Появляется всадник - Дональдсон Стивен Ридер - Страница 36

— Когда наедитесь, передайте тарелку мне. Я решил перекусить.

Квисс от печки бросила на Теризу взгляд спокойной, небесно—голубой радости. Затем, вытерев руки о фартук, она повернулась к Домне.

— Папа, ходят слухи, что некоторые женщины ударились в панику. Не знают, где спрятать своих дочерей и спрятаться самим. С твоего позволения я попытаюсь вбить в их безмозглые головы хоть толику разума.

Домне кивнул:

— Конечно.

— Скажи, если на нас нападут, пусть прячутся здесь, — сказал Тольден. — Этот дом будет нашим последним бастионом, если придется отдать все остальное. Мы поместим женщин и детей в погреб, где хранится пиво, а сами будем защищать их насколько хватит сил.

Квисс ласково потрепала мужа по плечу. Кивнув Теризе, она вышла из дома.

Спокойно, словно все было в порядке, Домне взялся за вилку и нож и принялся есть.

Териза сильно проголодалась, но не могла заставить себя прикоснуться к еде. Эти люди всерьез обсуждали, как будут укрывать женщин и детей в погребе с пивом, в то время как весь остальной Хауселдон разрушат. Посмотрев в лицо Тольдену, она сказала:

— Лучше вы спрашивайте меня. Я сама не смогу. Тольден встретился с ней взглядом.

— Когда Джерадин прибыл сюда вчера, нам казалось, что нападение последует чуть ли не мгновенно. Сейчас он утверждает, что у нас есть время составить план обороны. Он считает, что пока вы здесь, у Мастера Эремиса нет причин напасть безотлагательно. А что думаете вы?

Она без колебаний ответила:

— Думаю, он ошибается.

Домне вопросительно изогнул бровь. С полным ртом он спросил:

— Почему?

— Не думаю, что он осознает, насколько опасен для врага. Или насколько опасным считает его Эремис. Мастер Эремис долго и внимательно изучал его, пытаясь определить границы его таланта. А потом пытался убить. Не думаю, что Эремис будет чувствовать себя в безопасности, пока Джерадин жив.

— Это лишь домыслы, — пробормотал Тольден.

— Нет, не совсем. — Териза заговорила с уверенностью женщины, которой однажды удалось переубедить Смотрителя Леббика. — Эремис не догадывается, в каком состоянии Джерадин. И не может знать наверняка, что здесь нет зеркал. А сейчас, когда Джерадин знает, в чем заключается его талант, Эремис боится, что Джерадин нанесет ответный удар.

Но и это еще не все. Джерадин думает, что Эремис отложит нападение на Хауселдон до тех пор, пока не разделается с Орисоном. Но последнее, чем он занимался в Орисоне, — наполнял чистой водой отравленный резервуар. Это не похоже на поведение человека, ожидающего, когда ловушка захлопнется. Это больше походит на поведение человека, который хочет помочь Орисону сражаться с принцем Крагеном, пока Кадуол не выдвинется на исходную позицию. Если я права, то Эремис должен нанести удар именно сейчас.

Кроме того, он знает, что я здесь. — Териза сказала и это, хотя ей было трудно сознаться. Домне и его сын должны были знать о нависшей над Хауселдоном опасности. — Мастер Гилбур видел изменения зеркала. Он знает, что и я открыла свой талант. Он знает, что я могу отправиться в любое место в Морданте, или Кадуоле, или Аленде, если знаю, как это место выглядит. Я могу оказаться в его комнатах ночью, когда он спит, и пронзить его кинжалом. Он боится не только Джерадина. Он боится и меня.

И правильно. Я заставлю его дрожать при воспоминании обо мне. Чего бы это мне ни стоило.

Домне спокойно продолжал есть, но Тольден стал смотреть на Теризу с растущим огорчением. Когда она умолкла, он пробормотал, ни к кому не обращаясь:

— Овечье дерьмо. Я к этому не привычен. Я не Артагель — я никогда не хотел быть солдатом. И чего же от меня ждут?

Домне отложил вилку и нож.

— А что ты делаешь сейчас? — Тольден пренебрежительно махнул рукой. — Ты ведь знаешь. Вестер собирает здесь фермеров и их семьи. Все пустые корыта мы наполнили водой и расставили у частокола на случай пожара. Все вилы, топоры и косы в Хауселдоне затачиваются. — Постепенно у него в глазах появилось бешенство, руки сами собой сжались в кулаки; но голос звучал спокойно. — Вдоль стен расставлены праздничные столы, чтобы лучникам было на чем стоять. Миник и, как я надеюсь, Джерадин обучают нам воинов. Они пытаются объяснить людям с луками основу тактики — как использовать дома для прикрытия, как устраивать засады.

— А что во всем этом пользы, если в ход пойдет Воплотимое?

Слушая его, Териза прекрасно понимала, что он чувствует.

Но Домне был невозмутим.

— Кто знает? — ответил он кратко. — Точно не я. Я не умею предсказывать будущее.

— Зато с уверенностью могу сказать, что для этой работенки лучше тебя не найти. Ты уже успел подумать о вещах, которые не приходили мне в голову. Ты успел все продумать. Будь Артагель здесь, он не сумел бы организовать оборону лучше тебя.

Тольдена это не убедило. Кисло хмыкнув, он спросил:

— Именно это ты называешь «продать душу за любого из своих сыновей»?

При этих словах Домне выпрямился в кресле; его глаза засверкали.

— Тольден, я знаю, ты считаешь себя вполне взрослым, но ты не настолько стар, чтобы я не мог тебя отшлепать за неуважение к родителю. Может быть, я всего лишь твой отец, полукалека, но еще достаточно соображаю, чтобы не заниматься пустым восхвалением, когда на карту поставлена моя жизнь и жизнь других людей.

Подумай об этом, прежде чем снова смеяться надо мной.

Тольден невольно улыбнулся. Его борода взъерошилась. Тем не менее, глаза остались озабоченными, а улыбка скоро исчезла. Слишком взволнованный, чтобы спокойно сидеть, он вышел из—за стола.

— Простите меня, Териза, — пробормотал он. — Боюсь, вам придется доедать свою порцию без моей помощи. Я потерял аппетит.

И слегка пригнувшись, как человек, привыкший пригибаться, проходя под низкими притолоками, он вышел.

Домне посмотрел ему вслед и вздохнул. — Ты, наверное, не понимаешь этого, Териза, — заметил он, после того как Тольден покинул дом, — но это самые грустные слова, какие прозвучали в моем доме за долгое время. «Я потерял аппетит». Надеюсь, ты не собираешься заявить мне то же.

Теризе хотелось сказать «да». Количество еды на тарелке угнетало ее. Размеры и последствия опасности, которую они с Джерадином навлекли на Хауселдон, угнетали ее. Но Домне смотрел на нее так тепло и дружелюбно, безоговорочно соглашаясь с тем, что она собой представляет, что, когда она открыла рот, из него выскочило всего одно слово: «Нет».

Он ободряюще улыбнулся, когда она взяла в руки вилку, чтобы попробовать блинчики Квисс и мясо. Несколько минут, пока Териза пробовала все лежащее в тарелке, он сидел на солнце, погруженный в молчание, глядя из окна. У нее сложилось впечатление, что он ждет, пока она закончит есть, но он не выказывал нетерпения. По сути, он, казалось, вполне доволен тем, что смотрит из окна на улицу, вежливо кивая прохожим. Если война и придет в Хауселдон, то лицо Домне не выражало никакой печали по этому поводу. Джерадин сказал о нем: За то, что он ценит больше всего, нет нужды сражаться, потому что этому невозможно причинить вред. Но Териза сомневалась, что он прав. Несмотря на свой якобы беззаботный вид, он очень переживал за многое такое, чему легко причинить вред. Она отложила нож и вилку, давая понять, что наелась. Домне посмотрел на нее и снова повернулся к окну. Спокойно, словно продолжая начатый разговор он спросил:

— А каково твое впечатление от Найла?

Желудок ее сжался и проглоченная еда показалась камнем. С подозрением в голосе Териза поинтересовалась:

— А что вам рассказал Джерадин? Домне вел себя бесхитростно.

— Будто ты думаешь, что он все еще жив. Что этот Мастер Эремис хочет использовать его против нас. Не я хочу услышать не это. Что ты о нем думаешь? Как он? Ответ мог причинить боль, и Териза ответила коротко.

— Страдает.

— Ох, — вздохнул Домне, словно ждал и боялся такого ее ответа.

На этот раз она позволила себе сказать: — Я не виню его. К неприятностям его привело все, во что он верил, — все, что он думал о короле Джойсе, Орисоне, Элеге и принце Крагене; все это было очень похоже на правду. Король Джойс целые годы шел к тому, чтобы его предали. Найлу не повезло, и он угодил в ловушку — в ту же ловушку, в которую, закрыв глаза, бросилась Элега. Он поверил в то, во что пытался заставить его поверить король.