Первый человек в Риме - Маккалоу Колин - Страница 201
- Предыдущая
- 201/235
- Следующая
Марий посмотрел на кучку почтенных сенаторов и твердо произнес:
— Идите домой, пожалуйста! Толпа вас не тронет, но лучше пробираться через Аргилет, даже если вам нужно на Палатин. Путь немного длиннее, но зато безопаснее. А теперь идите! Расходитесь!
Тех, кто был ему еще нужен, он хлопал по плечу. Сулла, Скавр, цензор Метелл Капрарий, Великий Понтифик Агенобарб, Красс Оратор и кузен Красса Сцевола — курульные эдилы. Сулла, заметил Марий с интересом, подошел к Цепиону Младшему и Метеллу Поросенку, что-то пошептал им и подозрительно дружески похлопал их по плечу, когда они уходили. «Я должен знать, что происходит, — подумал Марий, — но это потом. Когда у меня будет время. Если оно у меня когда-нибудь будет, судя по этой заварухе…»
— Итак, сегодня мы видели нечто, чего не видели никогда, — начал он. — Страшно, не правда ли?
— Я не думаю, что они хотели причинить какой-нибудь вред, — сказал Сулла.
— Я тоже, — согласился Марий. — Но все же толпа — это гигантский бык, который не осознает своей силы. — Он дал знак своему старшему писцу. — Найди кого-нибудь, пусть пробежит по Форуму. Мне срочно нужен президент Коллегии ликторов.
— Что ты нам посоветуешь? — спросил Скавр. — Отложить плебейские выборы?
— Нет, следует их провести и с этим покончить, — уверенно ответил Марий. — В данный момент наша толпа-бык — покорное животное. Но кто знает, в какую ярость он может впасть, если голод ужесточится? Давайте не будем ждать, пока нашему быку обмотают сеном рога, чтобы предупредить, что он бодучий. Если мы будем бездействовать, он вонзит свои рога в грудь одного из нас. Я послал за старшим ликтором, потому что, думаю, нашего быка мы обманем завтра. Построим забор, сквозь который он мог бы легко пройти. Я заставлю общественных рабов работать всю ночь, чтобы соорудить баррикаду вокруг колодца комиций и территории между комицией и ступенями Сената. Обыкновенную перегородку, которую мы воздвигаем на Форуме, чтобы отгородить площадку от зрителей во время погребальных игр.
Они знают, как это обычно выглядит, и не посчитают ее свидетельством нашего страха. Затем я поставлю всех ликторов, какие только есть в Риме, внутри баррикады — в малиновых туниках без тог, и никакого оружия, кроме розог. Мы не должны вбить в голову нашего быка опасную идею, будто бы он больше и сильнее нас, — знаете, ведь быки умеют думать! И завтра мы проведем выборы в трибуны — мне все равно, даже если проголосует всего тридцать пять человек. А это значит, что все вы сегодня по дороге домой должны посетить сенаторов, живущих рядом с вами, и предупредить их, чтобы они завтра рано утром пришли проголосовать. Таким образом, у нас будет по крайней мере по одному члену от каждой трибы. Это может быть укороченное голосование, но тем не менее голосование. Понятно всем?
— Понятно, — сказал Скавр.
— Где сегодня был Квинт Лутаций? — спросил Сулла у Скавра.
— Наверное, заболел. Смелостью он не обижен.
Марий посмотрел на цензора Метелла Капрария:
— У тебя, Гай Цецилий, завтра будет самая тяжелая работа. Когда Эквиций объявит себя кандидатом, я должен буду спросить тебя, разрешаешь ли ты ему баллотироваться. Что ты ответишь?
Капрарий ответил сразу:
— Я скажу — «нет», Гай Марий. Человек, который был рабом, и вдруг — народный трибун? Это немыслимо.
— Хорошо. Вот и все, благодарю вас, — заключил Марий. — Идите — и чтобы все наши дрожащие мелкой дрожью коллеги были завтра здесь! Луций Корнелий, останься. Тебе предстоит руководить ликторами, поэтому тебе лучше быть здесь, когда придет их начальник.
На рассвете толпа вернулась на Форум и увидела, что колодец комиций отгорожен простым переносным забором из шестов и веревок. Такой они видели всякий раз, когда Форум становился ареной гладиаторских игр по случаю чьих-то похорон. Ликторы в малиновых туниках с розгами в руках были расставлены на небольшом расстоянии друг от друга с внутренней стороны перегородки по всему периметру. В этом не было ничего необычного. А когда Гай Марий выступил вперед и объяснил, что он не хотел бы, чтобы кого-нибудь по неосторожности задавили, его приветствовали громко, как и накануне. Чего толпа не видела — это группу внутри курии, которую задолго до рассвета поместил туда Сулла. Это были его пятьдесят молодых людей первого класса — все в кирасах и в шлемах, с мечами и кинжалами на поясе, со щитами. Возбужденный Цепион был лишь заместителем начальника, потому что командовал ими сам Сулла:
— Выходим только по моему приказу. Если кто-нибудь двинется раньше — убью.
На ростре все были готовы. В колодце комиций собралось удивительно большое количество регулярных выборщиков и примерно половина Сената. Сенаторы-патриции стояли, как всегда, на ступенях. Среди них был Катул Цезарь, действительно выглядевший больным, так что ему даже принесли кресло. Среди них был и цензор Капрарий, чей плебейский статус позволял ему находиться в комиции, однако он предпочел остаться там, где все могли его видеть.
Когда Сатурнин снова объявил о намерении выставить свою кандидатуру, толпа стала истерически приветствовать его. Ясно, что вчерашнее хождение в толпу с наложением рук совершило чудеса. Как и прежде, остальных кандидатов встретили молчанием. Пока последним не появился Луций Эквиций.
Марий резко повернулся к ступеням Сената и приподнял свою подвижную бровь в немом вопросе к Метеллу Капрарию. Метелл Капрарий энергично покачал головой. Задать вопрос вслух было невозможно, потому что толпа продолжала приветствовать Луция Эквиция. Она кричала так, словно не собиралась останавливаться никогда.
Затрубили в трубы, Марий выступил вперед, наступила тишина.
— Этот человек, Луций Эквиций, не может быть выбран народным трибуном! — крикнул Гай Марий как можно громче. — Статус его гражданства до сих пор не определен. Прежде чем Луций Эквиций сможет занять любую общественную должность при Сенате, цензор должен выяснить, каков его статус!
Сатурнин метнулся мимо Мария и встал на самый край ростры:
— Я утверждаю, что никаких нарушений нормы в данном случае нет!
— От имени цензора я объявляю, что нарушение нормы существует! — невозмутимо повторил Марий.
И тогда Сатурнин обратился к толпе.
— Луций Эквиций — такой же римлянин, как любой из вас! — пронзительно закричал он. — Посмотрите на него! Вы только посмотрите на него! Это же вылитый Тиберий Гракх!
Но Луций Эквиций смотрел вниз, в колодец комиций, в то место, которого толпе не было видно. Там сенаторы и сыновья сенаторов, вытаскивая из-под одежды ножи и дубинки, двинулись вперед, словно хотели стащить Луция Эквиция с ростры к себе.
Луций Эквиций, бравый ветеран, прослуживший десять лет в легионах, — во всяком случае, он так говорил, — отпрянул, повернулся к Марию, схватил его за руку:
— Помоги мне!
— Я бы тебе помог — такого бы дал пинка, глупый ты смутьян! — прорычал Марий. — Но с выборами пора заканчивать. Ты не можешь быть выбран. Если ты останешься на ростре, кто-нибудь тебя прирежет. Единственный способ спасти тебя — спрятать в темнице. Тебя не найдут. Посидишь там, пока все не разойдутся.
Два десятка ликторов стояли на ростре, десяток из них были с фасциями — символом консульской власти; они принадлежали консулу Гаю Марию. Консул Гай Марий окружил ими Луция Эквиция, и они повели его в сторону темницы. Толпа расступалась, завидев пучки прутьев с топориком в середине на плече малиновых туник.
«Не верится, — подумал Марий, глядя, как расступается народ-океан. — Они могут так кричать! Они так преклоняются перед человеком, как не преклоняются перед богами! Для них это должно выглядеть так, словно я арестовал человека. Но что они делают? Что они делают всегда, когда видят ликторов с фасциями на плечах, а позади них кого-то в тоге с пурпурной каймой? Они уступают дорогу Величию Рима. Даже ради Луция Эквиция они не посягнут на авторитет фасций и тоги с пурпурной каймой. Это шествует Рим. Что такое Луций Эквиций, в конце концов? Жалкое подобие Тиберия Семпрония Гракха, которого они любили, любили, любили. Это не Луция Эквиция они приветствуют! Они приветствуют память Тиберия Гракха…»
- Предыдущая
- 201/235
- Следующая
