Берендей - Денисова Ольга - Страница 51

– Завтра у тебя с утра экзамен. И потом, завтра я одно ружье должен буду вернуть.

Берендей провел ногой черту на снегу и отсчитал от нее четырнадцать шагов.

– Это примерно десять метров. Хочешь, рулеткой отмерим?

Андрей покачал головой. Лицо у него было обескураженное. Глядя на него, Берендею хотелось смеяться, но он сохранял невозмутимость.

– Тогда, как говориться, к барьеру! Ты стреляешь первым. Если я останусь жив, отойду вон туда, к забору. И буду стрелять. Все понятно? Есть возражения?

Андрей потоптался около крыльца, сделал пару шагов в сторону черты на снегу и остановился.

– Я... приношу извинения... – пробормотал он себе под нос.

– Что-то я не чувствую раскаяния, – ответил Берендей, и подумал, что это слишком жестоко, – но я их принимаю. Жаль, конечно, что ты так и не понял, в чем был не прав. Ты же просто испугался, разве нет?

– Нет! – Андрей вскинул глаза, – Я не испугался. Я не боюсь того, что ты меня убьешь. Я просто не могу стрелять в человека!

– Ерунда, – фыркнул Берендей, – Эта проблема решается легко. Ты мог бы выстрелить мимо. Просто в воздух. Но ты побоялся это сделать. Потому что не знал, стану я стрелять в тебя после этого или нет. Пойдем в дом.

Ему стало скучно. На душе остался неприятный осадок. Он победил, но не получил никакого удовлетворения от победы. Конечно, он бы не стал стрелять в мальчишку. Но ему было интересно, сможет ли тот выстрелить. И хватит ли ему самому мужества встретить этот выстрел? Как ночь, один на один.

Отец никогда не кричал на него, и уж тем более, никогда не поднимал на него руки. Конечно, Берендей рос нормальным, шабутным мальчишкой. Ему случалось безобразничать. Но отец всегда умел сделать так, что ему становилось стыдно. И пережив этот стыд, не возникало желания повторить шалость.

Как-то раз он вернулся из школы домой с замечанием в дневнике: «Обидел девочку». Он не боялся показывать дневник отцу. Разве что самую малость. Отец говорил, что не стоит бояться потерять чье-то уважение. Надо бояться потерять уважение к себе.

– Ну, и как ты ее обидел? – спросил отец, мельком заглянув в раскрытый дневник.

– Я ей подножку подставил... – засопел Берендей.

– А она бежала?

– Да.

– Она упала, и ей было больно. Так?

Берендей кивнул. Он и предположить не мог, что ей было больно.

– Подставлять подножки вообще – это низкий поступок, из разряда мелких подлостей. Как правило, совершается людьми слабыми, которые в открытую действовать бояться. А теперь представь себе: ты бежишь, спотыкаешься и падаешь у всех на глазах. Падаешь смешно, и все вокруг смеются. Так было?

– Так.

– Представил себе, чтобы ты при этом почувствовал?

– Да.

– Ей было не только больно, но и стыдно. Она, наверное, даже заплакала.

– Нет! Она била меня портфелем по голове!

И тут же вспомнил, что в ее глазах и вправду стояли злые слезы.

– Молодец, девочка. Надеюсь, драться с ней ты не стал?

Берендей покачал головой. Он не дрался с девчонками.

А когда через пару недель в физкультурном зале на полу растянулся Сашка Петухов, и весь класс засмеялся, Берендей подошел к нему, протянул руку, помогая подняться, и крикнул:

– Ну что вы ржете? Сами не падали никогда?

Ему было очень жаль Сашку Петухова.

– Послушай, – спросил он у Андрея, когда они вернулись в кухню и сели за стол, – неужели тебе ни сколько не хотелось испытать себя?

Андрей равнодушно пожал плечами.

– Неужели ты, когда читал книги о поединках, не пытался представить себя на месте дуэлянтов?

– Может, и представлял. Только это были честные дуэли, а не то, что у нас с тобой.

– Да? По-моему, я предложил равные условия.

– Ага! Сам сказал, что белке в глаз с тридцати метров попадаешь. А сам предложил двадцать. Ну, и в чем равенство?

– Так я в белок из мелкашки стреляю, она нарезная. А из двустволки с десяти метров в человека попасть совсем не сложно, раза в четыре легче, чем с двадцати. Так что было честно. Я не знал, будешь ли ты в меня стрелять, а ты не знал – буду ли в тебя стрелять я. Тебе было тяжелей только в одном – у тебя был первый выстрел.

– Глупость это какая-то... – пробормотал Андрей.

– Не знаю, – пожал плечами Берендей, – может, и глупость. Но ведь ни у тебя, ни у меня, скорей всего, уже никогда не будет такой возможности.

– Ты что, жалеешь, что не убил меня? – вспылил Андрей, – Мог бы просто оставить меня медведю. Если я тебе так мешаю.

– Да не мешаешь ты мне, – усмехнулся Берендей, – неужели ты еще не понял?

– Ты уверен?

– Абсолютно. Но попробуй доказать мне, что я не прав. Только без оскорблений, пожалуйста. Никаких дуэлей больше не будет. Получишь по морде, и все.

– Пугаешь?

– Нет. Предупреждаю.

– Это одно и тоже, – стоял на своем Андрей.

– Для тебя – может быть, – Берендей приподнял брови, – если ты боишься отвечать за свои слова.

– А ты, я смотрю, не боишься? – усмехнулся Андрей.

Берендей сперва не понял, о чем он говорит, а потом рассмеялся.

– Нет, не боюсь.

– Интересно, что же такого надо сказать, чтобы тебе так разнесли лицо?

– А что, очень любопытно? Так я скажу. Чтобы ты не строил иллюзий. Если выражаться образно, я сказал: «Это моя девчонка». А ты приехал, чтобы заявить мне то же самое, но только ходишь все время вокруг да около. Так вот я и тебе скажу: это моя девчонка. И попробуй что-нибудь с этим сделать.

– Но ты... ты не имеешь на нее никакого права! – Андрей привстал.

– Ты можешь говорить все, что хочешь. Ты мог бы оспорить мое право, если бы согласился стреляться со мной. А ты только кидаешься абстрактными понятиями, а сделать ничего не пытаешься. Ты даже боишься сказать: это моя девчонка. Разве нет?

– Она – мой друг... Я хочу помочь ей.

– Вот видишь, – Берендей рассмеялся. Как только он сказал вслух то, о чем боялся подумать, ему стало легко и спокойно. И соперничество с Андреем совершенно перестало его занимать.

– Ах так? Тогда я вызываю тебя, – Андрей поднялся.

Берендей поднял брови и подумал: «А вот это уже интересно».

– Тогда объясни, за что?

– Я считаю твое заявление о том, что Юлька является твоей собственностью, оскорблением ее чести и достоинства. И готов их защищать.

– Прекрасно, – Берендей поднялся тоже, – я принимаю вызов. И оставляю право первого выстрела за тобой. Но выбор оружия – за мной, поскольку ты меня вызываешь.

– Да? И что ты выбираешь?

– Я выбираю двустволку без ремешка. – Берендей усмехнулся.

– Я не согласен на первый выстрел. Давай кинем жребий.

Берендей пожал плечами:

– Пусть будет жребий.

Он покопался в кармане и вытащил рубль.

– Кидай. Решка – я буду первым, ну, а ты будешь орлом... – Берендей протянул монетку Андрею. И не заметил ни тени колебания в его лице. Надо же, как ему удалось его зацепить... Он и не рассчитывал на такой результат. Ну что ж, назвался груздем – полезай в кузов.

Андрей тщательно потряс монетку между ладоней и кинул на стол. Она упала неудачно, прокатилась по столу и со звоном свалилась на пол.

Они оба нагнулись как по команде. Вверх смотрела цифра один. Берендей вздохнул с облегчением. Он не хотел быть первым. Он хотел проверить, будет Андрей стрелять в него или нет. Это было не совсем честно, но иначе поединка бы не получилось.

– Если ты думаешь, что я не стану стрелять, ты ошибаешься, – прошипел Андрей, – из-за каких-то моих дурацких слов я бы не стал этого делать. Но ради того, чтобы спасти Юльку, я не испугаюсь.

– Во мне тоже можешь не сомневаться, – заверил Берендей и кивнул.

– Если ты выстрелишь в воздух, я буду считать, что дуэль не состоялась, – сказал вдруг Андрей.

– А если я просто не попаду? – спросил Берендей.

– А ты можешь не попасть?

– Вообще-то это маловероятно, – усмехнулся он и кивнул на дверь, – пойдем?

Берендей снова вытащил оба ружья и одно протянул Андрею. Андрей уже понял, сколько оно весит, не уронил и на этот раз вышел первым. Берендею это понравилось больше, чем его жалкое топтание в прошлый раз. Пусть. Пусть Андрей вернет себе самоуважение, так безжалостно им растоптанное. Неприятный осадок от легкой победы растворился. Может быть, на этот раз он одержал куда как более важную победу?