Появляется всадник - Дональдсон Стивен Ридер - Страница 37

Не обращая внимания на то, что Домне слывет одним из ближайших друзей короля, она продолжала:

— В действительности он просто жертва. Эремис, вероятно, никогда не прибрал бы Найла к рукам, если бы того не бросили в подземелье или если бы у него оставалась хоть какая—нибудь надежда.

Может быть, ее слова и обидели Домне; тем не менее, он ничем не выдал этого.

— Семьи, — пробормотал он задумчиво, — как это бесконечно интересно. Элега и ее отец. Джерадин и Найл. Иногда мне кажется, что судьбы мира зависят от того, как люди относятся к своей семье.

А из какой семьи ты, Териза? У тебя есть сестры? Я надеюсь, что не шесть сестер?

Мысль показалась ей столь невероятной, что она едва не прыснула.

— Нет, папа. Я была единственным ребенком.

Он посмотрел на нее снова, на этот раз более внимательно.

— Ты хочешь сказать, что твои родители после твоего рождения не захотели иметь детей? Неужели ты их так разочаровала? Или была настолько хороша, что любой другой ребенок стал бы разочарованием?

— Нет, — ответила она по возможности спокойно. — Это была чистая случайность. У моего отца не было времени на детей. И он не хотел, чтобы мать тратила на них свое время.

— «Не было времени?» — Внезапно Домне сбросил со скамьи свою раненую ногу. Кривясь, он передвинул скамью, чтобы лучше видеть Теризу, и водрузил ногу на место. Выпрямившись и опершись локтями на стол, он спросил: — Какую же жизненно важную и необходимую работу делал твой отец, что у него не было времени на детей?

Не зная, куда может завести этот разговор, и смущенная, потому что она всегда смущалась, когда речь заходила о ее родителях, Териза коротко ответила:

— Он делал деньги.

Странно, но они с Домне говорили о ее отце в прошедшем времени. Но она и думала о нем в прошедшем времени, как о чем—то, что перестало быть реальностью.

— С какой целью? — настойчиво спросил Домне. Она пожала плечами.

— Чтобы сделать еще больше денег. Не думаю, что у него была на то какая—то весомая причина. Он делал их, потому что ему это легко давалось. — Териза вспомнила разговоры, которые доносились из столовой, когда она просиживала на ступенях лестницы, слушая, в то время как ее родители полагали, что она отправилась спать. — Деньги позволяли ему покупать то, чего у него раньше не было. Социальное положение. Политическое влияние. — Затем она вспомнила одного из слуг нанятых отцом. Мускулы. — Он делал деньги, потому что верил, что если заработает достаточно много, то сможет купить все на свете.

— Очень странно, — заметил Домне. — Он, наверное, процветал бы в Кадуоле. А что делала твоя мать, когда отец делал деньги?

Зардевшись и от того окончательно смутившись, Териза ответила:

— Мне кажется, она прихорашивалась.

— «Прихорашивалась»?

— Тренировалась производить лучшее впечатление. Чтобы отец мог демонстрировать ее, когда был в подходящем настроении.

— Женщин следует рассматривать, а не позволять им говорить? — Домне не смог сдержать смех. — Понятно, откуда у тебя такая красота, Териза. Не знаю, как бы тебе это сказать… но мне кажется, ты уже встречалась с верховным королем Фесттеном. Хотя ты бы, наверное, не узнала его, если бы увидела.

Териза попыталась улыбнуться, но тщетно.

Домне изучал ее; солнечный свет из окон отражался в его глазах.

— Тогда возникает очень интересный вопрос. Как ты попала оттуда сюда? Как ты, дочь таких родителей, превратилась в женщину моего младшего — и, вероятно, лучшего — сына?

Она хотела ответить. И одновременно хотела поскорее закончить этот разговор о родителях. И сказала ему то, в чем не признавалась никому во всем Морданте, даже Джерадину.

— Когда отцу не нравилось то, что я делала, он запирал меня в темном шкафу и держал там до тех пор, пока я не переставала плакать от испуга.

Домне долго смотрел на нее без всякого выражения, словно вся энергия жизни исчезла из его лица. Затем медленно, осторожно он повернулся. Поворачиваясь к окну, он снял ногу со скамьи, чтобы придать ей прежнее положение. Он долго примащивал ногу и наконец откинулся на спинку кресла; видимо, устраивался, чтобы вздремнуть.

После этого он взял костыли и вышвырнул их в окно. Первый вылетел нормально, а второй зацепился за раму и упал в комнату.

Так яростно, что Териза вздрогнула, Домне прошептал:

— Что же ты со мной делаешь, Джойс? Всякий, кто хоть чего—нибудь стоит в этом королевстве, страдает, а я сижу здесь калекой. Что же ты делаешь?

На это она ничего не могла ответить. Джерадин наверняка рассказал отцу все, что она узнала о намерениях короля. И добавить к этому было нечего.

Домне тяжело закрыл лицо руками, и его плечи напряглись. Но почти сразу он с силой, словно выгоняя из себя страсти, вдавил ладони в щеки; он тер их, пока его ярость не миновала.

— Примечательно, — пробормотал он, — что мы такие хорошие друзья, король Джойс и я.

Конечно, дело не в том, что наша дружба стала притчей во языцех. Это примечательно потому, что я отказывался сражаться в его войнах, отказывался дать ему хоть одного солдата. Люди считали это странным.

Неужели я считаю, что за Мордант не стоит сражаться? Ну конечно же, стоит. Неужели я не верю в Гильдию, которая превратит Воплотимое в нечто, за что стоит сражаться? Ну конечно же. Так почему я отказываюсь?

Но мне кажется, наша дружба более примечательна другим, а не тем, от чего я отказывался и от чего не отказывался в своей жизни.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила Териза, ожидая продолжения.

— Ну… — Домне развел руками. — Просто у нас нет ничего общего. Кстати говоря, у него напрочь отсутствует чувство юмора. Он не умеет увидеть смешную сторону вещей. Он думает обо всем на своем героическом уровне. Все слишком серьезно, все — вопрос жизни и смерти. Когда спасаешь мир, не остается времени для шуток.

Териза, мне никогда не приходило в голову спасать мир. Я не тот человек, который должен спасать его. Честно говоря, я из тех, кого следует спасать. Просто не могу представить, что общего подобные деяния имеют со мной.

Ниже по реке растет тополь. Этой зимой во время снегопада он потерял ветку, и сейчас из раны струится сок. О нем надо позаботиться — срезать ветку и прикрыть ранку мхом, иначе дерево погибнет: болезни или паразиты уничтожат его. Бог это — мое дело.

У одного из наших пастухов есть овца, рожающая мертвых ягнят. Вот это — мое дело. В нескольких милях отсюда на ферме живет женщина, которая страдает от странной формы лихорадки, и единственное, что ей помогает, — это отвар из листьев дерева, которое не растет в Домне, а растет в провинции Армигит. Вот это—мое дело.

Но если ты попросишь меня спасти мир, то я просто не буду знать, как.

Король Джойс знает. Или ему так кажется.

Териза подумала: вероятно, у короля Джойса и его старого друга гораздо больше общего, чем кажется Домне. Проблему может разрешить лишь тот, кто видит, в чем она заключается. Но она предпочитала Домне. Обуздывая желание разозлиться, приходящее всякий раз, когда она думала о короле, Териза спросила: — Тогда почему вы друзья?

— Не уверен, что смогу объяснить, — сказал он задумчиво. — Мы нуждаемся друг в друге.

Когда я впервые встретил его, он освободил нас от мелкого кадуольского князька, который без малого десять лет эксплуатировал провинцию Домне как свое вассальное владение. Я и не думал ни в чем отказывать ему. У меня в сердце было столько же огня, сколько у всякого молодого человека, освобожденного из рабства, которое он ненавидел, и я, казалось, готов был взяться за меч.

Но когда я повстречался с ним…

Териза, его улыбка поразила меня в самое сердце. Словно слетела ко мне с неба. Я понял, что люблю его. И что провинция Домне никогда не будет такой, какой я хотел ее видеть, если ее не защищать. И что он чего—то хочет от меня — чего—то, чего не может получить ни от кого другого.

— Чего же именно?