Мемуары 1942–1943 - Муссолини Бенито - Страница 16

• Предыдущая
• 16/77
• Следующая

Третий рассказ об Аугусте был предоставлен партийным инспектором, посланным на Сицилию, который сообщил о некоторых моментах операции по «эвакуации»:

Вот еще одно свидетельство, на этот раз полученное от начальника полиции в Катании, который сообщил по телефону: «Можно видеть длинные беспорядочные колонны голодных итальянских солдат, приближающихся к Этне, сеющих повсюду панику и ужас. Гражданское население опасается вспышки грабежей».

Мировая пресса выразила изумление по поводу столь слабого сопротивления, оказанного вражескому десанту. Не забывая о том, что «Таймс» является информационным источником неприятеля, приведем отрывок из одной ее передовицы:

«Армии стран Оси на Сицилии продолжают рассыпаться под ударами союзников. До вторжения казалось естественным ожидать, что итальянские войска, которые сражались со все возрастающим упорством, когда против них велась кампания в Тунисе, удвоят свою решимость, когда дело дойдет до защиты их родной страны. Но этого не произошло[38]. Вероятно, итальянские войска не видят особого смысла в борьбе за сохранение своей страны для последующего господства над ней Германии, возможно также, давняя непопулярность фашизма на Сицилии оказала свое воздействие, и не только на население, но и на настроения солдат гарнизонов, которым суждено было защищать остров[39]. В любом случае сопротивление, оказываемое силами обороны, большей частью было вялым и нерешительным. Американцы сообщали, что «всеобщая готовность капитулировать была особенно сильна на левом фланге союзного наступления, где без особых усилий были взяты в плен тысячи человек, а последующие трудности, с которыми пришлось столкнуться наступающим при дальнейшем продвижении, были обусловлены в большей степени гористым рельефом местности, нежели сопротивлением врага». В том секторе[40], где войска вторжения ударили далеко в глубь острова, была сделана более решительная попытка остановить их, так как они приближались к важным железнодорожным и шоссейным узлам Энны – пересечениям коммуникационных линий всей южной части Сицилии. Однако 21-го числа[41] этот стратегически важный город был оставлен итальянцами и немедленно занят канадцами и американцами; они перешли горную гряду, формирующую хребет острова, и теперь, пройдя еще 40 миль, хотя и по очень сложной местности, они достигнут северного берега.

Некоторые из разгромленных итальянских частей в этом западном и центральном секторах спокойно ожидают, когда их отправят в союзные лагеря военнопленных». Всего лишь неделю спустя военные игры на Сицилии были практически закончены. Среди многих противоречивых мнений существовало одно, которого единодушно придерживались все – офицеры, солдаты и гражданские лица, – а именно: везде, и особенно на равнине Катании, немцы сражались с особенной доблестью.

Военный кризис не мог не сопровождаться кризисом политическим, поражая как верхушку режима, так и всю систему в целом. История – и прежде всего современная история – показала, что падение власти не может быть обусловлено лишь внутренними причинами. Вопросы морали, экономическая депрессия, борьба партий никогда не загоняют власть в безнадежную ситуацию. Эти проблемы затрагивают интересы лишь отдельных слоев, а не всего населения.

Любой режим падет только под грузом поражения. Вторая империя рассыпалась после Седанского сражения; империи Габсбургов, Гогенцоллернов и Романовых пали после поражения в войне 1915–1918 годов; демократическая Третья республика исчезла в 1940 году после перемирия Петена. Итальянская монархия и ее пособники имели, следовательно, одну цель – добиться гибели фашизма через поражение в войне.

За этим заговором стоял король, потому что у него имелись все основания полагать, что победа, доставшаяся в результате поражения фашизма, сделает его более значимым, чем когда-либо. В течение двадцати лет он ожидал подходящей возможности. Монарх дожидался, пока сформируется новое национальное сознание, всеохватывающее чувство, которое в определенный момент воспламенится от одного слова.

С приходом Скорцы партия планировала вновь взять ситуацию в свои руки[42]. Начало у них было хорошим. Главной задачей было вывести королевский дом из двусмысленного положения, в котором он пребывал, а также добиться поддержки церкви. Одновременно с этим необходимо было произвести чистку в рядах партии, провести определенные социальные реформы, проводить периодическую ротацию на политических и военных должностях – все это следовало бы осуществлять в относительно спокойный период, в то время как военные события постоянно прерывали эту работу[43].

Еще до нападения на Сицилию партийный секретарь организовал ряд региональных митингов, на которых должны были выступать самые важные партийные деятели. Хорошо известно, что Гранди отказался от выступления и не поддавался ни на какие уговоры сделать это[44]. Скорца хотел наказать его за «отказ повиноваться», но позднее согласился, что в тот момент не стоило поднимать шум и создавать «дело Гранди». Отступничество Гранди было симптоматично. Тем не менее после выступления Скорцы по радио вечером 18 июля Гранди послал ему телеграмму из Болоньи с поздравлениями по поводу речи, в которой он уловил, как он выразился, «страстность речей великих людей Рисорджименто». Гранди проявил такой же энтузиазм после речи, которую Скорца произнес в Театре Адриано 5 мая. Гранди в своей уставной черной сахарской униформе[45] находился среди высших чинов, сопровождавших Скорцу в Палаццо Венеция, с балкона которого я выступал (в последний раз!) перед жителями Рима.

Гранди казался взволнованным и восклицал: «Какая речь! В ней сам дух нашего рассвета! Мы чувствуем себя заново родившимися!» Большая толпа собралась на площади, чтобы послушать мое краткое выступление; но теплота, с которой меня принимали, была значительно меньше, чем в былые времена; это был – если можно так выразиться – весьма «озабоченный» энтузиазм. После нападения на Сицилию вопрос об организации региональных митингов уже не стоял. В любом случае необходимо было дождаться результата военных операций, по крайней мере их первого этапа. Тем не менее двенадцать ораторов были вызваны в Рим, где они собирались несколько раз в Пьяцца Колонна в кабинете секретаря партии, который однажды попросил меня принять их. Встреча состоялась около 8 часов вечера 16 июля[46]. Кроме секретаря партии присутствовали Фариначчи, де Боно, Джиуриати, Теруцци, Боттаи, Ачербо и де Чикко. Я был не особенно настроен на эту встречу, так как мне не нравились собрания, не подготовленные заранее и не имеющие официальной повестки дня.

Выступали следующие: де Боно, который задал вопрос о ходе операций на Сицилии; Фариначчи, который, чтобы дать каждому возможность высказаться, настоятельно требовал созыва Большого совета как абсолютно необходимого; Боттаи, который сделал акцент на том же вопросе, чтобы, как он сказал, «не заниматься разделением ответственности, а принять ее в целом»; Джиуриати, выступивший с обращением конституционного характера, которое он развернул в подробном письме на следующий день; Скорца в своем выступлении подчеркнул необходимость смены людей в командовании и заменой их его собственными кандидатурами (которые впоследствии проявили наиболее предательские настроения). Все из них, или почти все, настаивали на необходимости созыва Большого совета якобы для того, чтобы дать мне возможность проинформировать членов высшего органа власти об отдельных фактах, которые не могли быть преданы широкой огласке.

• Предыдущая
• 16/77
• Следующая