Тайны затерянных звезд. Том 4 (СИ) - Лекс Эл - Страница 4

Третье кресло торчало точно посередине, приподнятое на небольшом помосте, и его окружали свисающие с потолка кронштейны с торчащими проводами. Раньше на них располагались мониторы, выводящие тактическую обстановку по требованию командира отряда, для которого это кресло и предназначалось.

Это моё кресло. Я сидел в нём сотни раз, я вёл «Спектр» через огонь, вакуум и самые агрессивные атмосферы. Я отдавал указания, куда, как и с какой стороны подходить, когда и как выгружаться, я начинал атаки и инициировал отходы после удачного завершения миссии.

Не удержавшись, я закрыл глаза, поднял руку, вытянул указательный палец и безошибочно ткнул им в жёсткий подлокотник кресла — туда, где его пересекала короткая, но глубокая царапина. Сдвинул палец на несколько миллиметров — ещё одна. И ещё одна. И ещё десяток.

Так я отмечал удачные операции, проведённые моим отрядом. Сто девятнадцать отметин — сто девятнадцать операций.

Это, конечно, формально было порчей принадлежащего Администрации имущества, но все, кто об этом знал, всегда закрывали на это глаза. Как и на то, что корабельные техники нет-нет, да и приделывали к «Спектру» какую-нибудь новую, неучтённую конструкцией, деталь, модернизируя бот таким образом под наши просьбы. А детали потом списывались то по сроку годности, то просто утерянными. А всё потому, что авторитет «Мёртвого эха» был не просто на высоте — он был выше всех возможных высот.

И тем больнее было падение.

В каком-то смысле, «Спектр» в его нынешнем состоянии — это самая яркая и красноречивая иллюстрация истории отряда, какую только можно выдумать. Хищный стремительный стелс-бот, выныривающий из ниоткуда неожиданно для противников, игнорирующий все системы обнаружения и защиты, а то и просто насмехающийся над ними, наносящий удар кораблям и станциям в самое чувствительное место — во внутреннюю структуру, в тех, кто обеспечивает работу этих самых кораблей и станций…

И вот теперь он лежит, поглощённый буйной природой зелёной планеты, и никто даже не знает, что он тут вообще есть. От него осталась только лишь одна гулкая пустая оболочка, и даже дикие твари не решаются с ним связываться.

Вот только одно различие всё же есть. Я-то, в отличие от «Спектра», нашёл тех, кто принял меня. И пусть это самые отбитые, наглые, рисковые, а иногда и вовсе безрассудные «пираты», но это именно тот вариант, что и был нужен.

А всё потому, что корабль, в отличие от меня, не способен открыться без посторонней помощи. Не способен впустить в себя других.

Впрочем, я и про себя так думал.

А оказалось — могу.

Значит, и «Спектру» тоже нельзя отказывать в этом. Да, конечно, это холодная мёртвая железка, и я это прекрасно понимаю… Но в то же время я не могу в полной мере считать его бездушным. Слишком много мы вместе пережили. Слишком часто я сжав зубы уговаривал его протянуть ещё немного, глядя при этом на гаснущие одну за другой цепи питания двигателей. Слишком много раз он проносил нас через облака огненных разрывов от попаданий в цели-обманки, исправно скрываясь от сканирующего излучения противника.

Так что, когда я буду покидать корабль, я не стану закрывать за собой дверь. Пусть в сердце корабля тоже кто-нибудь поселится. Пусть даже это будет тот ящер, которому я обжёг морду зарядом бластера. Будем считать, что я так извинился перед ним.

Тем более, что после моего визита в корабле всё равно не останется ничего, что следовало бы защищать.

Я снова достал нож Кайто, пальцами развернул его обратным хватом и вонзил в обшивку спинки капитанского кресла. Затрещала под лезвием ткань, я повёл нож вниз, распарывая от шва до шва, и в свете всё ещё зажатого в зубах терминала в глубине белого наполнителя блеснул металл.

Я вонзил нож острием в подлокотник, прямо рядом с зарубками, запустил в спинку кресла руку, подцепил пальцами стальной уголок, и извлёк наружу то, за чем и пришёл. Наш архив с компроматом, который мы собрали за всё время нашей маленькой войны с Администрацией.

Плоский серый диск, выполненный из самых прочных и термостойких сплавов, которые только были известны на то время человечеству. Внутри — гелевая прослойка, защищающая архив от кинетического воздействия, вплоть до такой степени, что сверху можно небольшой корабль приземлить, и ничего не случится. Внутри, разумеется, абсолютный вакуум, чтобы присутствие кислорода или даже просто находящейся в воздухе воды не повредило содержимое, даже если храниться оно будет целый век.

В таких хранилищах Администрация передавала особо ценные приказы, которые нельзя было доверить даже шифрованным каналам связи. Каждая двадцатая операция, выполненная нашим отрядом, начиналась именно с такого контейнера.

Логично, что это были именно те операции, память о которых заставляла нас позже продолжать свою борьбу с системой, даже несмотря на то, что Администрация объективно брала в этой борьбе верх.

А теперь там лежит смерть Администрации. Такое количество грязи, свидетельства таких преступлений против всего человечества, что в ней утонет весь космос, если это обнародовать. Достаточно будет обнародовать лишь только тот факт, что глэйп — это побочный продукт фармакологических разработок всё той же Администрации, и что на самом деле его распространение контролирует она же, и именно по этой причине официальный наркотик формально не является запрещённым… Ох, что тогда поднимется.

А ведь это далеко не всё, что там лежит. Под шестью надёжными паролями скрываются убийства, изнасилования, подкупы и шантаж, океаны коррупции и горы денег, пропавших у одних, но появившихся у других.

Чем больше разрастается любая структура, тем больше в ней появляется костылей и подпорок.

А у меня в руках — то, что все их может выбить одним махом.

Осталась сущая мелочь — придумать, как открыть архив.

Я поднял взгляд к потолку:

— Спасибо, дружище. Спасибо, что сохранил.

Сунул архив в карман, ещё раз благодарно провёл рукой по своему креслу, и отправился к выходу.

После полутьмы «Спектра» даже слабенький, кое-как пробивающийся через кроны деревьев, свет показался ослепительным. Я прикрыл глаза рукой и из-под ладони, как из-под козырька, осмотрелся.

Сбоку раздался шорох, и я перевёл туда взгляд. Из кустов неподалёку выглядывала морда ящера — кажется, всё того же, которого я подстрелил. Ну точно — вон потемневшие чешуйки возле носа!

Заметив, что я на него смотрю, ящер замер, словно пытался меня загипнотизировать. Или наоборот — сделать вид, что его тут нет, чтобы не получить ещё один заряд в рожу,

— Спокойно! — усмехнулся я. — Я уже ухожу. А ты можешь забирать корабль себе. Считай, что я так извинился. Бывай!

Я махнул рукой, отчего ящер дёрнулся обратно в кусты, и пошёл прочь от «Спектра».

Но не успел отойти и на пять шагов, как за спиной снова захрустело, но не по направлению ко мне, нет.

Я обернулся через плечо прямо на ходу и увидел, что ящер подошёл к раскрытой шлюзовой двери «Спектра», и, вытянув шею, заглядывает внутрь. Несколько секунд постояв в таком положении, он несмело шагнул внутрь одной лапой, потом другой, постоял ещё мгновение, и полностью скрылся за лиановой занавеской, прикрывающей вход.

И тут же, будто только этого и ждал, в ухе голосом капитана заговорил комлинк:

— Кар?

— Я уже закончил, — ответил я. — Возвращаюсь к кораблю. Скоро буду.

— А… Хорошо, но я не по этому поводу. У нас появилась проблема.

— Если бы мне каждый раз давали по юниту, когда я это слышу… — вздохнул я. — И какого рода на этот раз проблема?

— У нас пропал… Кхм… Член экипажа.

— Кто? Кайто? Магнус? Хотя нет, Магнус до сих пор с ногой не ходок. Опять Кори?

— Кхм… Нет, — странным голосом ответил капитан. — Я не могу поверить, что говорю это… Но у нас пропал Жи.

Сначала мне показалось, что я ослышался.

Но, секунду подумав, я пришёл к выводу, что не показалось. Я совершенно точно ослышался. Чтобы робот, пусть даже разумный… Сбежал?