Я – контрабандист - Неклюдов Андрей - Страница 16

• Предыдущая
• 16/42
• Следующая

– Вначале, когда я только начал этим заниматься, вообще никаких пошлин не было! – сам удивляясь, вспоминал Олег. – Ельцин все пошлины отменил. Кто первый сориентировался, хорошо наварились. Я немного припоздал. Но все равно, все было намного проще. Пиши что угодно, лишь бы по сумме получалось не больше, чем на четыре тысячи долларов. Таможня приходит, берет образцы – кто куртку, кто штаны… Якобы на экспертизу. Вот и вся проверка. А потом – в декабре позапрошлого года – ввели новые порядки, новые пошлины, и пошло-поехало! Сейчас от них чего угодно можно ожидать. Бывает, выходишь в рейс – одни правила, а приходишь – уже совсем другие. Бывает, они взяткой ограничатся, а могут и опечатать помещение. Или вообще весь товар конфисковать, если найдут, то есть полностью разорить. Хуже бандитов!

– Блин! – выругался Рашид. – Не строили бы из себя честных, а сразу говорили, сколько давать. Как у нас на Кавказе. У нас на всё таксы известны, никаких головных болей.

– За ними ведь тоже контроль, – заметил Олег.

– Это уж их забота – делиться, выше передавать. У нас так только и делается.

В каюту вошел Гена.

– Можно? – извлек он из коробки здоровенную помидорину. – Хорошая новость.

Мы все невольно подались к нему: может, успеваем к своей таможне? Гена тоже приблизился к нам и, словно по большому секрету, сообщил:

– На обед – куриные окорочка!

У меня судорога свела желудок. Олег затрясся в беззвучном смехе, пальцем показывая на меня.

– Что, не любите, что ли? – изумился Гена.

– Вадим любит!

– Товар весь поместился? – перевел Гена разговор, не совсем понимая причину нашего смеха.

– Только-только, – ответил Олег, отдышавшись.

– Чипсами прикрыли?

– А как же!

– Они что, заставляют все лаборатории открывать? – спросил я Гену (всем было ясно, что «они» – относится к таможенникам).

– Мы сами обязаны открывать для осмотра все помещения на судне. С ними обычно ходят одни или двое наших, вроде понятых. Таможенники смотрят: это чьи чипсы? А это чей товар? Бывает, попросят вытащить несколько коробок. А дальше, например, видны мешки… «Что это?! Кто хозяин?!» Тогда уж хозяин отводит старшего из них в сторонку – на разговор, – электромеханик многозначительно подмигнул. – И уж как договоришься. Могут потребовать: выгружайте, будем считать. Тут уж, какую сумму ни назовут, заплатишь, потому что если считать – там на десятки миллионов будет. У каждого! – с каким-то торжеством воскликнул он.

На этот раз уже мы не смогли разделить его веселости. Гена тем временим съел еще помидор.

– Третий помощник мне не нравится, – промолвил он вдруг, понизив голос.

Олег вопросительно кивнул подбородком.

– Скользкий какой-то. Сам ничего не возит, а все косится, – продолжал Гена про третьего помощника капитана, – мол, некоторые помещения сдают. А сверху нас уже предупреждали: поступают, дескать, сигналы, что сдаете помещения коммерсантам. Кто-то капает. Раньше-то нам разрешалось сдавать, вернее, не запрещалось, сквозь пальцы смотрели. А теперь рискуем. И вот чудится мне, что третий стучит.

– Может, Пашу-«макаровца» на него напустить? – предложил я, вспомнив Олеговы угрозы в адрес капитана.

– Его потом не оттянешь, – сказал Олег. – А ведь точно не известно. Часто бывает, что стучит совсем не тот, на кого думают.

– Дед, например! – хохотнул Гена («дедом» на судне называют старшего механика): – Да нет, – прибавил он, – дед сам сдает.

– Бывает, таможня специально подсаживает человека – наблюдателя, – высказался Олег. – Или предложат кому-нибудь: стучи, за это твой товар не тронем.

– Неужели кто-нибудь согласится? – не поверил я.

– Я думаю, многие. Заодно и конкурентов устранить…

– Вообще, надо осторожней, – сделал Гена строгое лицо. – А то если докопаются, – мы с дедом сядем, а у вас товар конфискуют.

Море совсем утихло. И в этот последний день пути появились дельфины. Сперва я увидел, как среди безмятежных светло-голубых волн там и сям возникают какие-то странные всплески. Затем возле самого борта синхрон–но вынырнули два дельфина – две черные блестящие спины, выгнутые дугой, с острым зубцом плавника, провернулись в воде, словно два колеса. Это повторялось через каждую минуту или меньше. И всякий раз они выныривали не на том месте, где ждешь, а несколько впереди, так что скоро они обошли ваш «лайнер».

Кажется, я был единственным наблюдателем этого зрелища.

Ночью, с опозданием на пол суток, подошли к Владивостоку, рассыпавшемуся огнями по склону черных гор, и стали на рейде.

Я вышел на палубу, зябко поводя плечами. Вот он, город, рукой подать. Вместе с тем он далек, далек не расстоянием, а теми препятствиями, какие обходимо преодолеть, прежде чем получишь право сойти на берег.

Сквозь железные переборки судна, точно из бочки, доносились толчки, сотрясения и гул. Это в кают-компании по случаю прибытия был устроен банкет. Из темного зала вырывалась музыка, слышались возгласы, смех. По коридорам бродили, словно призраки, пассажиры и матросы, держась за поручни, как при сильной качке. Кто-то опрокинул уже вновь сложенный ряд коробок.

Мы с Олегом предпочли остаться в каюте. Через какое-то время наверху раздались крики, ругань, топот. Затем в каюту ввалился Рашид, весь перепачканный кровью, оцарапанный, но явно довольный собой. Оказалось, двое пассажиров подрались, и Рашид разнимал их. Одним из дравшихся был черноволосый красавчик Симон – тот самый, что говорил когда-то о невозможности общего успеха, сравнивая коммерцию с качелями. Противником Симона выступал лысоватый коренастый крепыш Сашок.

Сашок этот якобы слишком фамильярно (как возомнилось Симону) положил руку на шею рослой белолицей деве, с которой я однажды оказался за одним столом и у которой Симон, как поговаривали, состоял охранником груза и телохранителем. Из-за этого и вышла драка.

Проходя по коридору, я увидел Симона, пьяного, расхлыстанного, с подбитым глазом. Он продолжал рваться, удерживаемый толпой, и выкрикивал ругательства, обещая «угробить», «зарыть», «стереть» Сашка. Сашок стоял в дальнем конце коридора, тоже в окружении, и выглядел более спокойным внешне, хотя взгляд его был страшен.

– Давай, иди сюда, иди, – пригнув голову и сжимая кулаки, шептал он окровавленными губами. – Щенок!

Рашид, сыгравший в этой истории заметную роль, вероятно, чувствовал себя удалым парнем и, поблескивая черными глазами, поигрывая мышцами, несколько часов подряд рассказывал нам с Олегом, в какие он попадал в своей жизни переделки и как лихо ему приходилось драться. Наверху в это время продолжала монотонно бэхать музыка и слышались звонкие пронзительные визги.

– Как будто чайка кричит, – метко сравнил Олег. – Это Ольга, повариха. Она всегда, когда напьется, хохочет, как чайка.

• Предыдущая
• 16/42
• Следующая