Дракон поверженный - Гамильтон Питер Ф. - Страница 104
- Предыдущая
- 104/205
- Следующая
Когда поезд выехал за пределы города, он начал увеличивать скорость и вскоре плавно разогнался до двухсот километров в час. Такой была максимальная скорость, которую он мог развить. Этот путь в данной части Шотландии использовался вот уже много столетий и был проложен еще в эпоху первых паровых машин. Дорога пролегала по неровной гористой местности, делая бесчисленные повороты, не позволявшие достичь обычной для этого экспресса высокой скорости. Несмотря на то, что в этих местах больше не было привычных фермерских хозяйств, местное правительство так и не добилось ассигнований, которые позволили бы проложить прямую как струна магистраль среди узких горных долин и аккуратных лесопосадок. Стоимость проектов, предусматривающих бурение новых тоннелей в толще горных массивов Шотландии и сооружение виадуков над широкими долинами, была огромна и практически недостижима, потому что объемы перевозок были невелики. Любому человеку, путешествующему по Северному нагорью, приходилось следовать по маршруту, впервые проложенному еще в викторианскую эпоху. Кое-где сохранились старые железнодорожные ветки, проходившие параллельно индукционным путям, по которым любители ретро ездили на старых паровых машинах, к которым были прицеплены пассажирские вагоны первого класса, построенные в начале двадцатого столетия. Летом в эти места приезжали многочисленные туристы из самых разных стран.
Лоренс и Джуна прибыли в Эдинбург рано утром, и поэтому Лоренсу представилась прекрасная возможность полюбоваться шотландской природой при свете дня. В Квинсленде и в нескольких местах в Европе ему уже доводилось бывать, однако нигде, кроме Шотландии, он не видел так много зелени. С приходом весны в Северное полушарие деревья оделись свежей ажурной листвой. Сильные частые дожди увлажнили почву, которая быстро и буйно зазеленела. Лоренс сел на сиденье возле окна и, довольно улыбаясь, принялся разглядывать проносившийся мимо пейзаж.
Этот отрезок пути показался ему особенно интересным. Голландия, с ее многочисленными каналами и участками суши, отвоеванными у моря, безусловно, впечатляла. На берегах прочерченных ровно, как по линейке, каналов вечными стражами стояли ветряные мельницы. Теперь их крылья чаще, чем раньше, пребывали в неподвижности, поскольку местность перестала быть открытой ветрам из-за густых лесов, выросших за последние два столетия на бывших сельскохозяйственных угодьях. Их аккуратно, подобно гигантской решетке, прорезали линии каналов, и поэтому лесные массивы все равно оставались похожими на поля. До известной степени они и являлись таковыми, однако несмотря на то что их больше не обрабатывали, землеустроительные организации содержали их в идеальном порядке. У Лоренса возникло впечатление, что искусственно созданная природа Земли не слишком опередила свой аналог на Амети. Он подумал, что Голландия до некоторой степени может представлять собой первый образец широкомасштабного преобразования природы, меняющего облик всей планеты. Успехи генной инженерии и человеческая изобретательность помогли жизнелюбивому народу вырваться из враждебной ему природной среды.
Вскоре Лоренса утомил вид отвоеванных у моря земель, отчасти также и потому, что скорость экспресса не позволяла хорошенько рассмотреть их.
– А почему мы едем именно в Шотландию? – поинтересовался он.
Джуна сидела, положив ноги на столик, несмотря на укоризненные взгляды остальных пассажиров.
– Моя бабушка – шотландка. Мы немного погостим у нее.
– Где? В каком городе?
– Он называется Форт-Вильям.
Лоренс надел очки с интерфейсом и подключился к базе данных, решив выяснить, где находится это место.
– Ты, наверное, немало времени проводишь в информационной сети? – спросила Джуна.
– В моем образовании очень много изъянов. Ты ведь тоже, по всей видимости, часто ею пользуешься?
– Напротив, стараюсь делать это как можно реже. Предпочитаю книги.
– Книги – это неплохо. Мой отец тоже любил книги. Наверное, именно потому я не люблю их. – Лоренс улыбнулся. – Какая у тебя специализация в колледже?
– Я учусь на факультете экологического менеджмента.
Этого он не ожидал.
– Выходит, тебе придется работать в какой-нибудь корпорации, верно?
– Корпорации бывают разные. В конце концов есть и государственные агентства или по крайней мере организации, считающиеся государственными. Фактически это новая разновидность корпоративных отделов по освоению земель и восстановлению природных ресурсов. Но туда я на работу не пойду. Существуют землевладельцы, которые используют старые системы природопользования. Они занимаются земледелием, лесопереработкой или животноводством. Именно таким людям мне хотелось бы помогать.
– Земледелие? – скептическим тоном произнес Лоренс. – Но разве земледелие не губит естественное состояние почв?
– Массовое, индустриализированное земледелие, конечно же, наносит вред почвам. В свое время для повышения урожайности на поля было выброшено огромное количество пестицидов и нитратов. О последствиях никто не задумывался, преследуя корыстные, сиюминутные цели. Кроме того, сельскохозяйственные машины имели такие огромные размеры, что своим весом разрушали почвенный слой. В конце концов продвинутые и прогрессивно мыслящие народы поняли, что роль почвы могут выполнять растворенные в воде удобрения. Таким образом, многие компании добились значительных успехов в развитии технологии, связанной с выращиванием искусственного белка, и это также нанесло серьезный удар по естественному, традиционному земледелию.
– Но также и заставило нас отказаться от выращивания на убой животных и больше не питаться их мясом. Ведь это варварское занятие – поедать живых существ. Это ужасно.
– Напротив, абсолютно естественно. Раньше люди относились к этому по-другому. Я не утверждаю, что искусственный белок – это плохо. В конце концов мы добились того, что жители Земли давно забыли, что такое голод. Но, как всегда, люди дошли до крайностей и лишили себя любых разумных альтернатив. Я добиваюсь только одного – сохранить независимость хотя бы в самом малом.
– Ты говоришь о чем-то вроде экологических музеев?
– Нет. Подобные музеи – последнее пристанище для тех, кто отвергает существование вашей корпоративной монокультуры. Но на свете больше таких людей, как я.
– Верно. Коммуны для любителей всего натурального и возвращения к матери-природе. Но неужели вы найдете в себе силы отказаться от медицинских технологий, разрабатываемых нашими злокозненными корпорациями?
Джуна сердито посмотрела на него и ответила:
– Я и не ожидала услышать от тебя чего-то другого. Вы только и знаете, что поливаете грязью то, в чем совершенно не разбираетесь. Я пока еще ни разу не сказала, что выступаю против технического прогресса. Я лишь отказываюсь подчиняться законам глобализированного общества. Технический прогресс исходит не только из лабораторий крупных корпораций, для которых на первом месте стоят прибыль и сверхдоходы. Он может возникнуть и в университетах, где проблемами науки занимаются влюбленные в нее бескорыстные люди, думающие о благе всего человечества. Даже небольшие независимые сообщества в состоянии поддержать таких исследователей. При наличии свободного доступа к информации вполне возможно создание цивилизации, характеризующейся распределительной специализацией.
– Ну, это старая теория огромной глобальной деревни, в ней нет ничего нового. Это все замечательно, однако вам все равно понадобятся заводы, фабрики и городские центры. Следует также помнить о том, что культура может плодотворно развиваться только в недрах высокоразвитого общества, в самом его сердце.
– Сердце нашего общества – глобальная информационная система. Ты все еще продолжаешь мыслить физическими терминами, когда говоришь о единении. Ты можешь жить в простой хижине в самой чаще леса, где приходится решать массу всевозможных бытовых вопросов и в то же время иметь связь со всем остальным миром и знать, что в нем происходит.
– Но зачем селиться в лесу, если можно жить в городе, общаться с людьми, по вечерам сидеть в каком-нибудь баре, развлекаться, пропускать рюмку-другую. У меня нет никакого желания вести жизнь отшельника.
- Предыдущая
- 104/205
- Следующая
