Улица Райских Дев - Вуд Барбара - Страница 85

• Предыдущая
• 85/101
• Следующая

– Ахлан вах сахлан!

– Это Наср, – сказал Коннор, – наш водитель и механик. А Халид, который приветствовал вас на улице, тоже член нашей группы. Он кончил школу, говорит по-английски и служит посредником, когда мы ездим по окрестным деревням. Он, так сказать, расчищает почву для нашей деятельности.

Наср поклонился и вышел.

– Ваша квартирка в задней части дома, – сказал Коннор. – Скромная, конечно.

– Думаю, что это дворец по сравнению с…

– С чем? – Но Коннор догадался, что Джесмайн имела в виду лагеря палестинских беженцев. Посмотрев на Джесмайн, он понял, почему она запнулась – она побледнела и оперлась на стул. – Что с вами? Вы больны? – встревоженно спросил Коннор.

– Пустяки, это после малярии. Я заболела в Газе, потом меня лечили в Лондоне.

– Наверное, вы слишком рано вернулись к работе.

– Я хотела скорее увидеть вас, доктор Коннор.

– А не пора ли называть меня Деклин? – улыбнулся он.

Она почувствовала его ладонь на своей руке. Он стоял к ней так близко, что она рассмотрела крошечный шрам над левой бровью, – откуда это?

– Не беспокойтесь, я в порядке… Деклин, – сказала она, как бы пробуя его имя на вкус.

Мгновение они глядели друг другу в глаза, потом он обернулся к двери, выглянул на улицу и сказал:

– Они ждут вас к угощению, Джесмайн.

– Скажите им, что я буду через пять минут.

Он закрыл за собой дверь, оставив ее в грустном раздумье. Он переменился – но почему? Как это случилось? Последнее письмо она получила от него четыре года назад, и в этом письме он был прежний Деклин: насмешник, честолюбец, современный крестоносец Великого дела медицины для третьего мира. С ним что-то случилось. Теперь в его речи была горечь, во взгляде – затаенная печаль. Никогда бы она не поверила, что Деклин Коннор станет пессимистом. Это случилось после смерти жены, думала она, но только ли в этом причина…

Она оглядела маленькую клинику, уже строя планы – достать ширму, принести цветущие растения. Вдруг она вспомнила маленькую приемную отца, которому она ассистировала, его вечерние приемы, здание кинотеатра «Рокси», видное из окна. Во время своих странствий по Среднему Востоку она не вспоминала о своей совместной работе с отцом. А сейчас вдруг ей захотелось, чтобы отец посоветовал ей, как начать работу в этой крошечной клинике.

«Почему я вспомнила об отце? – подумала она и ответила сама себе: – Потому что я в Египте. Дома».

Она вошла в спальню и раскрыла чемодан. Наверху лежали два письма, на которые она собиралась ответить. Одно – от Грега, он уехал в Австралию, чтобы жить с недавно овдовевшей матерью. Другое – от Рашели; в конверт была вложена фотография, на которой подруга Джесмайн была снята с двумя ее дочками.

Окно спальни было открыто, и Джесмайн услышала, как крестьяне убеждают Коннора:

– Мы хотели бы уважать новую докторшу, саид, но что это за женщина? Ей за сорок, ни мужа, ни детей… Не поймешь, чего от нее ждать. Что-то с ней не так…

Потом она узнала голос Халида:

– Ходит в джинсах, Боже ты мой! Все парни в деревне на работу не пойдут, станут на нее глазеть… Не дело это, саид… – Халид и некоторые другие жители деревни, обладатели телевизоров, были убеждены, что все американки (за исключением героинь сериала «Маленький дом в прерии») – женщины легких нравов или просто шлюхи.

Когда Джесмайн вышла из дома, жители деревни, видевшие ее полчаса назад совсем в ином облике, остолбенели.

На ней был халат, светлые волосы она скрыла под косынкой, в руках Джесмайн держала фотографию и Коран. Она обратилась к крестьянам, собравшимся перед клиникой, по-арабски:

– Я имела честь быть избранной для того, чтобы жить здесь и лечить вас. Я молю Бога Единого, – сказала она, положив руку на Коран, – зрители широко раскрыли глаза, – чтобы он даровал нам здоровье и благополучие. Мое имя – Ясмина Рашид, мой отец – паша. Но я могу называть себя ум Мухаммед. – Она подняла фотографию. – Вот мой сын.

Послышались восклицания: «Бисмиллах! – Боже ты мой!»

Глаза восторженно заблестели.

– Дочь паши!! И взрослый сын-красавец! – переговаривались женщины.

Пожилая женщина в белых одеждах – паломница, посетившая Мекку, – выступила вперед и спросила:

– Со всем уважением, ум Мухаммед, скажите, ваш муж в Каире?

– У меня было два мужа. Второй развелся со мной, когда я родила мертвого ребенка. Я мать одного сына, а двое детей не выжили.

– Аллах, Аллах, – женщины зашептались, сочувственно цокая языками. Новая докторша, которая пережила трагедию и горе, известные многим из них, сразу стала близка и понятна. Они взяли ее под руки, отвели к столу и усадили на почетное место, потчевали и поили, и музыканты играли на деревянных дудочках. Мужчины, на другой стороне, посасывали свои чубуки и переговаривались, а женщины, столпившись вокруг докторши, обсуждали ее беды, сочувствовали ей и пришли к выводу, что все мужчины – собаки, особенно те, которые бросают женщину из-за неудачных родов.

Деклин разглядывал фотографию, на которой был изображен сын Джесмайн. Он увидел красивого юношу-араба, чем-то озабоченного, с горькой складочкой у рта, грустными глазами, явно несчастливого. Он был очень похож на Джесмайн.

Халид, сидевший рядом с Коннором, шепнул ему:

– Боже ты мой, саид, новая докторша – женщина с сюрпризами!

– Это уж точно, – отозвался Деклин, глядя на Джесмайн, которая улыбалась окружавшим ее женщинам, на щеках ее выступили ямочки, запомнившиеся ему пятнадцать лет назад.

Она никогда ничего не говорила Коннору про сына; юный араб на фотографии был для него сюрпризом. Видно, будут и еще сюрпризы.

Отрава поселилась в крови Мухаммеда Рашида – сладкая отрава, светловолосая, голубоглазая, с ослепительным цветом лица. Ее звали Мими, и она танцевала в клубе «Золотая клетка» и знать не знала, что на свете существует Мухаммед Рашид. Но он-то знал, что она существует, и, отсиживая свои рабочие часы в маленькой комнатушке, заваленной бумагами, со сломанным вентилятором, мечтал о ней и томился, осознавая, что знаменитая танцовщица и не посмотрит на жалкого клерка.

Окончив университет, он надеялся получить хорошее место. Но программа Насера предоставить должности в правительственном аппарате всем выпускникам университета оказалась несостоятельной. Для поколения Омара, отца Мухаммеда, еще находили престижные, хорошо оплачиваемые должности. Но потом обнаружилось перепроизводство «белых воротничков», и в результате Мухаммед в своем офисе подавал чай начальнику, ставил штампы на ненужных бумагах и успокаивал злополучных посетителей, заблудившихся в дебрях бюрократии, привычными фразами: «Бокра – Приходите завтра…» Жалкий жребий для молодого человека, которому через две недели исполнится двадцать пять лет. И в его воображении возникли картины: в тридцать лет… в сорок лет… по-прежнему ничтожный клерк… по-прежнему не женат… все еще девственник… по-прежнему сгорает от страсти к Мими…

Он был одержим ею. Если бы он был женат, ему удалось бы изгнать из своей крови эту отраву. Но как жениться с его скудным жалованьем? Придется снять квартиру, а цены на них растут с каждым днем. Придется содержать жену и детей. Отец не поможет – у него куча детей от второй жены, и дед Ибрахим содержит всю ораву на улице Райских Дев… Никто ему не поможет, выхода нет… А он готов на все, только бы сжать Мими в своих объятиях.

Зазвонил телефон. Мухаммед снял трубку и ответил:

– Офис саида Юссефа.

Он приготовил ответ как обычно: «Саид Юссеф очень занят…» Посетитель поймет, что он должен вручить бакшиш клерку, чтобы добиться приема. При скудном жалованье в правительственных учреждениях бакшиш – единственный способ просуществовать. Но это был дедушка Ибрахим, который взволнованно объяснял внуку:

– Мухаммед, я не могу дозвониться тете Дахибе, наверно, повреждена линия. Зайди к ней после работы и передай, чтобы она пришла ко мне немедленно.

• Предыдущая
• 85/101
• Следующая