Толстый – повелитель огня - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 21

• Предыдущая
• 21/41
• Следующая

Сашка злился, пейзаж не выходил, Витек не шел, от этого Тонкий злился еще больше. В конце концов он не выдержал:

– Вы ждете Витька? Он в доме.

– Нет, – тихо ответил Валерий Палыч.

Что нет-то, что – нет?

– Леню?

Пенсионер шумно вздохнул, словно Сашка спросил что-то очень и очень бестактное, и выдал:

– Вам какая печаль, молодой человек? Мало ли, кого я дожидаюсь? Вы, кажется, делом заняты?

– Угу.

– Вот и занимайтесь. – Он глянул в окно, и Тонкий тоже глянул. К пекарне подходил Витек. – Пойду, пожалуй, – вздохнул Валерий Палыч. – Всего хорошего, молодой человек.

И вышел со своей канистрой. Быстро и тихо.

Почти сразу вернулся Витек:

– Чего Палыч хотел?

– Не сказал, – растерялся Тонкий. – Я думал, он тебя ждет или, может, Леню.

– Не меня, точно. Поздоровался и убежал, чудила.

– Он еще канистру приносил, – наябедничал Тонкий.

Витек хмыкнул:

– Видел. С чем? Зачем?

– Меня спрашиваешь?

– М-да, странно, вообще.

– Даже для Валерия Палыча? – спросил Тонкий.

Витек пожал плечами:

– Для него, может, и нормально. Ладно, давай закрываться!

Он достал высокий котел, плеснул на него чистящим средством и принялся надраивать. Губка противно шуршала.

– Я скоро мать встречать пойду, посидишь один?

– Угу.

Деревья качались на ветру, не желая стоять смирно. Обычно Тонкому это не мешало, но сегодня, похоже, день не задался.

– Ленька поздно будет, он в городе. Я быстренько.

– Хорошо-хорошо. – Тонкий работал резинкой, стряхивая себе на колени бумажные катышки, и злился на упрямые деревья.

Витек еще поскреб котел, порассуждал на тему: «Какой странный этот Валерий Палыч». Потом вышел на крылечко, сунул ноги в кедах прямо в огромные кирзовые сапоги («грязно уже») и велел:

– Выходим.

Тонкий сгреб этюдник и непригодившийся ноут и пошел на выход. Ну не получается сегодня, что за беда?! Зато в доме есть Толстый и телик, и окно, в конце концов! Ракурс, конечно, совсем не тот, но упрямое дерево можно попытаться дорисовать.

Верный крыс еще на пороге метнулся под ноги и вскарабкался Тонкому на плечо.

– Преданный какой, ждет! – умилился Витек. – Ладно, я скоро! – Он снял с крючка куртку и вышел.

Пока Тонкий переобулся, пока налил себе чаю и покормил верного крыса, пока в комнату прошел – уже почти стемнело. Упрямое дерево за окном капитально затемнилось, да и ракурс опять же не тот…

Зато по улице короткими перебежками приближается солдат!

Не по дороге, а вдоль дома, по стеночке, по стеночке…

Тонкий не успел удивиться, как в дверь постучали. Не заперто же! Гость и не ждал приглашения, скрипнул дверью и шумно протопал в коридор:

– Есть кто?

Тонкий узнал голос Васнецова и вышел навстречу.

Васнецов и есть. Кто еще будет партизанить у стены, бежать, прятаться от собственной тени? Пародия на трусливого льва из книжки про волшебника Изумрудного города.

Васнецов зашел, ссутулившись, держа в руках наспех свернутую шинель.

– Витек, выруча… – на полуслове он заметил Тонкого и, конечно, спросил: – А где Витек?

«Крысу натравлю! – пообещал про себя Сашка. – Нельзя ж так над человеком издеваться! «Пытка одними и теми же вопросами» – звучит неубедительно, зато на деле…»

– Елену Анатольевну встречать пошел.

На лице солдата читался сложный эмоциональный процесс: сперва он сник, потом воспрял, потом и вовсе – растерялся:

– Елену Анатольевну? Отлично! В смысле, я быстренько. Э-э-э… В смысле, не помешаю. Дай нитку с иголкой, а? Свои потерял, а у меня авария. – Он развернул шинель, и на пол шмякнулся оторванный хлястик.

Да уж, авария. В армии (Тонкий читал) за грязные ботинки-то можно нагоняй получить, а тут – вон какое безобразие.

– Не по уставу, – как маленькому, объяснил Васнецов.

Сашка закивал, махнул на дверь комнаты:

– Проходи. – И невоспитанно принялся открывать наугад все шкафы. – Не знаю, где что здесь у Витька лежит…

– Я сам, не надо. – Васнецов прошел в комнату, по-свойски отодвинул ящик комода и вытащил коробку с нитками.

Тонкий почему-то понял, что хлястик оторвался не сам. И еще – что не в первый раз. Вон какой замызганный! Шинель выглядит новее.

– Я быстро! – еще раз пообещал Васнецов и действительно быстро принялся шуровать иголкой, как заправская швея.

В какой-то момент он даже запел, но, подняв глаза на Тонкого, быстро осекся.

– Жизнь у нас веселая, – виновато объяснил он Тонкому. – Зарядка, наряд, учения… За день обязательно что-нибудь оторвется или испачкается. А за внешний вид не по уставу по головке не погладят. Я насобачился уже, быстро пришиваю!

Тонкий не знал, что отвечать, сидел и кивал, посматривая в окно. Платформа недалеко, ушел Витек с полчаса назад, пора бы уже ему вернуться.

– А ты почему не в школе? – ни с того ни с сего спросил Васнецов.

Тонкий хотел огрызнуться: «Потому что уже вечер», но пожалел солдата и честно рассказал про сломанное ребро.

– Что, прямо сломали? – не поверил Васнецов.

– Трещина, – уточнил Тонкий. – Ломал я его в прошлом году, когда упал с лошади.

Васнецов промолчал, и Тонкий не стал больше распространяться о боевых ранениях. Странный он какой-то.

Хлопнула дверь. Солдат лихорадочно откусил нитку и свернул шинель хлястиком внутрь. Вернул иголку на место.

– Ты еще не уснул? – сунулся в комнату Витек. – Привет, Васнецов. А ты чего сидишь, иди встречай бабушку!

Тонкий не заставил себя ждать, выскочил в коридор. Бабушка и незнакомая доселе тетя Лена (или Елена Анатольевна, как удобнее?) уже выискивали тапочки в прихожей.

– Вот он, мой раненый герой! – сообщила бабушка, чтобы у тети Лены не осталось сомнений: в ее пекарне гостит не какой-то незнакомый парень, а вовсе даже бабушкин внук.

– Наслышана, – вежливо ответила тетя Лена. – Ну, здравствуй. – Тонкий не успел ответить, потому что тетя Лена тут же добавила: – Васнецов! Ты?!

Забыв про тапочки, она так и прошла в носках мимо Тонкого. Взяла за плечи вышедшего в коридор Васнецова и стала его вертеть-рассматривать, словно не верила.

Витек стоял рядом, и физиономия у него была удивленная.

– Это Васнецов, мам, – на всякий случай уточнил он. – Здесь рядом служит.

– Зашел шинель починить, Елена Анатольевна. Ходил в увольнение и порвал, – виновато добавил солдат.

– Ты здесь служишь? – не поверила тетя Лена.

Солдат стоял красный, как Дед Мороз, и тупо смотрел на свои ноги:

– Здесь, ага. Попросился поближе к дому, – сказал он, будто оправдывался.

– Ты вроде на «Рижской» живешь? – удивилась тетя Лена, но тут же забыла. – Надо же! Я и представить себе не могла, что ты здесь… Валентина Ивановна, помните Васнецова?! – Она повернулась и выжидательно посмотрела на бабушку.

Тонкий наблюдал сцену встречи и мысленно чесал в затылке. Этот Васнецов, похоже, учился в университете у тети Лены и бабушки. Ага, иначе бы тетя Лена не назвала сейчас бабушку: «Валентина Ивановна». Спорим, что минуту назад преподаватели говорили между собой на «ты» и по имени?

Сашке жутко не нравилась эта преподавательская привычка: при студентах переходить между собой на «вы». Что ли, студенты маленькие, не знают, как обращаться к преподавателю? Или бабушка боится уронить себя в глазах Васнецова тем, что кто-то в этом мире, пусть и Елена Анатольевна, может звать ее на «ты»?

Бабушка у двери задумчиво рассматривала солдата. С головы до кончиков начищенных сапог и обратно.

– Он и у меня был?

– Ну как же! – притворно возмутилась тетя Лена. – Первый курс в том году. Актерский факультет!

– У меня там было мало занятий, – оправдывалась бабушка, не переставая рассматривать Васнецова. – Они вроде по два часа в неделю занимались, разве запомнишь?

– Зато я его часто видела! – засмеялась тетя Лена.

Васнецов застенчиво смотрел в пол и пытался улыбнуться. Тетя Лена теребила его, как родного:

• Предыдущая
• 21/41
• Следующая