Молот и крест - Гаррисон Гарри - Страница 69

• Предыдущая
• 69/103
• Следующая

– Я тоже так думаю, – согласился Торвин. – Он должен носить копье Отина, Бога Повешенных, Предателя Воинов. Только такой человек может послать собственного отца на смерть. Но если бы он был здесь, то сказал бы, что тогда это был единственный выход.

– Виглейк говорит только о возможностях? – неожиданно спросил Фарман. – Или у него есть конкретное послание? Что-нибудь боги сообщили ему?

Бранд молча извлек несколько тонких дощечек, завернутых в тюленью кожу, и передал их. На дощечках были вырезаны руны, потом окрашенные чернилами. Торвин принялся изучать их, Гейрульф и Скальдфинн придвинулись к нему. Лица всех троих омрачились.

– У Виглейка было видение, – сказал наконец Торвин. – Бранд, ты знаешь сказание о мельнице Фроди?

Витязь покачал головой.

– Триста лет назад был в Дании король, по имени Фроди. Говорят, у него была волшебная мельница, которая молола не зерно, а мир, богатство и плодородие. Мы считаем, что это была мельница новых знаний. Работали на этой мельнице две рабыни, девушки-гигантши, которых звали Фенья и Менья. Но Фроди так хотелось мира и богатства для своего народа, что, как ни просили гигантши дать им отдохнуть, король отказывался.

Торвин перешел на пение:

– Рабыни рассердились, вспомнили, что они гигантши, и вместо того чтобы молоть мир, богатство и плодородие начали молоть пламя, кровь и воинов. И ночью на Фроди напали враги и уничтожили и его, и его королевство, а волшебная мельница навсегда исчезла.

– Вот это видел Виглейк. Он говорит, что даже в поиске новых знаний можно зайти слишком далеко, если мир к ним не готов. Нужно ковать железо, пока оно горячо. Но можно при этом слишком долго раздувать меха.

Долгая пауза. Наконец неохотно заговорил Бранд:

– Мне лучше сообщить вам, что ярл, Скейф Сигвартсон, рассказывал мне сегодня о своих намерениях. И вы решите, насколько это соответствует видению Виглейка.

Несколько дней спустя Бранд смотрел на большой камень, погрузившийся в луг, вблизи места, где грязная дорога от Эли выходит на открытые поля у Марша.

На камне были вырезаны полоски рун, края их еще остры после резца. Шеф легко коснулся их пальцами.

– Вот что тут говорится. Я сам сочинил стих на языке, которому обучил меня Гейрульф. Тут написано:

Бранд с сомнением хмыкнул. Он не любил Сигварта. Но этот человек мужественно встретил смерть сына. И нет никакого сомнения, что он спас другого своего сына и всю армию Пути, выдержав ночь пыток.

– Ну, что ж, – сказал он наконец. – Он, конечно, был bautasteinn. Есть старая поговорка: «Никакой камень не устоит, если его не будут поддерживать сыновья». Но разве здесь он был убит?

– Нет, – ответил Шеф. – Его убили в болотах. Похоже, моему другому отцу Вульфгару так не терпелось, что он не мог даже дождаться твердой почвы. – Рот его дернулся, и он плюнул на траву. – Но если бы мы его установили там, через шесть недель он утонул бы в трясине.

– К тому же я хотел, чтобы ты увидел это.

Он улыбнулся, повернулся и махнул рукой в сторону почти незаметного подъема, ведущего к Маршу. Откуда-то послышались звуки, словно десяток свиней режут одновременно. Бранд вытащил из земли свой топор и принялся осматриваться в поисках врагов, нападающих.

Показалась колонна волынщиков, по четыре в ряд. Они надували щеки. Бранд узнал в первом ряду Квикку, бывшего раба из собора святого Гутлака в Кроуленде, и успокоился.

– Они все играют один мотив, – он перекрикивал шум. – Твоя идея?

Шеф покачал головой и показал пальцем на волынщиков.

– Их. Они сочинили этот мотив. И назвали его «Бескостный, потерявший кости».

Бранд недоверчиво покачал головой. Английские рабы, высмеивающие одного из сильнейших воинов севера. Он никогда не подумал бы...

За двумя десятками волынщиков шли алебардисты, головы их закрывали блестящие шлемы с острыми кромками, каждый в кожаной куртке с нашитыми металлическими пластинами, у каждого на левой руке маленький круглый щит. Они тоже англичане, подумал Бранд, когда они приблизились. Откуда он знает? Главным образом, по росту: ни одного человека выше пяти с половиной футов. Но и среди англичан есть могучие воины, Бранд помнил тех, кто до последнего сражался вокруг короля Эдмунда. Это не просто англичане, а бедные англичане. Не таны, не карлы армии. Крестьяне. Может быть, рабы. Рабы в доспехах и с оружием.

Бранд смотрел на них со скептицизмом и недоверием. Всю жизнь он знает вес кольчуги, знает, какая сила нужна, чтобы владеть топором или широким мечом. Полностью вооруженный воин должен нести – и не просто нести, а пользоваться, владеть – от сорока до пятидесяти фунтов металла. Как долго человек способен на такое? Потому что человек, у которого первым в боевой линии устанут руки, будет убит. Если Бранд называл человека «крепким», это очень высокая оценка. Он знал семнадцать слов для обозначения человека малого роста, и все эти слова – оскорбления.

Он смотрел, как мимо него проходят две сотни пигмеев. Все держали алебарды одинаково, заметил он, прямо над правым плечом. Люди, идущие в тесном строю, не могут позволить себе роскоши индивидуальных решений. Но викинги обязательно держали бы оружие по-разному, чтобы показать свою независимость.

За алебардистами шли лошади, с удивлением увидел Бранд. Не медлительные упрямые быки, которые тащили катапульты Шефа мимо фланга армии Айвара. На первых повозках разобранные балки, уже знакомые Бранду. Это «кидатели», катапульты, стреляющие камнями. У каждой повозки шел расчет, двенадцать человек в одинаковых серых куртках и с белым знаком молота, как у волынщиков и алебардистов. В каждом расчете знакомое лицо. Ветераны зимней кампании Шефа побывали на своих землях, поручили их обрабатывать и вернулись к хозяину, давшему им богатство. Теперь каждый из них возглавлял свой расчет, куда входят рабы исчезнувшей церкви.

Но потом снова что-то новое. За лошадьми какие-то предметы на широких колесах, у каждого длинный хобот лафета приподнят, так что другой конец опущен, словно цыпленок, ищущий червей в грязи. «Толкатель», катапульта, посылающая большие стрелы. И не разобранная, а готовая к действию. Единственное отличие от той, что убила короля Эллу, – широкие колеса; именно такие катапульты свалили Змея Айвара. И опять возле каждой катапульты двенадцать человек, на плечах у них рычаги для наматывания и натяжения веревки, за плечами стрелы.

Они шли мимо, а Бранд заметил, что музыка волынок хоть и изменилась, но не удалилась. Пятьсот человек, которых он уже видел, проходили мимо, потом разворачивались и строились за ним.

Но вот по крайней мере хоть что-то похожее на армию: десятки людей не в строю, не рядами, не маршируя, все на лошадях движутся по дороге, как серый прилив. Кольчуги, широкие мечи, шлемы, знакомые лица. Бранд помахал рукой, узнав Гутмунда, по прозвищу Алчный, во главе своего экипажа. Ему махали в ответ, выкрикивали, чего не делали англичане: Магнус Беззубый и его друг Кольбейн, сжимающие алебарды наряду с другим оружием, Вестлити, который был кормчим ярла Сигварта, и десятки других, все последователи Пути.

– Некоторые уехали, чтобы распорядиться добычей, как ты, – крикнул Шеф на ухо Бранду. – Другие отослали деньги или держат их у себя и остались здесь. Многие купили землю. Теперь они защищают собственную страну.

Волынки одновременно смолкли, и Бранд понял, что его окружило кольцо воинов. Он смотрел по сторонам, подсчитывал, рассчитывал.

• Предыдущая
• 69/103
• Следующая