Братья: Кирилл и Мефодий - Воскобойников Валерий Михайлович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/29
• Следующая

Но странное дело — священник не бранил их, он сам распевал с ними, а желающих окроплял уксусом вместо святой воды.

Всадники из свиты Константина хотели было схватить эту компанию, отвести всех к эпарху, но Константин приказал не вмешиваться.

Они уже приближались к площади Константина Великого, когда им встретилась совершенно странная процессия.

Процессия эта запрудила всю улицу, издалека слышалось ее нестройное развеселое песнопение.

Впереди шел придворный шут в одежде самого патриарха. Он гримасничал, нелепо подпрыгивал, и края одежды волочились у него по земле.

Следом за ним брели одиннадцать человек из дворцовой гвардии. Они были одеты в одежды константинопольских епископов: в ризах, шитых золотом. Следом шла толпа из придворной челяди, переодетая в костюмы священников и дьяконов. Их окружали городские пьяницы, а в середине всей группы возвышался возничий Василий. Время от времени он нагибался к человеку в одежде императора, доставал из сумки, висящей у того на поясе, деньги и бросал их в толпу.

На этот раз не выдержал и сам Константин. Он подъехал к толпе ближе.

— Кто дозволил вам гнусный маскарад? — крикнул он ближайшему дворцовому слуге в одежде дьякона. — Прекратите постыдное издевательство над патриархом и императором!

— Кто дозволил, говоришь? — пьяно ухмыльнулся он. — А сам император Михаил и дозволил.

Константин вгляделся: в императорской одежде вышагивал действительно император Михаил. Он был пьян, едва держался на ногах и цеплялся за Василия.

С царем, особенно пьяным, спорить было опасно.

— Всем назад! Обойти площадь по боковым улицам, — скомандовал Константин. Он не хотел, чтобы его спутники видели эту компанию.

— А ведь в середине-то сам царь! — удивленно сказал все-таки один из всадников.

Освобожденные греки, которые умиленно плакали при виде константинопольских стен, были поражены больше всех.

«Что-то произошло страшное, — подумал Константин. — Так просто царь не вышел бы на улицу».

Они отъехали от площади совсем немного, и вдруг Константин услышал.

— Эй, Философ! Повороти-ка коня!

Константин обернулся.

Перед ним стоял возничий Василий.

Теперь он казался совершенно трезвым.

— Я хочу тебя предупредить, — сказал Василий тихо и оглянулся, потом опять быстро заговорил: — К логофету в дом не ходи. Понял?

— Нет.

Василий вздохнул мученически, оттого что приходилось объяснять уже всем известные вещи.

— Я смотрю, ты издалека приехал, не знаешь наших новостей. Логофет твой оказался изменником. Варда приказал его арестовать прямо во дворце, и вчера его казнили. Царица Феодора отправилась в монастырь на поселение. Теперь у нас правит сам царь Михаил и помогает ему Варда.

Он взглянул на ошеломленного Константина, хлопнул его по плечу и засмеялся.

— Вот так-то, Философ! Да ты не бойся, я царю уже сказал: «Логофет сам по себе, а Константин Философ тоже сам по себе. Они даже в разных домах жили». Я ведь теперь в личной охране самого царя.

До Константина дошел не сразу страшный смысл слов Василия.

— Главное — веди себя тихо, — услышал он последний совет Василия. — Логофета твоего нет, а ты ведь пока живой.

Константин приказал своим ехать к эпарху без него, а сам бросился к Фотию.

— Объясни, зачем они убили Феоктиста? — Константин, как был в дорожной пыльной одежде, ходил по рабочей комнате учителя. — Уж я-то знаю, он только и думал, как бы продлить в государстве покой да увеличить казну царя!

Фотий зло усмехнулся.

— Да тем-то он и не подошел Михаилу, что был чересчур серьезен. Дурачился бы вместе с ним, стал бы лучшим другом.

И Фотий рассказал о том, что произошло.

Михаил хотел жениться на Евдокии Ингерине, знатной, но глупой девушке. Феоктист и Феодора запретили ему. Михаил был взбешен. Этим воспользовался Варда.

Люди Варды внезапно окружили во дворце Феоктиста, схватили его и увели в темницу.

Варда тут же объявил во дворце, что он раскрыл измену. Михаил подтвердил это.

Теперь на пути к трону Варде мешала собственная сестра, мать Михаила царица Феодора.

— В монастырь ее! Сегодня же в монастырь! — тотчас распорядился Михаил, когда Варда осторожно заговорил с ним о том, что и она будто бы помогала готовить Феоктисту измену.

— Сначала я испугался за тебя, — продолжал Фотий. — Вдруг Варда решил сослать в монастырь и тебя.

— Я и сам не останусь здесь!

— Лев Математик вчера, как бы нечаянно, заговорил с Вардой о тебе. Варда сразу успокоил его: «Пусть остается в столице. Я знаю, он не замешан в измене».

— Я уеду из Константинополя, — повторил Константин.

На другой день Константин покинул столицу.

Деда царя Михаила тоже звали Михаилом.

Сначала он не был императором, а был обычным страгиотом-солдатом из бедной семьи. Он едва умел читать, но в битвах показал умение и силу, стал опытным военачальником.

В трудный момент он помог укрепиться на престоле Льву Пятому, и тот приблизил Михаила к себе.

Лев Пятый был жесток. Ежедневно в ямы за городом бросали десятки казненных жителей. Недовольные жестокостями стали готовить заговор. Возглавить переворот они предложили Михаилу. Михаил согласился.

23 декабря 820 года, за день до большого праздника — рождества, заговор был раскрыт. Михаил схвачен.

Император приказал немедленно сжечь бывшего друга, неудачливого заговорщика, в бронзовой скульптуре быка на площади.

На площадь привезли уже дрова, но царица попросила мужа отсрочить казнь.

— Даже злейших врагов не убивают во время праздников, — уговаривала она, — это грех.

Император согласился. Он повелел сжечь Михаила наутро после праздника.

Михаила заковали в цепи, увели в дворцовое подземелье.

Вечером за час до праздничной церковной службы друзья Михаила переоделись певчими и проникли в дворцовую церковь. У каждого под одеждой был спрятан кинжал.

Началось торжественное богослужение. Телохранители стояли вдали от царской семьи. И тут неожиданно «певчие» бросились к императору, в одно мгновение закололи его кинжалами. Ошеломленные телохранители в страхе прижимались к стене. Восставшие не теряя времени кинулись в подземелье, вытащили оттуда закованного в цепи Михаила, привели его в храм и немедленно короновали.

— Мы слушаем твое первое императорское повеление, приказывай! — сказали друзья, падая на колени перед новым царем.

— Снимите с меня цепи, — ответил император.

Это было его первым повелением.

Таких приказов не отдавал еще ни один император в истории.

Лишь девять лет царствовал Михаил. После его смерти в октябре 829 года императором стал сын Михаила Феофил — двадцативосьмилетний образованный человек, воспитанник Иоанна Грамматика. В свободное от войн и государственных дел время Феофил сочинял церковные гимны.

Отец его, воин-стратиот Михаил, вышел из Амория. Там жили бабка и дед Феофила.

Теперь на месте знаменитого города из кирпичных обломков прорастала сорная трава. И не было отважного воина, полуграмотного царя Михаила, не было мудрого Феофила, династию продолжал юный пьяница, капризный и вздорный Михаил Третий.

Говорили, что некоторые отважные монахи взбирались на снежные вершины этой малоазиатской горы.

Лицо им обжигало жестокое солнце, яркий снег ослеплял глаза, но если прикрыть лицо и глаза ладонью, то можно, увидеть в дальней шири Черное море и Босфор с окаймляющими его холмами. А сразу за проливом — главу Софии, всю Пропонтиду можно увидеть с синеющими фракийскими берегами, с ее островами, узкими заливчиками. На востоке лежат под горой зеленые равнины Галатии, Мизии, Вифинии, на юге — серые горные цепи Фригии, а на севере, прямо под горой, плещут, отражают солнце три озера, окруженные рощами. Светлая, сияющая, праздничная гора Олимп.

• Предыдущая
• 14/29
• Следующая