Конструктор живых систем: Красный лед (СИ) - Птица Алексей - Страница 1

— Ну-с, молодой человек, расскажите нам, как всё происходило в тот день, и постарайтесь ни о чём не умолчать, это в ваших же интересах, — сказал мне чопорный господин, одетый в форменный сюртук чиновника министерства образования. Этот длинноволосый господин, черноусый, с редкими вкраплениями седых волос в окладистой бородке, являлся заместителем декана радиотехнического факультета академии. Звали его Виктор Абрамович Формазон.

— Не в моих интересах что-либо утаивать, я чист и перед собою, и перед законом, — ответил я, поежившись под его пристальным взглядом.

— Ну, это мы сейчас проверим.

— Виктор Абрамыч, не надо давить на моего студента, мы не в суде, а в стенах нашей благословенной академии. И разбираем дело не об убийстве или воровстве, а о мерзком поведении, прежде всего, студентов вашего факультета, а не моего. Дегтярёв пострадавший, а не учинитель беспорядков, поэтому… — счёл нужным вмешаться мой декан.

— Василий Петрович, я вас попрошу не встревать в процедуру опроса вашего студента, я молчал, когда вы опрашивали моих.

— Ой ли⁈ Виктор Абрамыч⁈

— Давайте без этих экивоков, Василий Петрович.

— Господа деканы, прошу вас соблюдать рамки обязательной процедуры опроса обеих сторон, как пострадавшей, так и зачинщиков. Мы здесь собрались не для словесных пикировок, а для пользы дела и недопущения подобного впредь!

Этот призыв принадлежал заместителю ректора, высокому светловолосому господину, что даже не вставал, а лишь хмуро смотрел на всех собравшихся, время от времени подёргивая лицом при выслушивании очередных словесных эспланад.

— Клементий Варламович, — я всё делаю согласно вашим указаниям, — тут же поклонился в его сторону заместитель декана электротехнического факультета, где и училась вся «пострадавшая» троица.

— Я не уполномочивал вас вести дискуссии на столь важном заседании, потрудитесь не отвлекаться, если уж вы взяли на себя роль адвоката своих студентов и заодно академического обвинителя, чего я вам категорически не советую делать.

— Я понял, ваше высокоблагородие, прошу меня извинить.

— Продолжайте, — нахмурил светлые брови заместитель ректора и опустил взгляд на бумаги, что лежали прямо перед ним.

— Итак, господин студент, прошу вас ответить мне, что случилось поздно вечером между вами и тремя другими студентами?

Прежде чем ответить на вопрос, я оглядел всю аудиторию, в которой проводилось заседание, разбиравшее нападение на меня. Я и не предполагал, что всё окажется весьма сложно, и настолько для меня неприятно. Не знаю, как такое могло произойти, но на следующий день после происшествия я узнал, что из помещения вахтёра пропало моё форменное пальто. Случилось это ночью, вахтёр обнаружил его пропажу только рано утром, кинулся искать, но тщетно.

Дальше-больше. Вся троица поначалу стала доказывать, будто они меня не знают, и не ведают, кто я такой вообще, что меня особо не удивило. Но свидетельские показания кладовщика Михея Илларионовича (так, оказалось, его зовут, а я, болван, даже не удосужился узнать его имя-отчество), отвергли их ложь.

Потом пошли множественные опросы, фактически допросы. Меня постоянно выдёргивали с занятий, чтобы я в сотый раз рассказал, что произошло и, может, понял, что всё это привиделось. Полицию руководство академии не уведомляло, да оно и ни к чему, суд чести тоже никто не планировал проводить, так как моя честь обычного гражданина не шла ни в какое сравнение с дворянской.

Казимир даже попытался выдвинуть аргумент, что его дворянская честь пострадала, но не нашёл сочувствия ни у кого, так как всё оказалось при дальнейшем разбирательстве слишком неоднозначно, на том этот вопрос и затух сам по себе. Надеюсь, что мурыжили этими допросами не только меня, но и моих противников, всё же, соотношение один против трёх, несомненно, давало мне фору перед ними, даже учитывая их преимущество в происхождении и деньгах.

Матушку я не уведомлял об этом досадном происшествии, так как не видел в том никакого смысла. Помочь мне она не имела возможности, а расстроить и переживать за меня ей всё равно придётся, но уже постфактум, когда я сам разберусь со всеми проблемами, что, как снег, обрушились на мою ещё совсем молодую и отчасти глупую голову.

Ну, а сейчас шло итоговое заседание по принятию мер, как ко мне, так и к моим противникам. Я вновь, в который уже раз, рассказал всё с мельчайшими подробностями, как происходило дело в тот неладный вечер, ничего при этом не утаивая, так как все всё давно разузнали и выведали, но вот отсутствие вещественного доказательства сильно подрубало мои аргументы.

— Так вы утверждаете, что это у вас был уже третий конфликт?

— Да.

— Однако, вы исключительно конфликтный человек. Мне кажется, что корень этого недопонимания лежит именно в вас, господин Дегтярёв. Как вы считаете?

Я уже с трудом сдерживался, чтобы не высказать всё, что думаю, этому фрукту, но сдержался, буквально чудом.

Сегодня третье ноября, Пётра совсем недавно наградили за спасение людей при крушении поезда, а меня никак не упомянули, осталось только порадоваться за Петра, что я и сделал.

Его награждение состоялось буквально несколько дней назад, а у меня все мысли вертелись вокруг размышлений о том, чем всё закончится для меня: либо отчислением, либо восторжествует справедливость, в чём сейчас я вообще не был уверен. Однако, нужно стать хладнокровнее и не допускать вспышек гнева, ведь за моей спиной никого нет, я один и буду защищаться до последней минуты, как умею.

«Надо держаться и не дать себя разозлить», — думал я. «Этот гнус нарочно надо мной издевается, передёргивая факты, как ему выгодно. Он взрослый, я ещё слишком молод и не всё понимаю, но ничего, ничего», — эта мысль билась у меня в мозгу, словно жилка на виске. Сглотнув слюну, ставшую вязкой, я ответил.

— Вы ошибаетесь, ваше благородие. Даже если бы я соответствовал вашим словам, то не пытался идти на конфликт с тремя студентами, что сословно выше меня. Это просто глупо и бессмысленно.

— Я не могу заглянуть в вашу голову, господин студент.

— Тогда зачем вы придумываете за меня то, чего не было, и быть не могло? — неожиданно для самого себя почти выкрикнул я.

— Гм, — заместитель декана несколько опешил, не ожидая подобной отповеди, и не сразу нашёлся, что сказать, он даже оглянулся назад, ожидая поддержку у своих коллег, но не нашёл её. Всем эта история уже давно казалась ясна, и теперь разворачивался последний акт закулисной игры покровителей трёх неблагополучных студентов.

— Господин студент, здесь я задаю вопросы, а вы только на них отвечаете. Вы уже и так бросили тень на уважаемых людей, которые учат в нашей академии своих сыновей. Мы должны всячески помогать адаптироваться данным личностям, а тут ваша, в высшей степени тонкая, провокация!

Я потрясённо молчал, выслушивая претензии. Казимир, Густав и Вахтанг, которые сидели в противоположной части аудитории, обменялись понимающими взглядами, храня, между тем, молчание. Всё это я увидел краем глаза.

— Виктор Абрамыч, не соблаговолите ли вы пояснить свои слова? — вмешался мой декан.

— С превеликим удовольствием, Василий Петрович. Не далее, как за две недели до этого досадного инцидента, или около того, студент Дегтярёв преподнёс спокойно обедавшим трем моим студентам некий подарок, в виде пирога с мозгами, тем самым указав на их, ммм, недостаточный интеллектуальный уровень.

— Право слово, что за глупости вы тут говорите, при чём тут пирог с мозгами, пусть и бараньими, и вот это всё, ради чего мы сегодня здесь собрались?

— Ну, намёк оказался более, чем прозрачный.

— А что, ваши студенты действительно считают, что они бараны, раз приняли сие на свой счёт, и какие у вас есть доказательства данного действия?

— Вот, извольте, показания официанта, что в тот день обслуживал их.