Избранные стихи из всех книг - Киплинг Редьярд Джозеф - Страница 63

Но ведь это только начало!

Даже крикливый Михаил Светлов, с его «Каховкой» или «Гренадой», романтически воспевающий советскую агрессию, искренне оправдывающий ее якобы благими целями… Да, Светлов тоже отдаленно исходит из Киплинга, ну хоть из стихотворения «Несите бремя белых, что бремя королей». Только вместо «бремени белых» (т. е. заботы о народах колоний, понимаемой Киплингом как долг колонизатора) у Светлова «советские люди» столь же альтруистично заботятся об «освобождении» разных чужих стран от «ужасов капитализма» (а при случае — и феодализма):

Я хату покинул, пошел воевать,

Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать…

или и того пуще:

Тревога густеет, растет, и внезапно

Советские трубы затрубят: «На Запад!»,

Советские пули дождутся полета!

Товарищ начальник, откройте ворота!

Ну тут уже получается просто злая пародия на самые что ни есть империалистические киплинговские мотивы…

Особое внимание надо, видимо, обратить на поэтов-ифлийцев (ИФЛИ — или МИФЛИ — Московский институт истории, философии и литературы, из которого вышло множество советских поэтов фронтового поколения). Известно, что в 1940 году по приказу тогдашнего народного комиссара (т. е. министра) обороны К. Ворошилова весь второй курс аспирантуры и многие студенты старших курсов этого института были мобилизованы. Прямо с лекций их увезли на грузовиках и зачислили политруками в армию. Сведения эти получены мной лично от поэта Сергея Наровчатова и от историков И. Паниной и Б. Маркуса, тоже бывших ифлийцев. Более половины из этих студентов и аспирантов одного из лучших тогда в СССР гуманитарных учебных заведений погибли на фронтах Второй мировой войны. После войны институт был уничтожен распоряжением ЦК партии, как «гнездо буржуазного космополитизма» (потому что в составе его студентов и профессоров было немалое количество людей еврейского происхождения, которых советская пропаганда конца сороковых годов именовала не «жидами», а «безродными космополитами»).

Начавшие писать стихи в юности, перед самой войной, многие поэты-ифлийцы были под влиянием того же Киплинга, хотя мало кто из них читал Киплинга в подлиннике. Но все читали Гумилева, Тихонова и стихи студийцев Лозинского, среди которых была Ада Оношкович-Яцына и незаслуженно забытая Аделина Адалис, которая заметно подражала опять же Киплингу.

К поклонникам Киплинга относились ифлийцы Сергей Наровчатов и Павел Коган. Откровенное, мальчишески восторженное подражание Киплингу видно за версту в «Бригантине» Когана. Это стихотворение кажется почти слепленным из строчек Киплинга. Кстати, не будет преувеличением сказать, что немалая часть «бардов», появившихся в шестидесятые годы, так или иначе, обязана своим происхождением именно этому стишку.

Ну а если глубже — так и вообще многие «барды» оказываются в некотором смысле «литературными внуками» Киплинга. Прежде всего повлиял он на Александра Галича. Ну, вот хотя бы — первое, что вспоминается — «Поколение обреченных» с его особым подходом к солдатской теме.

Но задул сорок первого ветер —

Вот и стали мы взрослыми вдруг,

И вколачивал шкура-ефрейтор

В нас премудрость науки наук…

......................................

Что же вы присмирели, задиры?!

Не такой нам мечтался удел:

Как пойти нас судить дезертиры,

Только пух, так сказать, полетел.

«Отвечай, солдат, как есть, на духу…»

Это стихотворение могло бы вполне оказаться среди «Казарменных баллад». Перекликается с Киплингом и баллада «Ночной дозор» (о марше памятников Сталину по спящей Москве), и, конечно же, «Мы похоронены где-то под Нарвой», и «Еще раз о чёрте». Еще ближе к Киплингу поздний «Марш мародеров» (тут даже название намеренно взято Галичем прямо киплинговское!):

Упали в сон победители, и выставили дозоры,

Но спать и дозорным хочется. А прочее — трын-трава!

И тогда в покоренный город вступаем мы, мародеры,

И мы диктуем условия и предъявляем права!

(Слушайте марш мародеров — скрип сапогов по гравию)

Славьте нас, мародеров, и веселую нашу армию…

О балладе «Королева материка» Галич говорил, что без влияния Киплинга он бы ее не написал… Вот начало этой баллады:

Когда затихает к утру пурга.

И тайга сопит как сурок,

И еще до подъема часа полтора.

А это немалый срок,

И спят зека как в последний раз —

Натянул бушлат — и пока,

И вохровцы спят как в последний раз —

Научились спать у зека…

Или вот еще оттуда:

А это сумеет любой дурак:

Палить в безоружных всласть,

Но мы-то знаем, какая власть

Была и взаправду власть,

И пускай нам другие дают срока,

Ты нам вечный покой даешь,

Ты, Повелительница зека,

Ваше Величество Белая Вошь,

Королева Материка!

Галич читал Киплинга в подлиннике, говорил мне неоднократно, что к Киплингу он постоянно возвращается.

Но часть русских поэтов, не читавших по-английски, подпадали под влияние Киплинга (да простится мне невольный и корявый каламбур!) через посредство посредственных переводов!

У не владевшего английским Булата Окуджавы появляются строчки:

Не бродяги, не пропойцы

За столом семи морей…

Свою вторую знаменитую книгу Киплинг назвал «Семь морей».

А про стихотворение «Вы слышите, грохочут сапоги» Окуджава говорил, что оно как-то странно слепилось из киплинговской «Пыли».

Да и другие окуджавские стихи о войне заставляют вспомнить Киплинга:

А что я сказал медсестре Марии,

Когда обнимал ее:

А знаешь, ведь офицерские дочки

На нас, на солдат, не глядят…

Кстати, Томми Аткинс, видимо, точно так при случае и сказал своей девчонке…

Можно вспомнить еще и «Простите пехоте»: