Первый человек в Риме - Маккалоу Колин - Страница 165

• Предыдущая
• 165/235
• Следующая

В планы Суллы не входило успокаивать Катула Цезаря, усыплять его страхи и подозрения. Наоборот, целью Суллы было поддерживать их. И таким образом получить психологическую власть над ним, которую, когда — и если — будет необходимо, он сможет продемонстрировать. А тем временем Сулла вменил себе в обязанность познакомиться со всеми трибунами и центурионами в армии и со многими рядовыми солдатами. Предоставленный самому себе в деле обучения солдат и строевой муштры, Сулла стал особенным старшим легатом — легатом, которого все знали, которого уважали, которому доверяли.

Когда Сулла думал о том, что от Катула Цезаря придется избавиться, то вовсе не имел намерения убивать или калечить его. Сулла был патрицием и хотел защищать своих собратьев по классу, даже от самих себя. Он не мог чувствовать симпатии к Катулу Цезарю лично. Но людям этого класса он симпатизировал вполне искренне.

Под водительством Бойорикса кимбры продвинулись далеко в глубь чужой территории. Вождь бойев провел оба своих отряда и отряд Геторикса до места слияния Данувия и Эна. Здесь он оставил Геторикса, которому предстояло самому пройти оставшийся путь, не такой уж длинный; кимбры же повернули на юг, вдоль реки Эн. Вскоре они миновали альпийские земли, населенные кельтским племенем бреннов, названных по имени Бренна, первого их вождя. Эти кельты контролировали самый низкий из всех перевалов, ведущих в Италийскую Галлию, однако не смогли помешать Бойориксу и его кимбрам воспользоваться им.

В конце июля кимбры дошли до реки Атес, там, где она сливается с Исарой. От перевала Бренна они направились вниз по течению этой реки. На зеленых альпийских лугах они немного передохнули — в окружении высоких гор, красиво вырисовывающихся на фоне синего, безоблачного неба. Вот здесь-то и обнаружили их разведчики Суллы, которых он разослал заблаговременно.

Хотя Сулла думал, что подготовлен ко всяким случайностям, ему даже и не снилось то, с чем он должен был справиться. Ибо он еще не изучил Катула Цезаря достаточно, чтобы предсказать, как тот будет реагировать, узнав, что кимбры уже в долине реки Атес и вот-вот вторгнутся в Италийскую Галлию.

— Покуда я жив, нога германца не ступит на землю Италии! — воскликнул Катул Цезарь звенящим голосом. — Нога германца не ступит на землю Италии! — повторил он, величественно поднявшись со стула и поглядев поочередно на каждого старшего офицера. — Мы выступаем.

Сулла посмотрел на него удивленно:

— Выступаем? Куда мы выступаем?

— К реке Атес, конечно, — ответил Катул Цезарь, глядя на него как на идиота. — Я погоню германцев обратно через Альпы, пока ранний снег не сделал это невозможным.

— И как далеко мы пойдем? — спросил Сулла.

— Пока их не встретим.

— В такой узкой расщелине, как долина реки Атес?

— Конечно. Мы будем в гораздо лучшем положении, чем германцы. У нас дисциплинированная армия, а они — большая неорганизованная толпа. Это наш лучший шанс.

— Наш лучший шанс там, где будет достаточно места, чтобы развернуться легионам, — сказал Сулла.

— По берегу Атес места более чем достаточно. Там и развернемся! — И Катул Цезарь больше не хотел ничего слышать.

Сулла покинул совет с ощущением, что планы, которые он разработал относительно кимбров, совершенно бесполезны. Он-то рассчитывал подкинуть один из них Катулу Цезарю так, чтобы тот посчитал его своим. И вот теперь Сулла не знал, как действовать дальше. Разве что он сумеет переубедить Катула Цезаря.

Но Катул Цезарь настаивал на своем. Он снял армию с места и погнал ее скорым маршем к верховью Атес — туда, где эта река текла несколькими милями восточнее Бенака, одного из крупнейших альпийских озер, заполняющих долины у подножия италийских Альп. И чем дальше маленькая армия (всего двадцать две тысячи солдат, две тысячи кавалерии и около восьми тысяч вспомогательных сил) продвигалась на север, тем уже и непроходимее становилась долина Атес.

Наконец Катул Цезарь достиг фактории под названием Тридент. Здесь возвышались три огромные горы, три зазубренных ломаных клыка, давшие название месту — «Три Зуба». В этом месте Атес была очень глубока, с быстрым и сильным течением. Эта река сбегала с гор, где снега полностью не таяли никогда и круглый год снабжали ее водой. За Тридентом долина сделалась еще уже. Дорога, проложенная по долине до фактории, заканчивалась там, где вздувшаяся река с ревом несла свои воды под длинным деревянным мостом на каменных столбах.

Проехав вперед со старшими офицерами, Катул Цезарь пустил своего коня пастись.

— Это напоминает мне Фермопилы, — молвил он. — Идеальное место, где можно удерживать германцев, пока они не уступят и не уйдут обратно на север.

— Спартанцы, защищавшие Фермопилы, все погибли, — напомнил Сулла.

Катул Цезарь сердито поднял брови:

— Какое это имеет значение, если германцы будут отброшены?

— Но они вовсе не собираются поворачивать назад, Квинт Лутаций. Повернуть назад в это время года, когда на севере ничего нет, кроме снега, а трава и зерно Италийской Галлии — лишь в нескольких милях южнее? — Сулла энергично покачал головой. — Нам их здесь не остановить.

Другие командиры беспокойно зашевелились. Все они, конечно, заметили, как сильно Сулла нервничал с тех пор, как начался этот переход. Их здравый смысл просто кричал, что действия Катула Цезаря неумны. Сулла и не скрывал от них своего волнения. Если он должен помешать Катулу Цезарю потерять армию, ему потребуется поддержка старших офицеров.

— Мы дадим бой здесь! — сказал Катул Цезарь решительно. Перед его мысленным взором стоял бессмертный Леонид, царь Спарты, защитник Фермопил, с горсточкой героических спартанцев. Разве имеет значение, что тело безвременно умерло, если наградой стала неувядаемая слава?

Кимбры были совсем близко. Продвигаться дальше на север римская армия уже не могла. Она остановилась у Тридента. При этом Катул Цезарь еще настоял на том, чтобы перейти мост всей армией и разбить лагерь по ту сторону реки, в таком узком месте, что лагерь растянулся на целые мили на север и на юг. Каждый легион буквально сидел на плечах другого, с последним легионом — у самого моста.

— Я слишком избалован, — сказал Сулла старшему центуриону легиона, ближайшего к мосту, сильному, спокойному самниту из Атины по имени Гней Петрей. Его легион состоял тоже из самнитов-простолюдинов, и был он вспомогательным.

— Как так? — спросил Гней Петрей, глядя на сверкающую водную гладь со стороны моста. Мост не имел перил, лишь низкий барьер из бревен.

— Я проходил службу только под началом Гая Мария, — объяснил Сулла.

— Поделись удачей, — попросил Гней Петрей. — Я-то надеялся, что у меня будет шанс! — Он фыркнул иронически. — Однако похоже, что не будет у нас такого шанса, Луций Корнелий.

С ними был еще третий человек, командир этого же легиона, военный трибун. Не кто иной, как Марк Эмилий Скавр Младший, сын принцепса Сената — горькое разочарование для своего доблестного отца. Скавр Младший, тоже глядевший на реку, повернулся к старшему центуриону.

— Что ты хочешь этим сказать? — осведомился он.

Гней Петрей снова фыркнул:

— Мы все здесь умрем, трибун.

— Умрем? Все? Почему?

— Гней Петрей хочет сказать, Марк Эмилий, что очередной высокородный тупица поставил всех нас в очередную невозможную ситуацию.

— Ты ошибаешься! — горячо воскликнул молодой Скавр. — Я заметил, что ты, кажется, не понял стратегию Квинта Лутация, когда он объяснял ее нам.

Сулла подмигнул старшему центуриону.

— Тогда объясни нам ее ты, военный трибун! Я весь внимание.

— Ну вот. Германцев — четыреста тысяч, а нас — только двадцать четыре тысячи. Поэтому мы, вероятно, не можем встретить их на открытом месте, — стал объяснять молодой Скавр, ободренный пристальным вниманием этих двух воинов. — Единственная возможность для нас побить их — это зажать противника в таком узком пространстве, в каком только может развернуться наша армия, не шире, и колотить их со всей силой и умением. Когда они поймут, что мы не двинемся с места, тогда они сделают то, что и всегда, — они уйдут.

• Предыдущая
• 165/235
• Следующая