Вечный колокол - Денисова Ольга - Страница 76

• Предыдущая
• 76/132
• Следующая

Волот растерялся и запутался. Тальгерт говорил убедительно, но и слова Мариборы не оставляли сомнений в ее правоте. Ему хотелось лечь на дно саней и закрыть голову руками, ничего не видеть и не слышать: он не готов для принятия таких решений. Он хотел остановить сани и бежать в лес, где никто не тронет его, никто не потребует ответа, никто не потревожит! Он хотел одиночества и спокойствия так мучительно, что дрожали сжатые кулаки и скрипели зубы.

Вернигора не мог подняться с постели, и Волот поехал к нему сам, сразу после прощания Новгорода с посадником, собираясь вернуться в Новгород на тризну. До этого он не бывал в университете, только проезжал мимо, любуясь на высокие терема над берегом Волхова.

Это был целый город, населенный молодыми парнями и их наставниками. И такой город, которого Волот не мог себе представить. Он нарочно объехал его верхом: студенты высыпали из теремов, чтоб поприветствовать его, но приветствовали они его совсем не так, как это делали новгородцы. Это был особый мир, с особыми законами и традициями — они смотрели на Волота, как на равного. Примерно так же, как смотрел на него Псковский князь, только не с презрением, а с любопытством, испытующе. Их глаза словно приглашали его в свой круг, и круг этот еще не решил, принять его или не принимать.

Еще сильней князя поразила профессорская слобода. Уютные невысокие домики, разбросанные под сенью леса, со всех сторон окружали заиндевевшие кусты, из-под снега выглядывали ряжи колодцев, вокруг вились расчищенные дорожки, ведущие к теремам университета. Никаких заборов и оград, несколько собачьих будок, баньки и большая конюшня на самом краю. Сказочный городок, не знающий опасностей внешнего мира…

Домик Вернигоры ничем не отличался от остальных, кроме двух лошадей у коновязи, но главный дознаватель и тут нес службу: в светлой просторной столовой за длинным столом сидели его люди — дознаватели, писари, двое нарочных, готовых сорваться с места и во весь опор скакать в Новгород или в Городище. Сам Вернигора, со всех сторон окруженный подушками, полулежал в спальне на высоком широком ложе и в открытую дверь смотрел за своими людьми. Сквозь нижнюю рубаху видны были тугие повязки на руках и через плечо, а над ключицей на белое полотно просочилась кровь.

— Я рад тебе, князь! — сказал он довольно громко, когда Волот перешагнул через порог, — я ждал тебя.

— Здравия тебе, Родомил, — Волот почему-то сразу вспомнил болезнь отца, и похожее высокое ложе под пологом. У Вернигоры полога не было.

Дружинники, сопровождавшие князя, остались ждать на дворе, и шубу ему помог снять один из нарочных. Волот зашел в маленькую спальню, и увидел, что рядом с ложем стоит стол, на котором разложены бумаги и письменные принадлежности.

— Садись, князь. Извини, что так вышло… Мне надо было ехать в Псков сразу, возможно, Смеян Тушич остался бы в живых.

— Ты бы все равно не успел, — ответил Волот, разглядывая бумаги на столе, — как ты себя чувствуешь? Мне сказали, ты очень плох…

— У меня пустячные раны, но доктор Велезар говорит, один из ножей был отравлен. Обещает поставить меня на ноги, — Вернигора махнул рукой, — У меня к тебе долгий и серьезный разговор. Мы нашли место, где собирались те самые люди, которые напали на нас в лесу. Немного, конечно, но кое-какие бумаги мы обнаружили. К сожалению, пока никто не смог их прочитать.

— Почему? — не понял князь.

— Они написаны на языке, которого никто не знает. Возможно, это и не язык вовсе, а тайнопись. И, сдается мне, никто ее прочитать не сможет. Лучшие люди университета сейчас стараются раскрыть их секрет, с бумаг сделаны точные списки. Это немного напоминает арабскую вязь, и дело, конечно, осложняется тем, что у нас по-арабски только читают, но не говорят.

— По-арабски? — Волот поднял брови.

— Да. Именно. Но есть несколько грамот, которые кое-что могут пояснить: это карты. Их много, это карты наших северных городов.

— Военные? Это лазутчики? — глаза Волота загорелись.

— Нет, хотя карты эти довольно подробны, на них отмечены крепостные стены и естественные преграды. Но их интересовало совсем другое. С карт тоже сделано несколько списков, они разосланы по капищам, их изучают волхвы.

— Почему по капищам?

— Погоди. Сейчас мы пошлем за Младом, и начнем наш долгий разговор. Он говорил с Перуном, и ему есть чем подтвердить мои слова, в которые ты не веришь.

— Я верю тебе. Но… я делаю скидку на то, что ты можешь ошибаться. Доктор Велезар говорит, что каждый человек смотрит на мир со своего места, и с разных мест мир кажется разным. Я должен стоять выше всех, и видеть как можно дальше.

Вернигора усмехнулся. Волот все еще чувствовал неловкость перед ним за подозрение в подлости. А ведь на деле Вернигора рисковал собой и был ранен, защищая своего соперника…

Волхв пришел быстро, словно ждал, когда его позовут. Он снова был в ярко-рыжем треухе, который издали бросался в глаза, скинул у двери полушубок и валенки, оставшись босиком, в простой вышитой рубахе и синих штанах в полоску, словно хлебопашец. Правда, даже в этом наряде волхв хлебопашца нисколько не напоминал. Любой на его месте, отправляясь на встречу с князем, надел бы кафтан и сапоги, но Волота это, пожалуй, не обидело, а только повеселило. Впрочем, Белояр никогда не надевал кафтана, а зимой и летом ходил в белоснежном армяке.

— Здравствуй, князь, — волхв сдержано кивнул и пристально посмотрел Волоту в глаза — словно прочитал в них что-то, потому что лицо его смягчилось и расслабилось.

— Здравствуй, — ответил Волот и осмотрелся — куда же он сядет?

Но волхв нисколько не озаботился этим вопросом и сел на постель Вернигоры, в ногах, чтоб видеть лица и князя, и главного дознавателя. Вернигора велел закрыть дверь, и в спальне некоторое время висела неловкая тишина.

— Ну что, князь, — главный дознаватель кашлянул, — сначала посмотри на карту Новгорода. Хочу заметить, они убивают своих, чтоб только никто из них не попал нам в руки.

Он потянулся к столу, вытащил из-под вороха свитков тонкий лист бумаги и протянул князю. Волот сразу узнал на рисунке Новгород: ветви множества рек вокруг изогнутого ствола Волхова и разлив Ильмень-озера, четкие линии крепостных стен детинца и прямых новгородских улиц. Карта пестрела расставленными крестиками — черными и красными, некоторые из них были обведены в кружок.

— И что это значит? — спросил он, глядя на карту с минуту.

Волхв поднялся, подошел к нему и встал за спиной, чтоб видеть карту так же, как ее видит Волот.

— Сначала мы обратили внимание на то, что крестами отмечены все наши капища и мелкие святилища. Имеют значение цвет креста и цвет обводки. Красными крестами отмечены и три христианские церкви в Новгороде. Они обведены в кружок, — волхв нагнулся и показал на пометки сухим кончиком пера, — капище в Перыни тоже отмечено красным крестом, но он не обведен. А капище Ящера напротив — черный крест и тоже без обводки. На месте капища Хорса в детинце — красный крест, в Городище два красных креста — на месте твоего терема и на краю посада, где бьет родник. В университете два креста — на месте главного терема — красный, а на месте капища — черный. А вот обведенные черные кресты — все, которые мы успели проверить, поставлены на местах, так или иначе священных для нас: родники, возвышенности, крупные валуны, одиноко стоящие деревья.

— И что это означает? — спросил Волот.

— Они делят нашу землю, князь! — скрипнув зубами, ответил Вернигора и сжал кулаки.

— Они не только делят нашу землю, — вздохнул волхв, — сдается мне, черным обведены те места, которые утратили свое священное значение. Они убивают нашу землю, лишают ее силы. Там, где стоит красная пометка, сила сохранится. Там, где стоит черная — будет уничтожена.

— Но зачем они оставляют нам силу? Не правильней ли было бы с их стороны уничтожить все?

Волхв сел обратно на постель и посмотрел Волоту в глаза:

• Предыдущая
• 76/132
• Следующая