Дракон и роза - Джеллис Роберта - Страница 21

Генрих слез с лошади и на глазах изумленного Брэндона начал переодеваться. Он стащил с себя дорогой плащ, отстегнул рукава на панцире и сбросил сапоги и штаны. Один из слуг собрал и упаковал эти предметы туалета, а второй подал вместо них грубую домотканую одежду и поверх всего – свой плащ. Затем из походной сумки развернули тонкую кольчугу.

– Перестань пялиться, Вилл, – засмеялся Генрих. – Ты хочешь, чтобы тебя отправили назад в Англию и лишили головы? Я так – нет. Мне также не по вкусу, чтобы предатель Ланду жирел на доходах Ричмонда. Ты – джентльмен, путешествующий с пятью слугами. Ты посещал меня, нашел мой двор слишком бедным, и теперь направляешься к Ланду, – если кто спросит. Ну, перестань ужасаться. Ты – единственное оружие, которое у меня осталось. Ты сможешь без хлопот проводить меня во Францию, Вилл?

– Пока в моем теле есть хоть капля крови, я приведу и выведу вас хоть из ада, милорд.

Генрих громко рассмеялся.

– Тогда, вперед. Будь моим щитом и мечом.

По правде говоря, он не ожидал никаких неприятностей. Он часто ездил охотиться и возвращался поздно вечером. У них в запасе был целый день, а возможно и ночь, прежде чем шпионы Ланду забеспокоятся и доложат о его отсутствии. К этому времени они уже будут в безопасности во Франции.

Однако Генрих слегка переоценил осторожность Ланду и недооценил ретивость эмиссаров Ричарда. Получить от Франциска письмо с требованием приехать к нему и успокоить его оказалось делом не сложным.

Его затуманенный мозг забыл об эмиссарах и опасности, и жаждал умиротворяющего голоса и мягких манер своего воспитанника. Возможно, что герцог уже смутно осознавал, что он почти уже пленник, и надеялся, что Генрих сможет его спасти.

Вооружившись добытым посланием Франциска, которого Генрих вряд ли осмелился бы проигнорировать, люди Ланду въехали в Ванн почти в то же самое время, когда Генрих выезжал через другие ворота.

Они быстро обнаружили, что их добыча улизнула. Если бы это были люди Франциска, которые принимали Генриха почти как своего второго хозяина, они бы сели и стали ждать. Однако Ланду был не так прост.

Отряд состоял из нанятых им лично наемников, которыми командовал умный и недоверчивый капитан.

Он навел справки и установил, что Генриха не сопровождали ни егеря, ни собаки. Уверения Пойнингса, что все вещи и ценности Генриха остались в его комнате, не возымели действия. Если Генрих охотится, к нему вполне можно присоединиться и проследить за его возвращением, а если он попытался скрыться, то они наверняка смогут его схватить.

Генрих Тюдор оторвал голову от стола. Казалось, что счета, лежащие перед ним, сводили его с ума, даже когда он закрывал глаза. Он выглянул в узкое окно. Неужели солнце никогда не светит во Франции весной? Генрих посмотрел на свои руки, которые всегда были тонкими и красивыми; они выглядели как истощенные клешни, а его обычно блестящие глаза потускнели. Прошел почти уже год, как он сбежал от Ланду, а ужас той поездки, когда приходилось петлять и прятаться, без еды и сна, изо дня в день был ничем по сравнению с ужасом этого года.

Поначалу все было не так уж и плохо. Он был так тепло принят, что его сомнения по поводу обращения за помощью к Франции почти развеялись. Казалось, что ему нужно только вывести своих людей из Англии невредимыми, и деньги, корабли и новые люди сами поплывут к нему в руки и обеспечат ему успех. Но Генрих, который считал, что разбирается в дворцовой фракционности и интригах, обнаружил, что ему есть еще чему поучиться. По сравнению с той борьбой слов и политик, в которую он теперь был втянут, двор Франциска казался ничтожным, а заговоры бретонского дворянства детскими шалостями.

Первый урок он извлек, когда Франциск достаточно поправился, чтобы понять, что случилось. Его крепкая привязанность сразу же проявилась в том, что он снял осаду с Пойнингса и Вудвилла, выслал им денег и разрешил их небольшой армии присоединиться к Генриху во Франции Генрих понял, что французам безразлично, кто сидит на троне в Англии до тех пор, пока страну раздирает гражданская война. Они помогут мне, но не до полной победы.

Генрих искусно поменял свою тактику. Раньше он пытался убедить французский совет в слабости Ричарда, в своей силе и способности быстро и уверенно победить. Теперь он демонстрировал свою неуверенность; он признавал, что Ричард довольно силен на севере, и что может потребоваться много времени, чтобы поднять страну. Ему понадобится французская помощь – может быть на годы. Его просьбы об оказании этой помощи и вежливые отказы ее дать настолько навязли у него в зубах, что он даже потерял аппетит и постоянно чувствовал боли в желудке.

Это маневрирование, однако, принесло ему и немного удачи – удачи, которой у него уже не было несколько лет, и которая сопровождала его всю оставшуюся жизнь. Генрих только что закончил разговор и изысканно раскланялся с герцогом Орлеанским, лидером одной из политических фракций, когда к нему приблизился мужчина, приблизительно его лет, одетый в скромную одежду священника.

– Милорд Ричмонд? – спросил он по-английски.

– Да? – довольно резко ответил Генрих. Он не мог позволить повесить себе на хвост еще одного беженца, тем более священника, который не умел сражаться и не имел власти.

Священник улыбнулся.

– Мне не нужна ваша помощь, милорд. Я хотел бы предложить вам свою.

– Тогда я благодарю вас, – произнес Генрих более любезно, но все еще недоверчиво. Помощь редко предлагали безвозмездно, а плата за нее нередко превышала ту, которую Генрих мог себе позволить. – Но с кем я говорю?

– Меня зовут Ричард Фокс. Мое имя вам ничего не скажет, но я думаю, вы запомните его.

Уверенность говорившего заставила Генриха сосредоточить все свое внимание на нем, но Фокс даже глазом не повел под его пристальным взглядом.

– Может быть, я и запомню – пробормотал Генрих. – А какую именно помощь вы хотите мне предложить, доктор Фокс? – добавил он, улыбнувшись.

– Мне кажется, вы знакомы с законами церкви? – уверенно продолжил тот, поглаживая меховую оборку своей сутаны.

– Достаточно, чтобы узнать сутану доктора-каноника. А что вам известно о мирском законе?

– Я немного изучал его, – сказал Фокс, пощипывая нижнюю губу, что, как позже узнал Генрих, было его привычкой.

– Тогда, разгадайте такую загадку. Является ли любой акт парламента законным вне зависимости от его содержания, и перекрывает ли он любой предыдущий акт по тому же вопросу, вне зависимости от того, ссылается ли он на предыдущий акт или полностью противоречит ему.

– Вы должны предоставить мне, милорд, детальные подробности, и даже после этого я вам отвечу неоднозначно, а с еще большими оговорками и недомолвками. Когда же законник поступал иначе?

Теперь они оба улыбались. Предложенное испытание было успешно пройдено, поскольку Фокс нисколько не сомневался в том, что имел в виду Генрих.

– Отлично, – сказал Генрих. – Во времена правления Ричарда II мой прадед был узаконен актом парламента – узаконен без каких-либо оговорок. Когда на трон взошел брат моего деда Генрих IV, его законность была подтверждена парламентским актом, но на этот раз право престолонаследия оговаривалось. Поскольку второй акт утверждал, что он подтверждает первый, а на самом деле изменил его содержание, то правомочен ли этот второй акт?

– Это не имеет значения, – сказал Фокс и поднял вверх палец, как бы прерывая Генриха. – Вы можете взойти на трон только одним из двух путей: завоевав его или обратившись с просьбой к парламенту, что вы и сделаете после того, как Ричард будет свергнут с престола. В обоих случаях парламент примет закон, провозглашающий вас королем. Теперь, если какой-то акт может считаться недействительным вследствие того, что он был принят под давлением обстоятельств, а акт, провозглашающий вас королем может по этим причинам считаться недействительным – в таком случае и акт Генриха IV тоже будет недействительным, поскольку он также был принят в обстоятельствах захвата власти. Тогда первый акт – акт Ричарда II – действителен и ваши притязания на трон неоспоримы и вы можете занять его по праву.