Осенними тропами судьбы (СИ) - Инош Алана - Страница 49

– Добро… Добродан? – заикнулась она, ещё не веря своим глазам.

– Теперь у меня другое имя, – ответил тот. – Зови меня Вук.

Чёрный сапог ступил на пол беседки, от колышущихся складок плаща веяло холодом. Не проснулась в сердце Жданы радость и желание обнять воскресшего из небытия мужа: на неё надвигался кто-то совершенно чужой, лишь отдалённо похожий на Добродана. Сильный, опасный, непроницаемый и безжалостный, он внушал ей лишь скорбный ужас – как покосившееся надгробие на могиле, в которой навеки уснуло всё светлое и доброе, что их когда-то связывало. Бежать было некуда: тёмная фигура с жёлтыми искорками в волчьих глазах загораживала выход из беседки. Рука в чёрной замшевой перчатке с длинным вышитым раструбом поднялась и дотронулась до щеки Жданы, задев серёжку и скользнув по подбородку.

– Время не властно над твоей красотой, – прогудел голос, шедший точно из недр земли, а волчьи глаза замерцали, обводя тяжёлым пристально-нездешним взглядом лицо, грудь и наряд Жданы. – Но у меня мало времени. Мы пришли за князем, Маруша им недовольна… Сейчас иди в свои покои без опаски и жди меня. С тобою мне тоже надобно перемолвиться парой слов.

Порыв ледяного ветра – и тёмное видение с глазами-искорками исчезло, только кусты шелохнулись. Казалось, кошмарный призрак выпил из женщины все силы; пошатнувшись, Ждана ухватилась рукой за столб. Но не было времени для слабости: дети! Спотыкаясь и едва не падая, она бросилась в терем. Леденящая жуть пряталась под навесами крыш, сочилась из тёмных бревенчатых стен, проглядывала в отверстия деревянного резного кружева… Сердце вздрагивало и холодело на каждом шагу.

Внутри царила тишина и спокойствие – никаких следов присутствия жутких посланников Маруши. Уж не померещились ли они ей там, в кустах калины? Радятко и Мал безмятежно спали, и Ждана с облегчением склонилась, погрузив кончики пальцев в их мягкие и тёплые вихры. Откуда-то подуло холодом, и Ждана вздрогнула… Нет, всего лишь неплотно прикрытое окно.

У княжича была отдельная комната. Ждана любила всех своих детей одинаково, не разделяя их по отцам, и хотела бы, чтобы они жили и воспитывались вместе, но Вранокрыл был против. С рождения Яр, кареглазый, темноволосый и хорошенький, как девочка, находился на особом положении – начиная с комнаты и кончая собственным кругом прислуги, но его детская привязанность пока не знала различий «слуга – господин», и к братьям малыш искренне тянулся и бегал за ними «хвостиком». Старший, гордый и суровый Радятко, «телячьи нежности» пресекал, в возне с трёхлетним карапузом не находя ничего интересного, а Мал, обладая более мягким нравом, терпеливо играл с Яром, забавлял его, выстругивал ему из дерева игрушки, таскал на руках и всегда делился угощениями, хотя княжич и так не знал ни в чём отказа. Сейчас наследник сладко спал, не ведая о том, что над домом чёрным пологом Марушиной хмари нависла тень угрозы – не сказочной, а самой настоящей и близкой, перед которой его мать сама чувствовала себя беспомощным младенцем. Поправив сыну одеяло, она пошла в свои покои, расположенные по соседству с комнатами сыновей. Дрожа от необъяснимого озноба, княгиня шарахалась от каждой тени…

Стукнула дверь, ведущая на гульбище[30], пламя свечей дрогнуло и едва не погасло. Ждана обернулась, как ужаленная, чуть не опрокинув на столе подсвечник. В глаза ей смотрела ожившая тьма Маруши – чудовище, укравшее и тело, и, как видно, душу отца троих её детей, человека, ставшего ей добрым мужем, защитником и кормильцем. Отсвет свечного пламени плясал жёлтыми искрами в волчьих зрачках, а некогда родное лицо, без бороды и усов ставшее молодым и незнакомым, не осветилось даже подобием улыбки. Смуглой маской оно вперило в Ждану пристальный взгляд из-под чёрного мехового околыша шапки.

– Князя мы забираем на время. Есть у нас к нему одно нешуточное дело… Тебя с детьми он отдал приказ отвезти в Зимград. Но мой тебе совет: беги из княжества. Грядёт война. Соседи западные, варанги, готовят поход на Воронецкие земли, и не будет во всём княжестве безопасного места для тебя.

От этих слов душа Жданы заледенела. Пришла беда, откуда не ждали… А от взгляда жестоких жёлтых глаз ей стало страшно за Вранокрыла, хоть и не любила она его никогда.

– Но куда я подамся? – пробормотала она.

Зловеще чёрная фигура Добродана или, как теперь его звали, Вука, скользящим шагом обогнула разделявший их стол, и чисто выбритые губы шепнули Ждане почти в самое ухо:

– Ты знаешь, куда. В те места, о которых ты думала всю жизнь.

Ждана отпрянула, уколотая в самое сердце жёлтым кинжалом его взгляда. Белые горы? Странно, что эту мысль подал именно он, но… Он был прав. Она никогда не осмеливалась даже мечтать об этом, но сейчас что-то словно щёлкнуло у неё в голове: да. Эта мысль вспыхнула ревущим пламенем и запалила пожар у неё и в разуме, и в душе, и в сердце. Если у Вранокрыла хватило дерзости похитить её из Белых гор, то у неё достанет решимости туда вернуться. Правдива ли весть о войне или нет – неважно. Что будет с постылым и ненавистным князем – неважно. Ей не нужно от него подачек, и без него она поставит детей на ноги и выведет их в люди. Быть же по сему!…

– Это единственное место, где ты сможешь укрыться и спастись, – кивнул Вук, словно отвечая на её мысли.

Впрочем, без загвоздок не обходилось ни одно дело.

– У меня нет верных людей среди слуг князя, – хрипло проговорила Ждана. – Они преданы только Вранокрылу, никто не будет содействовать мне. Даже возницы мне не найти. Да если я вообще хоть заикнусь об отъезде из княжества, начальник его стражи Милован меня под замок посадит.

– Ну, до рынка-то зимградского княжеский возница тебя доставит, – усмехнулся Вук. – А на рынке смотри в оба. К тебе подойдёт человек с корзиной яиц… Уронит её. Ты поднимешь, а он скажет: «Чем я могу послужить тебе, государыня?» И ты скажешь ему, куда тебе надобно отправиться. Дальше во всём полагайся на этого человека.

– Почему ты мне помогаешь? – спросила Ждана. – Ты ведь…

Она хотела сказать: «Ты ведь – Марушин пёс», – но осеклась. Слова застряли в горле рыбьей костью.

– Не веришь в бескорыстность моих помыслов? – хмыкнул Вук. – Считай, что я делаю это по старой памяти.

Память… Она хранила много хорошего – много совместных лет, зим, вёсен. Рассветов и закатов. Треск огня в печи, поцелуи. Рождение детей.

– Добродан, – тихо промолвила Ждана, умышленно называя бывшего мужа его прежним именем, от которого он отрёкся. – Не желаешь взглянуть на сыновей? Если хочешь, я их позову…

Жёстко сомкнутый рот Вука даже не дрогнул.

– Пускай спят. Им лучше думать, что их отец умер. Он и правда умер. Добродана больше нет, остался только Вук, у которого есть семья… Другая жена и дети.

Грудь Жданы наполнилась горечью. Холодная могильная плита легла на светлый образ голубоглазого богатыря, от которого не осталось ничего, даже имени…

А из комнаты Яра вдруг донёсся плач, и Ждана мгновенно подобралась, как кошка, готовая к прыжку. Голос её ребёнка разом отменил всё: и горечь, и страх, и боль, и тоску, и растерянность. Забыв и о Вуке, и о Маруше, и о Вранокрыле, она бросилась на этот звук. И что предстало её взгляду? Дверь на гульбище была распахнута настежь, Яр сидел в постели и громко плакал, размазывая слёзы кулачками, а над ним склонился обладатель волосатой хари, напугавшей Ждану в беседке. Забавляясь страхом малыша, он двумя когтистыми пальцами дразнил его: