Обсидиановая бабочка - Гамильтон Лорел Кей - Страница 79

• Предыдущая
• 79/142
• Следующая

– Медленно, – велела она.

Уловив краем глаза, что Бернардо шевельнулся, стал поворачиваться к нам и, наверное, потянулся к пистолету, я бросила:

– Все о’кей, Бернардо. Ситуация под контролем.

Вряд ли он мне поверил.

– Пожалуйста, – добавила я.

Нечасто мне приходится говорить это слово. Бернардо заколебался, но потом все же опять повернулся посмотреть на сборище вервольфов.

– Поторопись, – прошипел он.

Я послушалась даму, которая держала меня под прицелом, и двигалась очень, очень медленно. Потом протянула ей удостоверение.

– Положи на стойку.

Я положила документ на стойку.

– Ладони на стойку. Наклонись к ней лицом.

Поверхность стойки была липкой, но я положила на нее ладони и наклонилась лицом, вроде как для отжимания. Ей было достаточно сказать мне принять упор полулежа.

– Он тоже, – велела она.

Бернардо услышал.

– Нет, – сказал он.

В ее глазах мелькнуло выражение, которым мог бы гордиться Эдуард. Я поняла, что она не станет церемониться.

– Либо делай, как она говорит, либо выметайся отсюда на хрен, – сказала я.

Бернардо подвинулся так, чтобы видеть весь зал, меня и даму за стойкой. Находился он около входной двери. Одно быстрое движение – и он мог оказаться снаружи, на светлой улице. Он не бросился к двери, а посмотрел на меня и покосился на женщину за стойкой. Наверное, в ее лице он увидел то же, что и я, поскольку вздохнул так, что плечи у него сгорбились. Покачал головой, но двинулся к длинной стойке, двинулся скованно, будто ему было больно при каждом шаге. Всем своим видом он давал понять, что ему это не нравится, но прислонился к стойке бара рядом со мной.

– Ноги в стороны, – велела женщина. – Наклонись, будто хочешь рассмотреть свое прелестное отражение.

Слышно было, как Бернардо сделал вдох сквозь зубы, но ноги он расставил и уставился в темную полировку выщербленного бара.

– Теперь я могу сказать, что это плохо придумано?

– Заткнись, – попросила я.

Женщина раскрыла удостоверение на стойке, не вынимая второй руки снизу. Значит, обрез там как-то закреплен. Интересно, какие еще тут есть сюрпризы?

– Зачем тебе Ники?

Она не приказала мне выпрямиться, я и не стала.

– Я сказала правду. Хочу поговорить с другим некромантом.

– Почему не сказала сразу, кто ты?

– Иногда я работаю на копов. Боялась, что вы будете нервничать.

Мне пришлось закатить глаза, чтобы увидеть ее лицо, и я была вознаграждена улыбкой. Очень неуместной для этих суровых черт, но начало положено.

– Зачем тебе нужен другой некромант?

Я позволила прозвучать правде, не задумываясь, что должна вовремя остановиться и не договорить ее до конца. Ведь Ники Бако – некромант, а если в убийствах замешана некромантия… Словом, надо выдать только часть правды, пока я не буду знать, не он ли этот плохой парень.

– У меня небольшая проблема, связанная с мертвецами. Мне нужно независимое мнение.

Тут она захохотала – такой резкий смех, точно карканье вороны. Я вздрогнула и, чем хотите клянусь, почувствовала, что вервольфы у меня за спиной поежились. Не знай я, что этого не может быть, я бы сказала, что они боялись этой маленькой женщины. Я точно боялась.

– Ники это понравится. Блин, как ему это понравится! Знаменитая Анита Блейк ищет его консультации. – Она мотнула головой: – А это кто?

– Бернардо, он мой… друг.

Глаза ее стали стальными.

– Что за друг?

– Близкий, очень близкий.

Она наклонилась к стойке, лицом ко мне, не вынимая снизу руку.

– Убить бы вас мне надо. Чую, что надо. От вас Ники будет вред.

Я посмотрела в ее глаза в паре дюймов от моих, ожидая увидеть злость, даже ненависть. Но там была пустота. Та самая пустота, которая мне о многом сказала. Если она спустит курок, наставив на меня ствол, ей это будет не впервой.

Пульс вдруг застучал у меня в глотке. Застрелена сумасшедшей карлицей-барменшей. Обхохочешься.

– Я не собираюсь причинять вред Ники, – сказала я спокойным и ровным голосом, каким говорят со стоящим на карнизе самоубийцей. – Я, честно, хочу просто с ним проконсультироваться как некромант с некромантом.

Она смотрела на меня, ни разу даже не сморгнув. И медленно выпрямилась.

– Если ты шевельнешься, я тебя убью. Если он шевельнется, я тебя убью.

Ее тон был куда красноречивее: то есть что бы сейчас ни произошло, нам оно вряд ли понравится. Потом женщина повернулась к Бернардо и наклонилась так, что он мог ее видеть, повернув голову. Ее ухо почти прижалось к бару.

– Ты меня слышал, любовничек?

– Слышал, – ответил он, и голос у него тоже был тих и спокоен.

Он тоже понял. Она ищет предлог меня убить. Мы с ней никогда не встречались, так что ничего личного здесь нет. Но личное или нет, а мертвец есть мертвец.

– Мы не разрешаем чужим вносить сюда оружие.

– Мы никого не хотели оскорбить, – сказала я. – Я всегда хожу с оружием. Ничего личного.

Она снова пригнулась к лицу Бернардо:

– А ты? Тоже всюду с оружием?

– Да, – ответил он, скривился недовольно и опять уставился в стойку. Повезло ему, что он сегодня волосы подобрал заколками, а то бы его прекрасные пряди вымазались об липкую стойку. У меня руки уже будто приклеились к ней навсегда.

– А здесь не будешь, – заявила она.

Обыскивал нас тот верзила, что сидел за первым столиком. Почему-то я знала, что это он и будет. Сила его билась о мою спину, точно глухая стенка. Ну и ну. Он обхлопал меня, будто для него это дело привычное, нашел ножи на запястьях и на спине и оба пистолета. Еще он нашарил сотовый телефон и положил его на стойку передо мной вместо того, чтобы забрать.

Было видно, каких усилий стоит Бернардо сдержаться, когда его обыскивали, щупали, отбирали пистолет. И нож из ботинка Бернардо верзила тоже вытащил. Пусть будет что угодно, но это лучше, чем последнее место преступления, хотя нельзя сказать, чтобы день складывался удачно.

– Можно нам теперь встать? – спросила я.

– Еще нет, – ответила барменша.

Бернардо бросил на меня довольно выразительный взгляд: мол, если его сейчас убьют, он будет являться мне во сне, потому что виновата буду я.

Я по-прежнему говорила спокойно, пытаясь достучаться до ее рассудка.

– Ты знаешь, что я – Анита Блейк. Ты знаешь, зачем я здесь. Что ты еще хочешь?

– Арфа, проверь у этого типа бумажник. Узнай, кто он.

Арфа? Здоровенный мужичина, гора потусторонней энергии, носит имя Арфа.

Вслух я ничего этого не сказала. Набираюсь ума.

Арфа вытащил бумажник Бернардо. Пистолет Бернардо он сунул за пояс штанов, мой браунинг – туда же, с другой стороны. «Файрстара» и ножей я не видела – может, он их сунул в карманы.

– В водительских правах написано: «Бернардо Конь-в-Яблоках», кредитных карт нет, фотографий нет, вообще ни хрена нет.

Глаза женщины снова стали безжалостными.

– Говоришь, близкий друг?

– Да. – Мне снова стало страшно.

– Любовник?

Если бы она не держала наставленный на меня обрез, я бы послала ее к черту с такими вопросами, но она держала, и я ответила:

– Да.

Я верила, что Рамирес знает, что здесь почем, и если он говорит, что я должна быть при мужчине, значит, так и надо. Оставалось надеяться, что мое вранье было правильным ответом.

– Докажи, – потребовала она.

Я подняла брови:

– Не поняла?

– Он обрезан?

Я замешкалась – ничего не могла сделать. Вопрос застал совершенно врасплох. Сглотнув слюну, я ответила:

– Да.

Ее вопрос как брошенный жребий – или орел, или решка, а у американца моложе сорока лет было больше шансов угодить под утвердительный ответ.

Она улыбнулась, но глаза ее остались пусты, как выпитый стакан.

– Можете встать.

Я подавила желание обтереть руки об штаны. Она могла бы принять это за оскорбительный намек на неряшливость, но вымыть руки мне хотелось неимоверно. Я придвинулась ближе к Бернардо, будто чтобы обнять его, и даже обняла его за пояс левой рукой, хотя не знала, не испачкаю ли ему красивую рубашку. Его рука обхватила меня за плечи, но я действительно хотела убраться с линии огня этого чертова обреза. Ставила я на то, что он смонтирован стационарно, а не на турели. И только надеялась, что права.

• Предыдущая
• 79/142
• Следующая