Прикосновение полуночи - Гамильтон Лорел Кей - Страница 27

• Предыдущая
• 27/90
• Следующая

– Благодарю, принцесса, – по-прежнему глухо проговорил Онилвин.

Я смерила его взглядом, которого он заслуживал, и сказала:

– Это был не комплимент.

– Тем не менее, – возразил он, – спасибо за правду.

– А кто, кроме ее любовника-сидхе, поперся бы сюда в одиночку? – спросил Гарри.

– Хороший вопрос, – сказала я и взглянула на Дойла. Он коротко кивнул и спросил:

– Почему ты оставил нас, Онилвин?

– Мне не доставляло удовольствия смотреть на принцессу в компании с другим. Королева очень давно излечила меня от вуайеризма.

Этого никто не стал оспаривать, но Дойл спросил:

– Так что ты решил начать опрос свидетелей самостоятельно, без приказа капитана или хотя бы разрешения твоего офицера?

– Вы все были, как мне показалось, очень… заняты. – Сарказм различался совершенно ясно, сломанный нос никак не помешал.

– Ты слабовато ударила, Мерри, – бросил Гален, и выражение лица у моего нежного рыцаря было совсем не нежным.

– Ты хотел узнать ответы или скрыть их? – поинтересовался Дойл.

– Я никому не любовник. И уж точно не рискнул бы отдаться на милость королевы ради меньшего, чем любовь сидхе. – Высокомерия в его голосе хватило бы на десятерых.

– Кто-нибудь из вас знал, что у Беатриче был любовник-сидхе? – обратился Дойл ко всем присутствующим.

Мэгги-Мэй сказала:

– Не-а, я всем моим говорила держаться от верзил подальше. От такого одно только горе.

– Значит, если б Беатриче закрутила с сидхе, она бы тебе не сказала, – предположила я.

– Йе, навряд ли.

Я посмотрела на хрупкую голубую фигурку, почти спрятавшуюся за шеей Галена.

– Маг?

Галену пришлось напомнить:

– Принцесса задает тебе вопрос, Маг.

Она слишком увлеклась, перебирая кудри у него на затылке, чтобы замечать что-то еще. Она не была глупа, но я за ней такое уже замечала: от прикосновения к сидхе она будто пьянела.

Она выглянула из-за его шеи, нервно трепеща крыльями.

– Что?

– Ты знаешь любовника Беатриче?

– Вот он, – показала она на Гарри.

– А любовник-сидхе у нее был?

Глаза феи широко распахнулись.

– Сидхе? У Беатриче?.. – Она покачала головкой. – Если б я знала, я бы попросила ее позволить мне его потрогать.

– Беатриче никогда не рассказала бы Маг, – вмешалась Душистый Горошек.

Я поискала ее глазами – она сидела на кастрюле, свисавшей с крючка на ближней стене.

– А тебе она сказала?

– Да.

– Кто он? – выпалил Гарри.

Никто его не одернул, потому что вопрос этот интересовал всех.

– Она мне не сказала, объяснила, что он заставил ее пообещать никому не говорить, или он разорвет их отношения.

– Зачем ему это было нужно? – удивился Дойл. – Если только он не…

Закончил фразу Холод:

– Не королевский страж.

– Кто же рискнул бы смертью под пытками за меньшее, чем плоть сидхе? – не поверил Аматеон.

Я неприязненно на него поглядела.

– Я не заслужил такого взгляда, принцесса, это просто правда.

Я начала было возражать, но остановилась. У меня был любовник из малых фейри в Лос-Анджелесе, и мне было с ним чудесно, но… но я жаждала другой плоти. Если однажды ты испытал любовь сидхе, все другое действительно с ней не сравнится. Я хотела бы поспорить с Аматеоном, но не могла. Не могла спорить, оставаясь верной правде.

– Не буду с тобой спорить, Аматеон, – сказала я.

– Потому что не сможешь, – возразил он. Он по-прежнему твердо держал Онилвина за локоть, но смотрел только на меня.

Я кивнула, признавая его правоту.

– Но если не страж, – спросил Гален, – то с чего ему беспокоиться, что кто-то узнает о его отношениях с Беатриче?

Я вгляделась в него, пытаясь найти хоть малейший признак, что он понимает наивность своего вопроса, но в его лице не было даже намека на такое. Маг прильнула к его шее и объявила нам:

– Это так мило!

– Что? – не понял Гален.

– Хватает таких, кто водится с нами, низкорослым народцем, – сказала Мэгги-Мэй, – но мало кто пожелает признаться в том вслух.

Гален нахмурился:

– Почему?

Аматеон поинтересовался:

– Ты при том же дворе живешь, что и мы?

Гален пожал плечами, едва не сбросив Маг. Он помог фее удержать равновесие, протянув ей палец для опоры.

– Любовь – это драгоценность, как можно ее стыдиться?

Если бы я уже не любила его, я полюбила бы в эту секунду.

– Ты прав, мой друг, – сказал Дойл, – но наши свободные собратья не всегда думают так же.

– Высокомерие, такое высокомерие – стыдиться того, за что мы все отдали бы полмира, – воскликнул Адайр.

– Кто же признается, что спит с пернатой? – бросил Онилвин.

– Для…ли подходят, а для любви – нет? – едко спросила Мэгги-Мэй. Кое-кто из мужчин отвел глаза. Дойлу встретить взгляд яростных золотых глаз ничто не помешало.

– Гарри Хоб был ее любовником?

– Йе, – кивнула Мэгги.

– Да, – одновременно сказали Маг и Душистый Горошек.

Дойл повернулся к Гарри.

– Не каждому хобу доводится делить подружку с сидхе.

– Подружку? Не-а, я любил девчонку.

– И как ты относился к необходимости делить ее с другим?

– Беатриче поссорилась с Гарри, – сообщила Душистый Горошек.

– Но мы помирились, – быстро сказал Гарри.

Душистый Горошек подтвердила, что это правда.

– Она порвала с сидхе, – добавил хоб.

– Бросила сидхе ради тебя? – Маг залилась высоким щебечущим смехом.

– Не смейся над ним, Маг, – сказала Мэгги-Мэй. – Бывает, что любовь важней, чем магия или власть.

– Ты знала, что Беатриче рассталась с Гарри? – спросила я.

– Йе, и что она приняла его обратно – тоже.

– Если Беатриче порвала с сидхе, – заметил Дойл, – почему Гарри ждал его появления здесь, на кухне?

– Беатриче сказала, что он заставлял ее делать ужасные вещи. Она сперва соглашалась, а потом передумала.

– Что за ужасные вещи? – спросил Дойл.

– Она мне не сказала. Сказала только, что никто бы не поверил, что он может творить такие кошмарные вещи.

Мы были неблагие, а не благие, а значит, смело могли признаваться в очень многих вещах. Что же могло быть так ужасно, что это сочли бы невероятным? От какого извращения в ужасе отвернулась Беатриче?

– Ее сидхе потребовал еще одно свидание, чтобы попытаться убедить Беатриче изменить решение. Я умолял ее не ходить.

– Почему? Ты боялся за ее жизнь? – спросил Дойл.

– Нет, нет. Если бы мне только пришло такое в голову, я бы никогда не отпустил ее к нему на свидание, – ответил Гарри.

– Тогда в чем причина?

– Я ревновал, а кто бы не ревновал? Я боялся, что он снова ее сманит. Да поможет мне Богиня, я только о своей ревности и думал.

Наверное, Дойл подал какой-то знак, потому что Холод и Гален отпустили руки Гарри. Он потер руку, которую держал Холод.

– И ты спрятался при виде Онилвина, потому что принял его за ее любовника.

– Мы думали, что он пришел убить Гарри, – сказала Душистый Горошек. – Если бы она рассказала кому-то свою тайну, то только Гарри. Я сказала ему спрятаться.

– Если ты боялся одного Онилвина, почему ты не выбрался из укрытия, когда вошли мы все? – спросил Дойл.

– А ты хотел бы, чтобы кто-то узнал, что ты спрятался, вместо того чтобы броситься на мужчину, которого считал убийцей твоей любимой? Неужто я хотел бы, чтоб Мрак или Убийственный Холод узнали, что я такой трус?! – В его глазах заблестели слезы. – Я сам не знал, что я такой трус.

– Онилвин, – позвал Дойл, – так почему ты решил нас опередить? В чем истинная причина?

Онилвин открыл рот, но ему пришлось громко прокашляться, прежде чем заговорить.

– Если начистоту, то я знал, что принцесса меня терпеть не может. При таком богатом выборе мужчин она спокойно может держать меня вдали от спальни. А я хотел снова прикоснуться к женщине. Я думал, что, если найду что-нибудь, если разберусь с этим убийством, это мне зачтется.

Я ошеломленно уставилась в его окровавленное лицо со злыми глазами. Он встретил мой взгляд.

• Предыдущая
• 27/90
• Следующая