Улица Райских Дев - Вуд Барбара - Страница 27

• Предыдущая
• 27/101
• Следующая

Что же могло произойти между Амирой и ее родителями?

– В альбомах нет и фотографии матери Захарии. Вы ее знали?

– Нет, не знала, – ответила Марьям.

– Даже ее имени? Марьям покачала головой:

– Нет.

– Марьям, – собралась с духом Элис, сознавая, что ей некому задать этот вопрос, кроме этой доброжелательной и умной женщины, – как вы думаете, я здесь уместна?

– Что вы имеете в виду, дорогая? – встревоженно спросила Марьям. – Разве вы не счастливы?

– О, я счастлива, дело не в этом. Это трудно объяснить… Иногда я себя чувствую словно часы, которые отсчитывают не то время, как неправильно настроенное пианино… Как будто я не синхронна с окружающим миром. Иногда вечером в гостиной я гляжу на семью моему мужа и вижу их как на размытой фотографии, снятой не в фокусе. Дело не в них, они – на своем месте. Дело во мне. Я… словно квадратный гвоздь в круглой дыре. Я счастлива здесь, Марьям, но иногда…

– Понимаю, дорогая, – вы счастливы, но хотите чего-то еще. Человек всегда хочет перемены.

Элис смотрела на дом, густо-розовый в лучах восходящего солнца, и ей казалось, что она видит сквозь каменные стены длинный ряд комнат.

– Сейчас, – сказала она задумчиво, как будто говоря сама с собой, – Амира ходит со служанкой из комнаты в комнату, пересчитывая белье и посуду.

– Да, – засмеялась Марьям, – у Амиры царит идеальный порядок. Иногда я думаю, что неплохо было бы, если б она заботилась и о моих простынях. Боже, что творится у меня в чуланах!

– Я завидую ей, – сказала Элис и вдруг осознала, чего же ей недостает – собственного дома! Если британцы уйдут и Египет вернется на старые пути, ей легче будет жить в своем доме. Ей легче будет бороться с традициями– спасти себя и дочь от закабаления.

– Я скажу об этом Ибрахиму сегодня ночью! – решила она. – У нас должен быть свой дом.

Весь Каир говорил о низложенном короле. Семья Ибрахима, собравшаяся в гостиной после обеда, не составляла исключения.

– Кто бы мог подумать, что его величество был так расточителен! – поджимая губы, заметила кузина – старая дева, согнувшаяся над своим вязанием.

Фарук и его семья покинули Египет спешно, взяв только ценности из александрийского дворца. Сейчас Революционный совет производил инвентаризацию во дворцах Абдин, где насчитывалось пятьсот комнат, и Кубба, где их было только четыреста. Там были малахитовые ванны, гардеробы с тысячами костюмов, коллекции драгоценных камней и золотых монет, подвалы, набитые пленками эротических видеофильмов, и маленький сейф с ключами от пятидесяти помещений в Каире – на каждом ключе имя женщины и ее сексуальный рейтинг. Интересен был и список вещей королевы: венчальное платье Нариман, украшенное двадцатью тысячами бриллиантов, сто ночных сорочек из кружева ручной работы, пять норковых шуб, десятки пар туфель на высоких каблуках чистого золота. Оценку произвели эксперты известной лондонской фирмы «Сотби»; был назначен аукцион, деньги от распродажи предназначались для помощи неимущим слоям населения. Конфискованное имущество королевской семьи было оценено в семьдесят миллионов египетских фунтов.

– Мне все это не нравится, – прошептала Ибрахиму Нефисса, – они сидели рядом на маленьком диванчике, с чашечками кофе в руках. – Принцесса – моя подруга.

Ибрахим промолчал, боясь сказать слишком много.

– Выбросить людей из дома, выставлять на продажу их личные вещи. Если бы принцесса была в Египте, она не вынесла бы этого. – Нефисса перебирала пальцами волосы Омара, вспоминая дружбу с Фаизой и незабываемую ночь «Соловья и Розы». Потом в ее мыслях возник Эдвард, брат Элис, так напоминающий лейтенанта, светловолосый и голубоглазый. Был ли он разочарован, когда две недели тому назад поездка в Александрию не состоялась? Но ведь можно организовать другую поездку– например, он не видел еще пирамиды в пустыне.

Ибрахим сидел рядом с сестрой молча. Ему не по душе были ни ее сетования, ни толки гостей. Кто знал Фарука и образ его жизни лучше его, Ибрахима? Сейчас эта тема была уже не ко времени. Революция совершилась без крови, и Фарук был не казнен, а выслан из страны. Но сейчас идут массовые аресты, шепчутся о пытках, расстрелах. Вменяется в вину связь с королем Фаруком. А кто был ближе королю, чем личный врач? От тревожных мыслей его оторвал мужской голос:

– Йа, Алла! Кто дома?

Ибрахим радостно приветствовал друга.

– Дядя Хассан! – весело закричали дети. Он подбросил в воздух Ясмину, назвав ее «абрикосиком».

Потом Хассан приветствовал женщин, начиная с Амиры.

– Кто эта госпожа, сияющая, как полная луна? – спросил он по-арабски – в доме Рашидов все говорили на родном языке.

– Приветствую вас в нашем доме, – вежливо ответила Амира.

Потом он обошел комнату, приветствуя всех родственников, – Хассан привык всюду быть в центре внимания и очаровывать людей. Ибрахим исподтишка взглянул на Амиру – она хмуро глядела на Хассана; Ибрахим лишний раз убедился, что мать недолюбливает его друга.

Несмотря на открытые окна, в комнате было жарко; Ибрахим приказал слуге принести сигареты и кофе и увел друга на балкон. С Нила дул приятый свежий ветерок.

– Какие новости? – спросил Ибрахим. – Я слышал, что правительство собирается конфисковать крупные земельные владения и раздать землю крестьянам. Как ты думаешь, это правда?

– Слухи, конечно, – беспечно отозвался Хасан. У него был наследственный денежный капитал, и слухи о земельных угодьях его не волновали.

– Может быть, и так. Еще толкуют об арестах. Я слышал, что королевского цирюльника осудили на пятнадцать лет каторги.

– Этот мошенник был замешан во всех дворцовых интригах. Ты – врач, с тобой иное дело. Но послушай, – Хассан опустил сигарету и наклонился к уху Ибрахима. – Я думаю, что эти «Офицеры Свободы» не потянут. Невежественные люди, темные крестьяне. Абдель Насер – сын почтового чиновника. Второй в этой шайке – Саадат – феллах из такой бедной деревни, что там даже мухи мрут. И он вдобавок черный как сажа… Таким ли людям править Египтом? Вот увидишь, король вернется.

– Дай Бог, – отозвался Ибрахим. Со дня прощания с королем в Александрии сердце его сжимала тоска.

Хассан снова пожал плечами. Он умел приспособиться к любым условиям, а революция пока что была ему на руку. Возникло множество процессов, и клиенты не протестовали, если опытный адвокат повышал ставки – только бы выиграл дело, в трудное время скупиться не следует. Так что адвокат Хассан аль-Сабир в смутные и тревожные для многих дни получал неплохой барыш, был в отличном настроении и весело ободрял друга:

– А не встряхнуться ли тебе, Ибрахим? Что ты скажешь, если я приглашу тебя на улицу Мухаммеда Али? – Он назвал улицу притонов и дешевых дансингов старого Каира. – Я тебе раздобуду цыпочку – прямо акробатка в постели.

– Нет, это не для меня, – ответил Ибрахим, глядя в гостиную, где сияли под лампой золотистые волосы Элис.

– Тебе хватает жены? – насмешливо спросил Хассан. – У настоящего мужчины хороший аппетит. Почему не заведешь вторую? Даже святой Пророк Мухаммед, да дарует Господь вечный мир его душе, понимал потребности мужчин.

Не успел Ибрахим ответить, как на балконе вдруг прозвенел детский голосок:

– Папа!

Ибрахим схватил Ясмину на руки, подбросил в воздух и посадил на железную ограду балкона.

– Тетя Нефисса задала нам загадку. Отгадай ее, папа, – теребила руку Ибрахима Ясмина.

Хассан знал, что Ибрахим обожает дочь и хвастается ее умом и красотой, как другие хвалятся сыновьями. Но сейчас, глядя на нежный взгляд Ибрахима, гладящего волосы дочки, он впервые позавидовал другу – у него самого не сложилось теплых отношений с детьми; он отослал их в пансион в Англию, лишь изредка писал и получал письма.

Хассан любовался Ясминой – голубоглазая золотоволосая девчушка через десять лет будет копией красавицы матери.

В гостиную вошел Эдвард, брат Элис, и стал в дверном проеме, устремив на Нефиссу такой голодный взгляд, что Хассан едва удержался от смеха. Бедный Эдвард погряз в омутах египетского соблазна!

• Предыдущая
• 27/101
• Следующая