Винни Пух и философия обыденного языка - Руднев Вадим - Страница 23

Однажды Пух взбирался на вершину Леса для того, чтобы увидеть своего друга Кристофера Робина и понять, интересуется ли он теперь вообще Медведями. В то утро за завтраком (обычная еда – мармелад, слегка намазанный на парочку сот) он неожиданно придумал новую песню. Она начиналась приблизительно так:

Когда он уже зашел в ее сочинении достаточно далеко, он помотал головой и подумал про себя:

«Прекрасное начало для песни, но как насчет второго куплета?» Он попытался спеть «Лейся» два или три раза, но оказалось, что это не помогает. «Возможно, было бы лучше», подумал он, «если бы я пел „Взвейся“».

Итак, он спел все это по новой, но это не было лучше. «Ну ладно», говорит, «Я спою этот первый куплет, и, возможно, если я спою его очень быстро, то я найду себя, исполняя третий и четвертый куплеты, даже не успев об этом подумать хорошенько. Это будет Добрая Песня. Итак:

Ему стало от этой песни так приятно, что он ее пел всю дорогу к вершине Леса, «А если я буду ее петь еще дольше», подумал он, «то наступит время, чтобы немножечко слегка того-сего, и тогда последняя строка будет правильной». Поэтому он вместо пенья стал хмыкать.

Кристофер Робин сидел перед дверью своего дома и надевал Большие Бутсы. Как только Пух увидел Большие Бутсы, он понял, что предстоит Приключение, и он слизал мед с носа тыльной стороной лапы и привел себя в порядок, насколько мог, так чтобы выглядеть готовым на Все.

«Доброе утро, Кристофер Робин», провозгласил он.

«Доброе утро Пух-Медведь. Вот, не могу надеть этот Бутс».

«Плохо», говорит Пух.

«Как ты думаешь, не будешь ты так добр сесть позади меня, а я потяну его сильно, чтобы не упасть на спину».

Пух сел, уперся лапами в землю и стал напирать сзади на Кристофера Робина, а Кристофер Робин напирал на него и натягивал, натягивал Бутс на ногу, пока наконец не натянул.

«Дело сделано», говорит Пух. «Что дальше?»

«Мы все идем в Экспедицию», говорит Кристофер Робин, вставая и отряхиваясь. «Спасибо тебе, Пух».

«Идем в Эскпотицию», сказал Пух, готовый на все. «Не думаю, что я когда-нибудь бывал хоть на одной. Куда же пойдем на этой Эскпотиции?»

«Экспедиции, глупый старый Медведь. Сначала идет „к“».

«О!», говорит Пух. «Понимаю». Но он на самом деле не понимал.

«Мы идем открывать Северный Полюс».

«О!», сказал Пух снова. «Что такое Северный Полюс?», спрашивает.

«Это как раз то, что открывают», говорит Кристофер Робин небрежно, на самом деле далеко не уверенный в том, что говорит.

«О! Понимаю», говорит Пух. «Медведи представляют какую-нибудь ценность в такого рода открывании?»

«Конечно, представляют. И Кролик, и Канга, и все мы. Это же Экспедиция. Вот что значит экспедиция: длинная линия из всех. Ты бы лучше сказал другим, чтобы были готовы, пока я приведу в порядок свое ружье. И мы должны запастись Продовольствием».

«Чем запастись?»

«Взять что-нибудь поесть».

«О!», говорит Пух весело. «Я думал, ты говоришь про довольствие. Я пойду и скажу им». И он потопал прочь.

Первым, кого он встретил, был Кролик.

«Хэлло, Кролик», сказал он, «это ты что ли?»

«Давай притворяться, как будто это не я», говорит Кролик, «посмотрим, что получится».

«У меня для тебя сообщение».

«Я ему передам».

«Мы все идем в Эскпотицию с Кристофером Робином!»

«Что это такое, и когда мы на нее идем?»

«Это нечто вроде лодки, я думаю».

«О! В этом роде?»

«Да. И мы пойдем открывать Полюс или что-то там. Или это был Молюс? Как бы то ни было, мы пойдем его открывать».

«Ты что, серьезно что ли?»

«Да. И мы должны взять Про- ну, вообще поесть с собой. На тот случай, если нам захочется есть. Теперь я пойду к Поросенку. Скажи Канге, ладно?»

Он оставил Кролика и поспешил к дому Поросенка. Поросенок сидел на земле около двери своего дома, с энтузиазмом дуя на одуванчик, и гадая, произойдет ли это в этом году, в следующем, произойдет ли вообще когда-нибудь или никогда не произойдет[41]. Он только что обнаружил, что этого никогда не произойдет, и пытался вспомнить, что это было, надеясь, что это не было что-то хорошее, когда явился Пух.

«О! Поросенок», говорит Пух взволнованно. «Мы идем в Эскпотицию, все мы, с едой. Что-то открывать».

«Что открывать?», опасливо сказал Поросенок.

«О! Ну что-то там».

«Ничего свирепого?»

«Насчет свирепого Кристофер Робин ничего не говорил. Он только сказал, что там есть „к“».

«Главное, чтобы у него зубы были поменьше», серьезно сказал Поросенок. «Но если с нами идет Кристофер Робин, я вообще ничего не имею против».

Спустя немного времени, когда они стояли наготове у вершины Леса, Эскпотиция началась. Первым шел Кристофер Робин и Кролик, затем Поросенок и Пух, затем Канга с Ру в кармане и Сыч, затем И-Ё; в самом конце длинной шеренгой – все друзья-и-родственники Кролика.

«Я их не звал», сказал Кролик небрежно. «Они сами пришли. Они всегда так. Пусть маршируют в конце, после И-Ё».

«Что я скажу», говорит И-Ё, «так это вот что. Это выбивает из колеи. Я не хотел идти на эту Эскпо – как сказал Пух. Я пришел только, повинуясь чувству долга. Но вот я здесь: и если я нахожусь в конце Эскпо – того, о чем идет речь, – тогда позвольте мне быть концом. Но если каждую минуту, когда я хочу присесть, чтобы слегка отдохнуть, я должен отряхивать с себя с полдюжины субтильных друзей-и-родственников Кролика, то это не Эскпо – как бы она ни называлась, – вовсе, это просто Беспорядочный Гвалт. Вот что я скажу».

«Я понимаю, что И-Ё имеет в виду», сказал Сыч. «Если вы спросите меня…»

«Я никого не спрашивал», сказал И-Ё. «Я просто обращаюсь ко всем. Мы можем искать Северный Полюс или мы можем играть в „Бояре, а мы к вам пришли“ с хвостовой частью этого муравейника. Мне это все равно».

Послышался окрик из головной части колонны.

«Вперед», кричал Кристофер Робин.

«Вперед», кричали Пух и Поросенок.

«Вперед», сказал Сыч.

«Мы отстали», сказал Кролик. «Я должен идти». И он поспешил вперед эскпотиции к Кристоферу Робину.

«Все в порядке», говорит И-Ё. «Мы идем. ТОЛЬКО НЕ СВАЛИВАЙТЕ ПОТОМ НА МЕНЯ!»

Итак, они все пошли открывать Северный Полюс. И по мере того, как они шли, они болтали друг с другом о том о сем, все кроме Пуха, который сочинял песню.

«Это первый куплет», сказал он Поросенку.

«Чего первый куплет?»

«Моей песни».

«Какой песни?»

«Вот этой».

«Какой этой?»

«Ладно, Поросенок, если послушаешь, то узнаешь».

«Откуда ты знаешь, что я не послушаю?»

На это Пуху уже нечего было ответить, и он затянул свою песню:

Они все отправились Полюс искать, Сыч, Поросенок, и Кролик, и все. Полюс, такая вещь, которую ищут, ну, как это сказать – Сыч, Поросенок, и Кролик, и все. И-Ё, Кристофер Робин и Пух, И Родственники Кролика ползут во весь дух. А где он, этот Полюс, не знает никто… Да здравствует храбрость! Им всем хоть бы что!

«Тихо!», говорит Кристофер Робин, быстро поворачиваясь к Пуху, – «мы как раз подходим к Опасному Месту».

«Тихо!», сказал Пух, быстро повернувшись к Поросенку.

«Тихо!», сказал Поросенок Канге.

«Тихо!», сказала Канга Сычу, в то время как Ру несколько раз очень быстро сказал «Тихо!» самому себе.