Бездна обещаний - Бергер Номи - Страница 54

• Предыдущая
• 54/105
• Следующая

Но Джеффри схватил ее за руку:

— Тебя нет дома двести дней в году, откуда, черт возьми, мне знать, чем ты там занимаешься и с кем встречаешься?

— Джеффри, ты делаешь мне больно. Отпусти, пожалуйста.

Но вместо этого Джеффри схватил и вторую руку Кирстен, после чего с такой силой завел обе руки за спину жены, что та вскрикнула от боли.

— Временами я думаю, что для меня не было бы большего удовольствия, как переломать твои чудесные ручки, Кирстен. И, может быть, когда-нибудь я так и сделаю — это единственный верный путь заставить тебя сидеть дома. Ты не согласна?

Резко отпустив руки жены, Джеффри бросился вон из комнаты.

Кирстен ощупала кисти рук, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Джеффри опять напугал ее. Насилие, временами пожиравшее Джеффри, меняло его до неузнаваемости. Вспышка была краткой, но она потрясла Кирстен, нарушив шаткое равновесие, установившееся в их отношениях. Сегодня ей стало окончательно ясно, что ее муж — человек с иррациональным, неконтролируемым характером.

Она быстро приняла душ и переоделась в кружевной костюм от Валентино, купленный по случаю неделю назад. В комнату тихо, почти бесшумно вошел Джеффри. Подойдя к сидевшей Кирстен, он положил ей руки на плечи и поцеловал в шею.

— Прости, Кирстен. Я приревновал, прости меня.

Он взял руки Кирстен и покрыл их мягкими, нежными поцелуями.

— Скажи, что простила меня, Кирстен, прошу тебя.

Жалобная настойчивость, звучавшая в голосе Джеффри, обезоруживала.

— Все прошло, Джеффри, я в порядке. Забудем.

Джеффри посмотрел на отражение жены в зеркале над туалетным столиком.

— Ты прекрасна, — вырвалось у него. — Похоже, мне пора готовиться к новому приступу ревности.

— К Эрику? — расхохоталась Кирстен. — Вряд ли.

— Но ты бросаешь меня ради ужина с ним.

— Он пробудет в городе только сегодняшний вечер, забыл? — Кирстен тепло улыбнулась мужу. — Кроме того, у него был такой жалкий голос, когда он звонил на прошлой неделе из Лондона. Мне просто духу не хватило сказать, что не смогу с ним встретиться. Поверь, мне на самом деле жаль, что надо идти на встречу именно сегодня вечером.

В семь часов вечера в «Волдорф-Астории» был назначен официальный прием в честь сенатора-республиканца Барри Голдуотера, борющегося за президентское кресло с исполняющим обязанности президента Линдоном Джонсоном. Именно на этот прием и собирался Джеффри. Но он не знал, что в то же самое время в Сент-Реджис давался обед в честь Роберта Кеннеди, баллотирующегося в сенат США от штата Нью-Йорк. Если бы у Кирстен не была назначена на этот вечер встреча с Эриком, она предпочла бы присутствовать на втором обеде.

Несмотря на противоречивые чувства, овладевшие Кирстен сразу же после убийства Джона Кеннеди, она не отгородилась от внешнего мира. Напротив, Кирстен стала еще больше интересоваться происходящими в стране событиями и, к великому ужасу Джеффри, придерживалась политических взглядов, диаметрально противоположных тем, которых придерживался он и его богатые и влиятельные друзья. И в этом Кирстен ничего не могла с собой поделать: она находила круг общения Джеффри полностью изолированным от реальной жизни.

Вся деятельность этих людей заключалась в благотворительности, которая состояла исключительно из денежных пожертвований: они не затрудняли себя такими понятиями, как сочувствие и реальное участие в настоящем деле. Когда многострадальный закон о гражданских правах был подписан в июле президентом Джонсоном, как личная дань памяти убитому предшественнику, их реакцией на это поистине историческое событие стало отсутствие всякой реакции. Когда же летом разгорелись расовые беспорядки в Рочестере и в Бруклине, они просто не обратили на это внимания. А когда отец Мартин Лютер Кинг стал лауреатом Нобелевской премии мира, они лишь пожали плечами, словно ничего не произошло.

Пребывая в полном неведении о мыслях, роящихся в голове жены, Джеффри чмокнул Кирстен в щеку и поблагодарил Бога за то, что хоть Дирдра будет присутствовать на вечернем приеме. И хотя Джеффри никогда не признавался в этом Кирстен, сам он находил подобные обязанности совершенно идиотскими. Передав жене наилучшие пожелания для Эрика, Джеффри медленно поплелся в свою комнату переодеться в смокинг. Джеффри охватило отчаяние. В последнее время он почти полностью утратил способность заниматься любовью с Кирстен. Теперь уже ничто не срабатывало. Ему были необходимы новые впечатления, способные подстегнуть чувственность.

Джеффри вспомнил о Дирдре, своей холодной и недоступной невестке, и задумался о том, как же она вот уже многие годы решает для себя проблему пола. Есть ли у нее любовник где-нибудь на стороне? А может быть, безупречно правильная Дирдра в действительности скрытая леди Чаттерли? Джеффри рассмеялся, представив себе, как над Дирдрой пыхтит какой-нибудь садовник или чистильщик бассейна, а она в это время позевывает и просматривает светский календарь-справочник, рассчитывая дату очередного званого обеда. И вдруг Джеффри почувствовал, как от эрекции ему стало тесно в брюках.

В укромном ресторане «Каравелла» на Пятьдесят пятой улице Эрик только что закончил рассказывать Кирстен о Клодии. Она больна, страшно больна. Кирстен была поражена. Клодия, о которой говорил Эрик, не имела ничего общего с той полной жизни, остроумной, утонченной женщиной, которую знала Кирстен десять лет назад в Лондоне. А то, что именно она стала объектом неестественной страсти Клодии, делало впечатление от рассказа еще более болезненным.

— С ней кто-нибудь беседовал? — поинтересовалась Кирстен у Эрика, на что тот лишь покачал головой. — А вы с кем-нибудь говорили?

— С несколькими людьми. Но мои беседы бесполезны для Клодии. Помощь нужна ей, а не мне.

— Могу я чем-нибудь помочь?

На предложение Кирстен Эрик ответил благодарным взглядом, но вынужден был вновь отрицательно мотнуть головой.

— Спасибо тебе, солнышко, но боюсь, что в этом деле мы с тобой мало чем отличаемся друг от друга. Клодия заморозила время в 1954 году и настаивает на том, чтобы все оставалось, как тогда.

После услышанного кусок не лез в горло Кирстен. Смотреть же на убитого горем Эрика было просто невыносимо.

Когда Кирстен вернулась домой, ее начал бить озноб и появилась сильная тошнота. Кирстен измерила температуру. Она оказалась нормальной. Значит, не грипп, вероятнее всего, она съела что-то некачественное за ленчем.

Кирстен разделась и забралась в постель, но тошнота не проходила. Минуту спустя Кирстен сидела выпрямившись на кровати и дрожала всем телом. В этом месяце у нее не было регул.

Кирстен бросилась к письменному столу и достала из среднего ящика бледно-голубой пластиковый пакетик с колпачком. Затем она открыла пакетик и, прищурившись, внимательно исследовала колпачок.

На плотной резине просвечивалось шесть крошечных, диаметром не более булавки, отверстий.

Только глубокий голос Джеффри растягивал коротенькое Джефф в длинное Джеффри, и в глазах его читалась почти робость, как только они встречались с глазами Кирстен. Дирдра, приглашенная на первый день рождения своего крестника, сидела во главе стола, пока Кирстен зажигала две голубые свечки на праздничном пироге. Потом все придвинулись поближе и по команде Джеффри: «Ну, все вместе!» — дунули что было сил.

Свечки, затрещав, погасли, и гости захлопали в ладоши.

— Мамочка, а мы будем резать пирог прямо сейчас? — поинтересовалась пятилетняя Мередит.

Глядя на дочь взглядом, полным обожания, Кирстен наклонилась к ней и прошептала так, чтоб слышала только Мередит:

— А ты ничего не забыла?

— Ух ты, правда, забыла.

• Предыдущая
• 54/105
• Следующая