал правду насчет похода к Рукавишникову?

– Само собой, – сказал Кирилл. – Это именно поход. Решительный и беспощадный.

– Я вообще не понимаю, что происходит, – ворчал лысый медэксперт, дымя в лицо Львову дешевой сигаретой. Львов стойко терпел – медэксперт был ему нужен, пусть даже лысый, курящий, злой, невыспавшийся и непонимающий, что происходит.

– Дурдом какой-то! – Медэксперт клацнул желтыми кривыми зубами. – То привозят посреди ночи какую-то псину полуразложившуюся... То ни свет ни заря какие-то... – он исподлобья взглянул на Львова. – И с какой стати я тебе должен показывать результаты экспертизы? Документов же у тебя нет!

– Я тебе показывал документ, – сказал Львов. Он сидел на поскрипывающем под тяжестью седока стуле, рядом стоял "дипломат", и это делало Львова похожим на командированного, но не на сыщика. Медэксперт тоже подозревал что-то подобное.

– Это не тот документ! – фыркнул он. – Мне экспертизу прокуратура велела сделать, им я и результаты покажу. А ты, хоть из десять раз из убойного отдела, – иди погуляй. На фига мне неприятности вешать на свою тонкую нежную шею?!

– Твоя шея покрышку от "КамАЗа" выдержит, – флегматично заметил Львов. – Не то что пару звездюлин от прокуратуры. Видишь ли... Я это дело начинал. У меня его подло свистнули. Я хочу эту несправедливость исправить. Хочу быть номером один. С твоей помощью, братан.

– Мой братан на зоне парится в Красноярске, – неожиданно сообщил эксперт. – Уважаемый в тамошних краях человек, авторитетный. Не то что я здесь – каждый хмырь в погонах может поднять ни свет ни заря, да еще и требовать чего-то... Не готовы результаты, понял?

– То есть не оформлены, – сказал Львов. – Тебя же прокуратура пинками под зад поторапливала. Я думаю, что ты уже все сделал. Разве что бумажки не оформил. Мне-то как раз бумажки не нужны. Ты мне на словах объясни, что там к чему.

– Слова тебе мои нужны? – Эксперт брезгливо выплюнул окурок. – Ну, слушай. Собачка кого-то поцапала. Хватит тебе?

Львов отрицательно помотал головой.

– У того, кого она поцапала, – кровь четвертой группы. И одежда зеленого цвета. Точнее – серо-зеленого.

– Сильно она его порвала?

– Не очень. Но обеими передними лапами. То есть одежду она ему испортила наверняка. Скорее всего пришлось к врачу обращаться. Если учесть размеры собаки, то рана находилась примерно на уровне полутора метров. Если человек среднего роста, то это – плечо, грудь...

– Это все?

– Если ты думаешь, что собака еще случайно откусила кусочек паспорта с фамилией и местом постоянной прописки – ты ошибаешься.

– Я всю жизнь ошибаюсь, – вздохнул Львов. – Телефоном твоим можно побаловаться?

– Не сломай только, баловник.

Львов положил перед собой ответ на ивановский запрос по поводу покусанных. Пять человек. Один лежит в больнице – и это наверняка не убийца, потому что Молочков, Колокольникова и несчастный Мурзик, которому и после смерти нет покоя, – события последних дней. Остаются четверо, и известно про них очень мало. Никто не додумался указать группу крови пострадавших, есть фамилии, инициалы, года рождения...

Львов взялся за телефонную трубку. Через двадцать минут он со злостью швырнул ее обратно. Видите ли, еще слишком рано! Видите ли, таких сведений они по телефону не сообщают! По телефону не видно вашего служебного удостоверения! Оформите запрос по надлежащей форме! Или сами приезжайте да ройтесь в бумажках двухнедельной давности!

Львов выбрался из-за стола, пожал пахнущую формалином ладонь медэксперта и поехал рыться в бумажках.

Кирилл сломался примерно на шестой минуте. Первые пять он пытался убедить Рукавишникова, что они должны немедленно обсудить некоторые важные вопросы, связанные с Тиграном Тевосяном. Кирилл старался говорить спокойно и рассудительно, он пытался подбирать правильные слова – в ответ из-за двери раздавался тонкий взвинченный голос:

– Я не собираюсь с вами разговаривать! Я вызову милицию!

– Да я сам милиция, чудак-человек, – убеждал его Кирилл. – Хочешь, удостоверение покажу?

– С ментами мне тоже не о чем разговаривать! – вопил Рукавишников. – Оставьте все меня в покое!

Где-то примерно в этот момент истекла пятая минута, и Кирилл взбесился:

– В покое?! Я тебе сейчас покажу покой! Сейчас ты у меня узнаешь покой, урод! Сейчас ты узнаешь – что такое покой, когда кругом людей режут как цыплят! Сейчас!

Лика поспешно отступила в сторону и прижалась к стене, настороженно наблюдая за Кириллом, который не на шутку собирался показать Рукавишникову "покой". Сам Кирилл потом так и не вспомнил всего, что он сделал за эти бешеные минуты, бешеные не только по быстроте истекающего времени, но и по характеру действий Кирилла. Кажется, он швырял камни в окна мастерской Рукавишникова, выбирая при этом экземпляры поменьше, чтобы они могли пролетать между прутьями решеток. Еще Кирилл оборвал телефонный провод, тянувшийся над входной дверью мастерской. И наделал еще много всяких пакостей, от которых Рукавишников внутри завопил еще громче.

Кирилл помнил лишь миг, когда он стоял возле двери в мастерскую и смотрел на пистолет в своей руке. Звук выстрела оглушил его и Лику, которая испуганно прижала ладони к ушам.

– Подонки! – плачущим фальцетом простонал из-за двери Рукавишников. – Что же вы за люди, а? Почему бы вам просто не уйти?!

– Я просто так отсюда не уйду, – медленно и значимо проговорил Кирилл, держа перед глазами образ мертвого Нестеренко. – Я уже достаточно уходил. Или открывай, или...

– У меня ведь тоже есть ружье! – выкрикнул невидимый ученик Тевосяна. – Просто так вы меня не возьмете!

– Если ты виноват в гибели людей, то тебе и сто ружей не поможет, – мрачно объявил Кирилл.

– Каких людей?

Кирилл стал называть фамилии – это стало уже привычным для него делом. После фамилии Нестеренко дверь неожиданно открылась, и Кирилл увидел ружейный ствол.

– Заходите, – сказал бледный как смерть Рукавишников. – Заходите, но если вы не те, за кого себя выдаете... Я убью вас, клянусь богом!

Кирилл молча кивнул. Ему было ясно, что Рукавишников вряд ли способен нажать на курок своего старого охотничьего самопала, не то что убить.

Мастерская Рукавишникова размещалась в узком и длинном подвале, с тремя окнами-бойницами у самого потолка. Кирилл заметил, что стекла в двух окнах из трех разбиты, и с удивлением осознал – это сделал он сам. Только что.

Рукавишников настороженно следил за своими непрошеными гостями, и Кирилл предпочел убрать пистолет и показать художнику красную книжечку. На Рукавишникова это впечатления не произвело.

– Я вас где-то видел, – неуверенно сказал он. Кирилл удивленно обернулся и понял, что слова эти обращены не к нему, а к Лике.

– У Тиграна, – коротко сказала Лика, и Рукавишников понимающе кивнул, не требуя дальнейших пояснений. Со стороны это выглядело так, будто "Тигран" называлась не совсем пристойная болезнь, о которой в хорошем обществе лучше не упоминать.

Тем не менее настороженность у художника не исчезла – он прошел в глубь подвала, держа ружье наперевес, и сел на большой старый продавленный диван, будто занял на нем оборону от пришельцев.

– Почему вы не хотели ни с кем общаться? – спросил Кирилл. – Чего вы боитесь?

– Я боюсь вас, – сказал Рукавишников, глядя исподлобья. – Вас, то есть всех, кто находится наверху, за этой дверью.

– Что же страшного в людях? Что они могут вам сделать?

• Предыдущая
• 63/76
• Следующая