Ключ из желтого металла - Фрай Макс - Страница 79
- Предыдущая
- 79/89
- Следующая
– Ты вспомнил, – не спросила, а утвердительно сказала Мирра, наливая мне кофе. – Очень хорошо. А теперь все-таки попробуй угадать, где ты слажал. В чем была ошибка?
– Ошибка? – переспросил я. – А разве была ошибка?
– Тебе виднее, – сердито отрезала Мирра. И уже более благожелательно добавила: – Подумай хорошо. Не расслабляйся. Я тебе кофе не для баловства варила, а чтобы соображал лучше.
– А по-моему, я тогда все сделал правильно, – сказал я, прикуривая новую сигарету. – Ключ в итоге достался Карлу, как он и хотел. И Лев был доволен, он еще потом…
– «Лев был доволен»! – кривляясь, повторила Мирра. Лев, видите ли, был доволен. Еще бы он не был доволен! Любой на его месте был бы доволен. Наврал с три короба, заговорил тебе зубы, хапнул чужой шанс и живет теперь припеваючи, пока ты… и вообще все… Ай, ладно.
Она в сердцах швырнула на пол чайную ложку, которую держала в руках, и отвернулась к окну. Было видно, что она совершенно вне себя от досады.
– А что, не надо было? – растерянно спросил я. – В смысле, Льва к двери подпускать? Но это был его ключ. И его дела с богиней Гекатой, в которых я ничего не понимаю. А я был просто посредником между ним и Карлом. И вроде так все хорошо уладил: и Лев свое получил, и Карлу ключ в конце концов достался… Нет?
– Ты дурак, – резко сказала Мирра. – Это был твой ключ. И твоя дверь. И наши с тобой дела. Надо было брать, пока я давала. А теперь – посмотри, во что ты превратился. Злой, скучный, никому не нужный старый пердун. И за окном у тебя черт знает что происходит. И по правде сказать, не только у тебя за окном. Ты новости читаешь, смотришь, слушаешь? И как тебе?.. Нет, не обольщайся, все так хреново вовсе не потому, что вокруг враги и уроды. Это лично ты все профукал. Ладно бы только свою жизнь – вообще всё.
– Подожди, – остановил ее я. – Как это? Я один – вообще всё? И почему ты говоришь: «пока я давала», «наши с тобой дела»? При чем тут ты?
И тогда она начала смеяться. Хохотала так, что оконные стекла ходили ходуном, а с плиты слетела кастрюля, кофейная гуща рассыпалась по полу и сложилась в причудливую кляксу в форме собачьей головы. Подняв глаза на Мирру, я увидел, что теперь в моей кухне хохочут сразу три женщины, похожие друг на друга, как сестры, но одна из них ослепительно прекрасна, вторая страшна как смерть, а при взгляде на третью я вдруг обнаружил, что окружающий мир наконец-то исполнился смысла – все еще непостижимого, но явственного, ослепительного, животворящего, как я и просил когда-то, жаль только, что слишком поздно, потому что я умираю – уже умер, и
Я проснулся, содрогаясь от рыданий. Плакал взахлеб, неудержимо, как в раннем детстве, когда еще не понимаешь, что все когда-нибудь пройдет, не знаешь, что есть это самое «когда-нибудь», что вообще есть будущее, которое приносит перемены, поэтому любая беда – навсегда, и любая боль – навсегда, и успокоиться совершенно невозможно.
Кто-то был рядом, этот кто-то обнимал меня, гладил по голове, по спине, шептал:
– Ну что ты, миленький, что ты, мой хороший, не надо так, это был просто сон, а теперь ты проснулся, честное слово, проснулся, я точно знаю, верь мне, я в таких вопросах эксперт.
Я наконец понял, что обнимает меня Мирра Жукотовская. Откуда она взялась в моем гостиничном номере – отдельный вопрос, но искать ответ у меня не было ни сил, ни желания, я просто радовался, что она рядом, следовательно, я не один, и как же хорошо, что рядом именно Мирра, потому что… Я не знаю почему. Но все равно хорошо.
– Успокойся, пожалуйста, – говорила она. Это был просто дурацкий сон. Все хорошо, тебе тридцать лет и три года, и при этом, заметь, ты вовсе не сидишь на печи, а напротив, лежишь в кровати в одном из лучших пражских отелей, вот такой ты у нас крутой, а все, что приснилось, – это будет очень нескоро, можно пока не париться…
И вот тут я испугался – так сильно, что мгновенно успокоился. И спросил:
– Погоди. Нескоро, но будет? Все будет именно так?
– Не знаю, – беззаботно сказала Мирра. – Видишь ли, это зависит не от меня, а от тебя. Только от тебя, миленький. Как скажешь, так и будет. Но сперва надо успокоиться. И умыться. А еще лучше – принять душ. И выпить кофе. А я пойду. Ты теперь без меня справишься. Или не справишься. Но тоже без меня.
Она провела рукой по моим волосам и пошла к двери. Черный пес, все это время лежавший под моей кроватью, последовал было за хозяйкой, но на полдороге передумал, вернулся ко мне, лизнул в нос холодным, шершавым языком и только после этого выскочил в коридор вслед за Миррой.
Я хотел было закрыть за ними дверь, но она захлопнулась сама. Немного поколебавшись, я последовал доброму совету – отправился в душ. Некоторое время разглядывал в зеркале свое отражение. Оказывается, зареванное небритое лицо взрослого мужика – вовсе не паскудное, а в высшей степени трогательное зрелище. Даже когда это твое собственное лицо. Или только когда оно твое собственное, черт его знает.
– Вот как оно все повернулось, – сказал я, глядя в покрасневшие от слез глаза своего зазеркального двойника. – Или может повернуться. Или не может. Но перед сном один мой знакомый думал, что сейчас самое время обратиться за советом к Гекате, которая, если верить нескольким десяткам интернет-ресурсов, время от времени отвлекается от полезного моциона во тьме при свете чадящих факелов, чтобы помочь болванам вроде него в разрешении запутанных ситуаций. Это, конечно, была не самая остроумная шутка в твоей жизни, друг мой. Но если ты сейчас откажешься признавать, что получил эту помощь, я отрекусь от тебя, так и знай.
Отражение мое испуганно моргнуло. А внутренний умник, уже заготовивший не одну сотню язвительных контраргументов, так удивился, что умолк. И правильно сделал. В его отсутствие я, по правде сказать, соображаю куда лучше.
Открывая кран, я уже знал, что буду делать. Осталось продумать детали. Так что и за завтраком было чем себя занять. Заодно я написал Карлу – короткое, больше похожее на sms, письмо: «Я в порядке, тут много интересного происходит, подробности потом; если пропаду до ночи или вообще до завтра, не волнуйся и Ренате не давай, рано или поздно объявлюсь».
А потом я позвонил Мите.
– О, ты в Праге! – обрадовался он. – С меня обед, я помню.
– Бог с ним, с обедом. Есть серьезный разговор.
– Про дела? Как у взрослых? – восхитился он.
– Именно. Кажется, я хочу тебя нанять.
– Ну ничего себе, – сказал Митя и надолго умолк. Наконец спросил: – Твое дело ждет еще часа три-четыре?
– Ну разве что три-четыре, – неохотно согласился я.
– Просто я сейчас очень занят, но относительно скоро освобожусь. Можно совместить разговор с обедом у албанцев, ты как? Найдешь их?
– Пожалуй. В два?
– Давай в два. Максимум – в половине третьего. Но я постараюсь не…
– Постарайся, – твердо сказал я. И пошел одеваться. Не то чтобы мне сейчас хотелось осматривать достопримечательности, но сидеть на месте было совершенно невмоготу.
Оказавшись на улице, я некоторое время растерянно глазел по сторонам, пытаясь сообразить, в какую сторону пойти. Чертовски трудно сделать выбор, когда тебе абсолютно все равно. И тут я вспомнил прекрасное кафе неподалеку от Староместской площади. С белыми стенами, оранжевым потолком и отличным эспрессо. И понял, что это прекрасное решение проблемы. Во-первых, даже такая скромная цель – гораздо лучше, чем ее отсутствие. Во-вторых, кофе там был просто гениальный. В-третьих, пока я дотопаю до Староместской, пока найду кафе, пока буду ждать заказ, а потом сдачу, пока вернусь на этот берег и отыщу албанский ресторан, пройдет куча времени, а я и не замечу. Можно было придумать еще дюжину аргументов, но они не требовались, я уже и так вприпрыжку мчался вниз по Нерудовой, только пятки сверкали.
Некоторое время я беспомощно топтался вокруг Тынского храма, но наконец обнаружил узкий, почти незаметный проход между домами, сунулся туда и вышел прямо к вожделенному кафе. Сел за тот же столик, где в прошлый раз болтал с Рыцарем, Кьяларом Датчанином. Только теперь вспомнил, что он оставил мне номер своего телефона и разрешение звонить в любое время суток, если понадобится, – в точности как рыжая немка Хайди. Надо думать, его салфетку постигла та же участь, что и Хайдину картонку, где-то я их посеял, не то в недоброй памяти краковском поезде, не то еще раньше. Кажется, за эту поездку я ухитрился профукать не только великую любовь, но и прекрасную дружбу – что за дурацкий итог.
- Предыдущая
- 79/89
- Следующая
