Улица Райских Дев - Вуд Барбара - Страница 38
- Предыдущая
- 38/101
- Следующая
Что-то в ее памяти все-таки прояснилось после вчерашнего сна. Она была уверена теперь, что матери не было рядом с ней в гареме, что ее вырвал из рук матери и унес чернокожий человек в алом тюрбане, и Амира поняла значение этого сна: она не должна допустить, чтобы Ясмину вырвал из родных объятий и увел чужак, человек иной крови.
– Ну что, умма? – спросила Ясмина. – Зачем мы сюда приехали? Тебе здесь что-то нужно? Что это за место?
Амира заговорила не сразу.
«Я тебя уберегу, доченька, – думала она, – тебя не вырвут из нашей семьи». Потом она задумчиво сказала:
– Что это за место? Я отвечу тебе, когда сама буду знать. А пока поедем домой, мне надо поговорить с твоим отцом.
Ибрахим стоял у окна своего кабинета и смотрел на Элис, работавшую в своем саду. Он любовался ее нежными белыми руками, рассыпающими семена, разделяющими корни растений, накладывающими вокруг саженцев влажную землю. Он испытывал томительную тоску. Этот сад, который в первые годы брака был только увлечением Элис, стал центром ее жизни. Сад разросся и занял всю восточную сторону большого сада, и Элис отдавала ему все свое время и внимание. Она вырастила множество ярко-голубых вьюнков, розовых фуксий и алых роз – цветов, которые с трудом выносят жаркий и сухой климат Египта. Уход и неусыпная забота Элис сотворили чудо.
Если бы она столько заботы и внимания уделяла мужу… Ибрахим с тоской спрашивал себя – что стало с их браком? Они даже не говорили друг с другом, обмениваясь лишь пустыми незначащими словами, связанными с мелочами повседневной жизни. Как восстановить отношения, которые были между ними до революции? Почему началось отчуждение?
Выйдя из тюрьмы, Ибрахим надолго забыл о сексе. Когда его раны зажили и подавленность исчезла, он думал, что Элис радостно придет к нему как любящая жена. Но она не приходила, а когда он вызывал ее к себе, оставалась под его ласками холодной и пассивной. Тогда он обратился к проституткам. Их искусная любовь давала ему успокоение на миг, но потом он понимал, что хочет жену. И хочет сына.
Услышав стук, он открыл дверь и удивился, увидев мать, – она редко заходила на мужскую половину дома.
– Можно мне поговорить с тобой, сын? В нашей семье возникли настоятельные проблемы. Одна проблема – Омар. Он стал необузданным, не может справиться со своими сексуальными эмоциями. Сегодня он напал на Камилию.
– Напал на Камилию?!
– Ничего не случилось, но его состояние опасно. Его надо женить. И у меня есть идея. – Она села на роскошный диван под портретом Али Рашида, отца Ибрахима. – Давай обручим Омара и Ясмину. И поскорее поженим.
– Мама, она же обручена с Хассаном. Я вам сказал сегодня утром.
– Она слишком молода для Хассана. Он не позволит ей продолжать учебу. А Омар сам будет учиться еще три года, и она тоже. Так будет лучше для Ясмины. Муж старше на тридцать лет ей не подойдет.
– При всей моей любви и уважении к вам, мама, я должен вам напомнить, что вы вышли замуж за человека на сорок лет старше вас.
– Ибрахим, брак между Ясминой и Хассаном невозможен.
– Хассан и я подписали соглашение, я дал слово.
– Не посоветовавшись ни со мной, ни с Элис!
– Но что вы имеете против Хассана? За что вы его не любите?
– Этот брак не может состояться, вот и все.
– Я не нарушу слова, данного моему другу. – Он снова подошел к окну и посмотрел на Элис. Амира встала рядом с ним, заглянула ему в глаза и сказала:
– У тебя проблемы с женой.
– Сын не должен обсуждать их с матерью.
– Но я могу помочь.
Ибрахим поднял на мать тоскливый взгляд. Амира вспомнила слова Захарии:
– Отец не спит по ночам, мечется, стонет. Я слышу через стенку.
Ибрахим помолчал и сказал тихо:
– Я сам не понимаю, что за проблема у меня с Элис. Но я хочу сына.
– Тогда слушай меня. Я дам тебе лекарство… Его нужно добавить в питье Элис.
Ибрахим посмотрел с сомнением:
– Лекарство?
– Доверься мне, это средство подействует на Элис. И если Бог пожелает, она родит тебе сына.
Он отвернулся от окна.
– Не надо лекарств, мама. Нужно что-то иное. А сейчас я устал и хочу отдохнуть.
– Но нам надо решить вопрос с помолвкой Ясмины.
– Клянусь благословенным Пророком, вопрос этот уже решен окончательно!
Она возразила спокойно:
– Нет, не решен. То, что я расскажу, причинит тебе боль, сын моего сердца. Я хранила это в тайне все годы, по сейчас Бог повелевает открыться тебе, чтобы избежать худшей беды. Возлюбленный сын моего сердца, Хассан аль-Сабир не имеет права войти в твою семью. Ты называешь его другом и братом, а он предал тебя, он – причина твоего ареста.
– Я не верю. Кто-то налгал вам. Сердце его забилось неровно.
– Клянусь Божьим милосердием, своей верой в Бога Единственного – это правда.
– Кто сказал вам об этом?!
Она вспомнила, что не имеет права назвать Сафею Рагеб.
– Я знаю, вот и все. В твоем деле записано, что Хассан назвал тебя врагом египетского народа, организатором заговора. Дело мы можем затребовать.
– Лучше я пойду и спрошу Хассана.
У служебного входа в клуб «Золотая клетка», укрывшись за грудой упаковочных ящиков, Тахья и Ясмина едва удерживались от смеха. Камилия, в длинном пальто, скрывавшем ее яркий наряд для танцев, выглядела серьезной и озабоченной. Девочки следили за дверью, где должен был появиться Захария и подать знак, что все улажено. Или ему не удалось? Камилия дрожала от нетерпения и тревоги.
Только что она пыталась войти через главный вход, но, потратив все деньги на бакшиш охранникам, дежурящим у лестницы, она не могла подкупить выбежавшего ей навстречу лифтера, и тот вызвал секретаря. Секретарь объяснил ей, что мадам не принимает посетителей и не берет учеников. Теперь они затаились у черного хода, а Закки был уже внутри и вел переговоры со своими знакомыми из клубной обслуги.
– Бедный Закки! – вздохнула Тахья. – Сколько у него хлопот сегодня вечером. И бабушке пришлось солгать, что он ведет нас на представление, а он не любит обманывать умму.
– Это и не ложь, – рассудительно возразила Ясмина, – мы в самом деле пришли на представление.
За ящиками появился Захария.
– Все в порядке, Лили, – прошептал он. – Тебя встретит за дверью служанка, дежурящая в женском туалете, и через кухню проведет за сцену, ты там спрячешься. Я ей сказал, что ты хочешь посмотреть представление.
Все трое поцеловали Камилию и пожелали ей удачи. Расправляя полы пальто, чтобы не смять костюм для танцев, она проскользнула вслед за служанкой на сцену; та провела ее в темный уголок и велела не шуметь.
Камилия нашла щелку и выглянула в зал; сердце у нее замерло. За столиками ночного клуба сидели дамы в элегантных вечерних туалетах, и мужчины в вечерних костюмах; она с трепетом узнала в круглощеком коротышке за одним из ближайших к сцене столиков киномагната – мужа Дахибы.
Заиграл оркестр, свет в зале потускнел, осветилась сцена. Раздался взрыв аплодисментов – на сцену вышла Дахиба.
До сих пор Камилия видела знаменитую танцовщицу только на экране. Сейчас та показалась ей ослепительной. Дахиба была окутана синим покрывалом, усыпанным стразами, жесты традиционных восточных танцев и приемы европейского балета мягко сплетались в ее окружении на сцене. Потом синий вихрь замер – Дахиба сбросила покрывало и осталась в роскошном, ослепительно ярком костюме из блестящего турецкого атласа, отделанного серебряным позументом и подпоясанного серебряным шнуром. Дахиба начала свой прославленный вступительный номер – она шевельнула бедрами и продолжала эти движения в медленном струящемся ритме. Зал взорвался аплодисментами.
Дахиба была так близко, что Камилия могла рассмотреть ее. Дахиба, оказывается, не была красавицей или даже просто хорошенькой. У нее была великолепная осанка, а танец ее завораживал зрителей: они по воле Дахибы смеялись, тосковали, замирали в восхищении. Дахиба не просто давала представление – поняла Камилия, – она умела вызвать сопереживание.
- Предыдущая
- 38/101
- Следующая
