Ястреб и голубка - Хенли Вирджиния - Страница 30

• Предыдущая
• 30/85
• Следующая

Перед уходом из Эссеке-Хауса все они надели маски, чтобы не быть узнанными. Искусно изготовленные маски изображали различных животных и были украшены мехом, перьями и блестками. Дороти выбрала для себя маску кошки, Пенелопа предпочла пеструю бабочку, а Робин взял две парные маски — для себя и для Сабби.

— Лис и лисичка, — пояснил он шутливо, — потому что мы оба рыжие.

Сабби сразу же подружилась с Пенелопой Рич. Это была красивая молодая женщина с золотистыми волосами и роскошной фигурой; живой ум и острый язычок делали ее особенно привлекательной с точки зрения Сабби. Пенелопа была замужем, и считалось, что брак ее весьма удачен, но сама она смирилась с тем, что счастья в этом браке ей не видать, ибо по-настоящему она любила только Чарльза Блаунта, с которым дружил ее брат. Их роман продолжался несколько лет, но сейчас, будучи командиром кавалерийского полка, он воевал в Голландии. Она умоляла Эссекса, чтобы он сообщал ей все новости о своем друге, но брат почти ничего не рассказывал ей и делал все, чтобы она и думать забыла о возлюбленном. Она знала, что голландцы ведут кровопролитную войну с Испанией и что война эта шла с переменным успехом.

Для Сабби не было секретом, что королева не пожелала принять ко двору сестер Эссекса.

— Да она вовсе не нас ненавидит, — объяснила Пенелопа удивленной Сабби. — Дело в нашей матери, Петиции. Королева никогда не простит, что она вышла замуж за Лестера.

Видите ли, они кузины — Бесс и наша мать.

Елизавете достался трон, а Петиции — красота и негласный муж королевы. По моему разумению, дележ был справедливым. — Она подмигнула собеседнице.

Сабби чувствовала, что у нее появилась сильная союзница в необъявленной войне против королевы и что с Пенелопой можно говорить откровенно.

— Может быть, именно поэтому она сделала милорда Эссекса своим фаворитом. Если Летиция забрала себе мужчину, к которому королева питала самую сильную привязанность, то, ради того чтобы отыграться, Бесс пытается прибрать к рукам сына Летиции, то есть человека, который дороже всех для вашей матери.

— Господи прости, я думаю, что вы попали в самую точку, — согласилась Пенелопа и заговорила уже тише:

— Говоря по чести, я понять не могу, что такого нашла матушка в этом Дадли. Он всегда был ненасытным прелюбодеем и предлагал каждой женщине, состоявшей при дворе, по три сотни франков за то, чтобы она легла с ним в постель. По-моему, женщин привлекало к нему именно то, что королева считала его своей собственностью. И моя мать вышла за него исключительно ей назло.

К ним присоединился Эссекс и сразу возразил:

— Она вышла за него ради богатства и власти. Любовь тут ни при чем.

Сабби и Пенелопа получили от часов, проведенных вместе, такое удовольствие, что решили снова встретиться на следующей неделе; согласились они и на том, что как-нибудь вечером надо будет, забавы ради, побывать у гадалки или у астролога.

У Пенелопы была своя великолепная карета, и она предложила отвезти Дороти домой.

Сабби не оставалось ничего другого, как вернуться во дворец в карете Эссекса. Во время поездки по лондонским улицам они оставались в масках, что, по мнению Сабби, никого не могло ввести в заблуждение: гербы графа на дверцах кареты и роскошные ливреи кучера и лакеев на запятках достаточно красноречиво свидетельствовали о том, кого везет этот экипаж.

Когда Робин приказал кучеру доставить их в Эссекс-Хаус, Сабби запротестовала:

— Милорд, это невозможно! Я отсутствовала почти целый день. Леди Эшфорд… ей будет чрезвычайно трудно без меня обойтись.

— Но, прелесть моя, мне тоже чрезвычайно трудно без вас обойтись.

С этими словами он взял руку Сабби и прижал ее ладонь к своему красноречиво выпятившемуся знаку мужского достоинства. Она вспыхнула от негодования, отпрянула и, сняв маску, прямо взглянула ему в лицо:

— Милорд Эссекс, если вам нужна шлюха, я посоветовала бы вам остановить карету и подобрать какую-нибудь из них на ближайшем углу, но умоляю вас не оскорблять меня.

— Голубушка, я ведь только хотел вам показать, как вы меня возбуждаете… Это не оскорбление, а комплимент.

Он тоже сбросил маску и перебрался на сиденье рядом с ней. Его рука скользнула к ней на талию, и она слегка испугалась, почувствовав, как сильна эта рука. Он наклонился, чтобы отведать вкус ее губ, а она лихорадочно пыталась найти ответ на сотни вопросов, которые роились у нее в уме. Почему он не вызывает в ней никаких чувств? Его поцелуи оставляли ее совершенно равнодушной. Почему? — спрашивала она себя. Он — самый завидный холостяк в Англии; женщины вешаются ему на шею и обмирают от одного его взгляда.

Он хорош собой, у него статная мускулистая фигура, он наверняка преуспел в искусстве любви, но все это было ей безразлично и, более того, просто противно. С глубочайшим отвращением она почувствовала, как поползла по ее ноге дерзкая рука, задирая вверх подол юбки.

Она плотно сжала колени и закатила кавалеру звонкую пощечину.

— Сейчас же остановите карету, сэр, я сама найду дорогу в Гринвич.

Он нехотя снял руку с ее колена, но при этом прихватил одну из ее подвязок. Он засмеялся, пытаясь восстановить доброе согласие:

— Милочка, это была просто шутка. Я это сделал на спор, только и всего. У нас сейчас повальное увлечение — завладеть подвязкой дамы.

— На спор? С кем же вы спорили?

Он беспомощно пожал плечами.

— С Девонпортом… Я прощен? — умильно попросил он.

Негодование просто душило ее, и она не удержалась от язвительного замечания:

— Похоже, что всей жизнью мужчины управляет вожделение, а вожделение у них вызывают только власть и плоть!

Он не стал обижаться, и она заставила себя утихомириться. Ей еще повезло, что он завладел только ее подвязкой. Окажись она чуть более покладистой, он «завладел» бы ею самой там, в карете. В этом сомневаться не приходилось.

В конце концов Дрейк и Хокхерст получили аудиенцию у Сесила, лорда Берли. Дрейк уже повидался с Уолсингэмом и рассказал ему о кораблях, которые строятся по приказу Филиппа Испанского. Эти сведения совпадали с донесениями шпионов Уолсингэма, и он заверил Дрейка, что доложит обо всем королеве. И Дрейк и Хокхерст знали: если и есть на земле человек, к чьим советам она прислушивается, то этот человек — Сесил. Он доказал ей свою преданность еще в те годы, когда она была принцессой Елизаветой, а на троне сидел ее болезненный брат Эдуард. Коварный герцог Нортемберленд прислал принцессе Елизавете в Хэтфилд сообщение: «Вашему Высочеству необходимо прибыть со всей поспешностью, ибо король тяжело болен». Курьер, однако, имел при себе еще одно послание, тщательно спрятанное у него на груди.

Это письмо было от Сесила, и Елизавета знала, что не забудет этого послания, пока жива.

«Король умер. Нортемберленд замышляет возвести на трон Джен Грей с ее сыном Гилдфордом и намерен схватить вас и вашу сестру.

Прибыть по его вызову значит отдаться в его руки».

Елизавета, которой с малых лет доводилось становиться жертвой людского вероломства, сумела тогда избежать опасности, сказавшись больной. Она была уверена, что сможет положиться на Сесила, даже если все остальные от нее отступятся.

На этот раз инициативу взял на себя Хокхерст.

— Милорд Берли, я собственными глазами видел, как строятся корабли в гавани Кадиса.

Дрейк тут же подхватил:

— Я возьму небольшую эскадру и уничтожу эту армаду, так что она не успеет даже отплыть из Кадиса.

— Милорд, ее величество прислушается к вашим словам, — настойчиво напомнил Хокхерст.

Сесил поднял руку и засмеялся.

— Вы правы в том, что королева полагается на мою преданность. Но, господа, вы пребываете в заблуждении, если думаете, что она поступит по моему совету. Она все вежливо выслушает, а потом предпримет то, что сама сочтет нужным. Мне придется настаивать, умолять, льстить, убеждать, уговаривать и подстрекать, чтобы она хоть на дюйм отступила от уже принятого ею решения. Прямое нападение на Испанию — дело нешуточное.

• Предыдущая
• 30/85
• Следующая