Ключ из желтого металла - Фрай Макс - Страница 78

• Предыдущая
• 78/89
• Следующая

Я всегда знал, что мои вложения в российскую недвижимость – дело хорошее, но ненадежное. Впрочем, мои московские квартиры кормили меня гораздо дольше, чем я рассчитывал; закон, лишающий частных лиц права владеть недвижимостью в России, был издан всего лет двадцать назад, теперь там все граждане проживают строго по месту прописки, никакой аренды, и обойти закон не получается, им, я слышал, электронные чипы с адресом вживляют, как домашним животным. Вовремя я все-таки отказался от российского гражданства, молодец, не свалял дурака. А квартиры жалко, конечно, но сделать ничего нельзя. Ладно, пусть, бляди, подавятся.

Лишившись своей ренты и подъев запасы, я стал понемногу распродавать антиквариат Карла, не уставая благословлять его страсть к коллекционированию: с годами мое наследство стремительно росло в цене. Надолго хватило. Теперь запасы понемногу подходят к концу, но у меня не так уж много шансов дожить до того дня, когда продавать станет нечего. То есть обычно я хорохорюсь, твердо обещаю себе дотянуть как минимум до сотни лет, но в такие моменты, когда выясняется, что ты уже даже кружку в руках удержать не способен, лгать себе становится довольно затруднительно.

Сейчас, говорил я себе, сейчас пойду вниз. Сварю кофе. Но сначала вытру пол. Или нет, потом, когда попью. Ну, сейчас.

Но вместо того чтобы идти вниз, я сел на ступеньку, закрыл лицо руками и ощутил, что щеки стали мокрыми – неужели я плачу? Ай как стыдно. Но все это совершенно невыносимо: визг за окном, сырая, нечистая постель, привычная боль, шлепанцы, ежеутренний поход в уборную, грязная кухня, кастрюлька, в которой я варю кофе, я сам, ослабший, обиженный на весь мир, никому не нужный, но зачем-то живой старик, и вот теперь еще кружка разбилась, и лужа… И лужа.

Я полез в карман пижамной куртки за носовым платком – куда дотянусь, там подотру прямо сейчас, а там, глядишь, появятся силы прибрать и внизу. Но платка не было, только какая-то картонка, скользкая на ощупь. Я достал ее и удивился: откуда это у меня? Игральная карта из старой бумажной колоды, такие давным-давно перестали продавать, зачем они нужны, когда можно играть на компьютерах, которых в каждом самом бедном доме больше, чем жильцов, даже у меня штук пять скопилось, а что делать, выбрасывать старую технику – дорогое удовольствие по нынешним временам, вот и лежат в кладовой… На карте была изображена дама пик с огромными глазами, ярко-зелеными волосами и оранжевой розой в зубах – фантастическая безвкусица, хорошо, что их больше не делают, великая вещь – прогресс.

Входная дверь хлопнула. Я испугался – не столько чужого вторжения, сколько того, что забыл запереть дверь. Думал – был совершенно уверен! – что запер. На ключ, на щеколду и еще на крючок. А на самом деле оставил нараспашку, старый дурак. Плохо, когда человеку не на кого положиться, кроме себя, но когда и на себя нельзя – все, пиши пропало. На свалку.

– Эй, – раздался снизу звонкий женский голос. – Ты где? Наверху?

По деревянному полу зацокали коготки какого-то зверя; несколько секунд спустя у лестницы появился черный кудлатый пес, похожий на нестриженого пуделя. Принюхался к разлитому кофе, лизнул его и сердито фыркнул, обманутый в лучших ожиданиях.

– Тихо, тихо, – сказала ему долговязая тощая девица в черном бесформенном балахоне. Волосы ее были выкрашены во все цвета радуги, а лица я не мог разглядеть. Вот если бы она поближе подошла… Хотя какое мне дело до ее лица? Не знаю, зачем она пришла, но явно не для того, чтобы со мной целоваться.

И откуда она взялась на мою голову? – обреченно подумал я. Какая-то чужая девица; впрочем, мне все чужие… Хотя такую разноцветную прическу я уже однажды видел. Где, когда? Не могу вспомнить. Наверное, очень давно. Теперь молодежь так не красится. Или уже снова красится? За чем, за чем, а за модой я уже давным-давно не слежу.

– Хочешь сказать, ты меня не узнал? – возмутилась крашеная. – Ну, знаешь, это уже слишком. Просрать свою единственную и неповторимую жизнь – дело житейское, почти все так делают. Но забыть ее – это перебор. Зачем тогда было жить, если даже памяти не осталось?

Я понимал, что сейчас самое время рассердиться, – ишь какая, вошла в чужой дом без спроса, «тычет» старому человеку, оскорбляет, я сейчас полицию… Но почему-то стал отвечать – торопливо, взахлеб, словно это был мой единственный шанс выговориться:

– Не знаю зачем. Сколько себя помню, всегда спрашивал: зачем? И не нашел ответа… Помню, однажды, давно, я тогда был еще очень молодой, мне сказали, что все будет, как я захочу. Один человек сказал, а я поверил. Не помню почему, но поверил, как дурак. И стал думать, чего же я на самом деле хочу. Даже решил записать. И записал: «Я хочу, чтобы все исполнилось смысла». Но оно все равно не исполнилось. Наверное, тот человек просто надо мной посмеялся. Или я что-то сделал не так…

– Совершенно верно, – мрачно сказала девица. – Что-то ты точно сделал не так. Угадай что.

И тут я ее наконец узнал. Наверное, потому, что видел ее в те самые дни, которые только что вспоминал. Художница из Праги. Марина, что ли. Или не Марина? Она еще такие дурацкие матерные стихи сочиняла, когда рисовала… Но почему она такая молодая, когда я старый? Так не должно быть. Это… это нечестно.

– Ма… Нет, Мирра, – сказал я. И сразу успокоился – и насчет ее возраста, и по поводу якобы незапертой двери, и разбитой кружки заодно. Ясно же: я еще сплю, и мне снится, что я разбил кружку и не запер дверь, и в дом вошла девушка, которую я знал много лет назад. А когда я проснусь, все будет в порядке, даже младенец, чьи вопли я слышал сквозь сон, к тому времени благополучно заткнется. И шея не заболит, и поясница, и даже колени. Я встану, проверю дверь, и она будет заперта. А потом я сварю кофе, понесу его наверх и не уроню кружку, и сам не упаду. У меня будет очень хорошее утро, когда я наконец проснусь.

– Ага, меня ты все-таки вспомнил, – усмехнулась крашеная девица. – Осталось вспомнить все остальное. Зачем ты тогда ездил в Прагу? Что с тобой там происходило? Чем все закончилось? Давай, давай, вспоминай. А я, так и быть, наведу порядок. И сварю тебе кофе.

– Лучше принеси мне сигареты, – попросил я. – Они на кухне, на столе.

Даже теперь, когда стало ясно, что все это – просто сон, курить хотелось, как наяву. И я решил воспользоваться тем обстоятельством, что мне приснилась помощница. Можно самому лишний раз не ходить по лестнице. Почему-то в этом сне двигаться даже трудней, чем в бодрствующем состоянии. А ведь обычно мне снится, что я молодой и все опять легко и просто… Ладно, ничего, будут и другие сны.

Она кивнула, убежала и через несколько секунд вернулась с сигаретой, зажигалкой и тряпкой. Протянула мне сигарету, помогла прикурить, быстро вытерла пол и снова ушла на кухню, приказав собаке: «Охраняй!» Как будто я мог сбежать. Смешно. Но собака поднялась ко мне, дружески ткнулась головой в плечо, лизнула руку, а потом улеглась, пристроив мне на колени косматую башку. Я почти машинально опустил руку на черную шерсть, погладил пса. И вдруг во всех подробностях вспомнил свою давнюю поездку в Прагу за ключом от двери в нашем подвале. С ним в итоге такая свистопляска вышла – мама не горюй! Столько всего случилось, что я потом, когда все закончилось, никак не мог понять, что мне приснилось, а что случилось наяву, поэтому в конце концов махнул рукой на попытки разобраться. Забыть проще. И я действительно успешно выкинул эту историю из головы. А теперь вспомнил, да так ясно, как будто вчера все было. Надо же.

– Кофе готов, – сказала Мирра. – Давай-ка поднимайся на ноги, дедушка Фил. Пошли в кухню. Я тебе помогу.

Я благоразумно не стал отказываться от помощи, позволил ей меня поднять и потом шел, опираясь на нее. Это, чего греха таить, было очень приятно. Девица оказалась на диво сильная, управлялась со мной, как с младенцем; впрочем, нетрудно быть сильным, когда кому-то снится, что тебе двадцать с небольшим лет, я бы на ее месте и сам…

• Предыдущая
• 78/89
• Следующая