Прикосновение полуночи - Гамильтон Лорел Кей - Страница 64

• Предыдущая
• 64/90
• Следующая

Она зашипела на меня рассерженной кошкой и сделала свечку над моей головой.

– Я не коснусь твоей плоти за все блага мира! У меня ты крылья не украдешь.

– Но Шалфей всегда мог принимать человеческие размеры. Ты – нет, так что ты не застрянешь в чуждой форме.

Она снова зашипела и резко качнула головой, разметав радужные блики по стенам и по цветам.

– Ни за что!

– Ну так выбери другого посредника, – предложила я.

– Кто же пойдет на такой риск?

Тоненький голосок проговорил:

– Тот, кто не сможет потерять крылья. У кого их нет.

Я поискала глазами говорящего и наконец заметила группку фей-крошек у дальней стены. Крыльев ни у кого из них не было, зато были другие средства передвижения. Тележки, запряженные холеными белыми крысами, и еще изящная карета с дюжиной белых мышей, впряженных в нее цугом. Были и два хорька, на которых ехало множество крохотных всадников; один хорек был обычной окраски, с черной «маской» на мордочке, а второй – альбинос с белым мехом и красными глазками. Двое всадников повыше ехали на варане больше метра длиной. Варан был не просто взнуздан, на нем красовался еще и намордник, как на злобной собаке. Вараны – свирепые твари и едят все, что могут убить и съесть. Будь я размером с куклу Барби, я бы вряд ли пожелала держать при себе такого.

Мое внимание привлекло движение на стене, там копошились многоногие малявки. Часть напоминала паукообразных кентавров: восемь ног в соединении с головкой эльфа и круглым тельцем, укутанным в прозрачную ткань. Один был похож на черного жука, причем настолько похож, что заметить бледное личико среди хитинового камуфляжа было непросто.

– Это я говорил, – сказал один из маленьких мужчин в тележке, которую тащила крыса. Рядом с ним сидела такая же крошечная женщина. Она тянула его за руку, не давая помахать нам.

– Нет, Ройял, нет, – повторяла она, – не надо! Бывают вещи и похуже, чем не иметь крыльев.

Он бросил вожжи, с помощью которых управлял красавицей-крысой, и схватил малышку за плечи.

– Я это сделаю, Пенни, я должен!

Пенни покачала головой.

– Я боюсь тебя потерять.

– Ты меня не потеряешь.

– Потеряю, если она превратит тебя в сидхе.

– У меня нет другого роста, Пенни. Ей не удастся поймать меня в ловушку человеческого тела, как это было с Шалфеем.

Он горячо обнял ее, погладил короткие темные кудри и посмотрел на меня. У него самого волосы были короткие и черные, а прямо под челкой торчала пара длинных изящных антенн, тоже черных. Большие миндалевидные глаза зияли той же идеальной чернотой, как у Дойла – или Шалфея, кстати. Кожа, напротив, была совершенно белой. Женщина повернула ко мне головку с точно такими же длинными красивыми антеннами. Антенны были редкостью среди фей-крошек, а у тех, кто не имел крыльев, – и подавно.

На меня смотрели два бледных овальных личика. У него подбородок был помассивней, у нее – скулы потоньше. Он был чуть повыше, пошире в плечах, уже в бедрах, но, кроме обычных различий между мужчиной и женщиной, они казались копиями друг друга.

– Вы – близнецы, – поняла я. – Пенниройял,[18] Пенни и Ройял.

У фей-крошек было в обычае называть близнецов вот так, деля между ними половинки одного имени.

Он кивнул, она на меня смотрела молча. Они были одинаково одеты – в пурпурные кисейные туники, прикрывавшие их от шеи до колен, то есть больше, чем принято у фей-крошек. Посмотрев на других бескрылых, я отметила, что они одеты в том же стиле. У крылатых мужчин из одежды были только юбочки-килты или набедренные повязки, у женщин – коротенькие платьица или и того меньше. Только королева носила мантию, спадавшую до пят. Ну, королева должна отличаться от подданных одеждой, но я никогда не замечала такого четкого различия в одежде крылатых и бескрылых фей.

– Я не дам своего согласия, – сказала Нисевин, подлетая к моему плечу.

– Прошу, моя королева, позволь мне попытаться! Ты не знаешь, что это такое – жить без крыльев, вечно обреченным ходить или ездить!

Она скрестила руки на худенькой груди.

– Я сострадаю твоей беде, Ройял, и всем другим, кто несет то же проклятие, но прикоснувшись к этой, – она махнула на меня рукой, – ты можешь получить гораздо больше, чем хочешь. Посмотри, что стало с зеленым рыцарем!

– Разве такая уж беда, если кто-то из нашего народа, ваше величество, сможет творить такое волшебство? – спросил он.

Она подлетела к самому моему лицу.

– Как я могу доверять тебе, принцесса, когда ты так жестоко оскорбила меня и весь мой двор?

Дойл сказал:

– Ты говоришь об оскорблении уже не в первый раз. Ты считаешь, что принцесса вас оскорбила. Но чем?

Нисевин развернулась к нему в воздухе, потом отлетела подальше, чтобы видеть нас обоих сразу.

– Вы арестовали одну из моих фей, не спросив моего разрешения. Беатриче тоже не была сидхе, она была моей. Хоть и пойманная в ловушку человеческого роста, она оставалась феей. Она несла проклятие, но вам или Андаис она не принадлежала. Убийца – из моего народа, жертва – из моего народа, а вы мне даже словечка не прислали! Ни с одним другим двором вы бы так не обошлись!

Она подлетела так близко, что ветер от ее крыльев трепал мои волосы.

– С Курагом, царем гоблинов, ты бы связалась. Ему не пришлось бы узнавать все из слухов и сплетен. Шолто, царь слуа, сидел прошлой ночью на троне твоего консорта. Его людей ты не арестовала бы без его разрешения! – Она взлетела к потолку и осталась там, носясь взад-вперед над нашими головами, как вспугнутая бабочка.

Я смотрела на нее: вся – сияние и белизна, сплошь – задетое самолюбие и раненая гордость, и выше всего – страх. Страх, что ее двор стали ценить так мало, что она и впрямь осталась королевой лишь номинально. Она была права, мы виноваты.

– Я должна была послать к тебе гонца, когда мы арестовали Душистый Горошек. Я должна была послать к тебе гонца, как только мы узнали, что одна из убитых – фея-крошка. Ты права, я бы оповестила Курага и связалась бы с Шолто. Я бы не поступила с ними так, как поступила по отношению к тебе.

– Ты – принцесса сидхе, – заявил Холод. – Ты никому не обязана давать отчет в своих действиях.

Я покачала головой и потрепала его по руке.

– Холод, я то и дело отчитываюсь в своих действиях всем подряд.

– Но не феям-крошкам же, – сказал он, и лицо его было высокомерным, холодным и умопомрачительно красивым.

– Холод, либо феи-крошки – самостоятельный и полноправный двор, и тогда они должны требовать уважения к себе, либо нет. Королева Нисевин имеет основания гневаться.

Он сжал рукоять меча, но промолчал. Оскорбить фей-крошек более какого-то предела – значит уничтожить их как двор, как народ. Он этого не хотел.

– Мерри права. – Гален медленно встал, так же осторожно выбирая место, куда ступить, как и я. Маленькая фея сладко спала в его ладони. – Может, я и не люблю королеву Нисевин и фей-крошек, но она – королева, и у них свой двор. Мы должны были послать к ним кого-нибудь с сообщением. – Он посмотрел в глаза маленькой королеве: – Не знаю, есть ли тебе до этого дело, но я прошу прощения.

Нисевин медленно спустилась вниз. Крылья стали двигаться медленней, изящными взмахами, иллюзия прекрасной ночной бабочки восстановилась.

– После того, что мы с тобой сделали, ты предлагаешь нам извинения. – Она смотрела на него так, словно никогда раньше не видела по-настоящему. – Ты нас боишься, ты нас ненавидишь. Зачем тебе проявлять к нам любезность?

Он нахмурился, пытаясь выразить словами то, что было для него так просто. Он поступил правильно, по случаю его поступок оказался верным еще и политически, но последнее для него было не важно.

– Мы должны были извиниться, – сказал он наконец, – Мерри все объяснила. Я не знал, согласится ли с ней кто-нибудь еще, так что я ее поддержал.

Нисевин подплыла ко мне.

– Он извинился, потому что это было правильно.

• Предыдущая
• 64/90
• Следующая