Мемуары 1942–1943 - Муссолини Бенито - Страница 57

• Предыдущая
• 57/77
• Следующая

– Я тут кое-что принес, – сказал сержант. Он начал стелить постель, а другой карабинер поставил на стол еду.

На следующий день, 29 июля, был день рождения Муссолини, сержант принес ему четыре персика. Муссолини сидел у окна, повернулся и сказал:

– Сержант, вы слишком любезны. Надеюсь, что это не означает, что население начнет испытывать нехватку фруктов?

– Нет-нет, – проговорил сержант.

– Вот и хорошо, – сказал Муссолини, – я съем их сегодня и завтра. Спасибо.

На третий день Муссолини не говорил ни с кем, потому что подполковник карабинеров, который неожиданно прибыл с материка, отдал строгий приказ, чтобы с пленником никто не вступал в разговоры. К Муссолини приходили только два карабинера, в обязанность которых входило убирать его комнату и готовить еду. По этому вопросу сержант обратился к коменданту Вассалло, полицейскому комиссару Понцы, чтобы узнать о запасах, необходимых для содержания пленника, и чтобы компенсировать свои затраты. Комиссар выставил бедного унтера, сказав, что если у Муссолини «есть деньги», он может есть все, что пожелает, но что он лично не будет «изыскивать» ни лиры, потому что ему таких полномочий никто не давал.

Распорядок дня Муссолини на Понце был следующим. Он вставал в 7.30 и завтракал молоком и яйцами. В полдень у него был ланч, который состоял из салата из помидоров, яйца, небольшого количества хлеба и фруктов. Как только темнело, он ложился в постель. За десять дней, которые он провел на Понце, двое карабинеров ни разу не разжигали огня, чтобы приготовить ему что-нибудь горячее.

На четвертый день у него вновь появился сержант, поскольку его официально назначили наблюдать за Муссолини, и они обменялись несколькими словами о высших партийных чинах прежнего режима. Причиной разговора стал кран в рукомойнике в комнате Муссолини. Муссолини спросил:

– Сержант, почему в этом кране никогда нет воды? Я потратил приличную сумму на строительство водопровода на Понце.

– Ваше превосходительство, – ответил сержант, – Вы, конечно, потратили большую сумму, только вода из источника все еще вытекает в море.

– Это правда, сержант?

– Да, Ваше превосходительство.

– Ох уж эти префекты! – воскликнул Муссолини.

– Да и федеральные секретари хороши! – добавил сержант[267].

– Почему же? Расскажите мне, сержант.

Сержант, подбадриваемый любопытством Муссолини, начал рассказывать некоторые эпизоды из своей жизни карабинера и поведал, что его направили на Понцу в наказание за то, что он обвинил федерального секретаря Литтотти в хищении зерна из государственных запасов.

На пятый день, 1 августа, в маленькой гавани на Понце появился баркас «Мария Паче», принадлежавший рыбаку Тотонно (после прибытия Муссолини гражданская связь между островом и материком была прекращена). Помимо шести коров, предназначенных для питания островитян, и восьми детективов, зеленых от морской болезни, помощники Тотонно принесли два сундука, небольшую корзину с фруктами и посылку для пленника. Наконец-то Муссолини смог переодеться, на нем все еще была та самая одежда, в которой его арестовали. Он быстро переоделся и появился у окна в белом костюме. Через несколько минут, однако, он вышел, раздетый до пояса и в своей характерной спортивной кепке. Но вот он снова исчез и вновь появился – снова в белом; опять исчез – и снова появился в рубашке с короткими рукавами.

Когда он открывал посылку, сержант стоял рядом. В ней находилось три письма: одно от его жены, одно от Эдды и одно, в которое были вложены деньги. Муссолини прежде всего прочитал письмо жены, в котором была фотография его сына Бруно. Затем он развернул письмо дочери: в нем также находилась фотография, на этот раз его деда. Он быстро пробежал глазами письмо и с раздражением швырнул вместе с фотографией под кровать.

2 августа у Муссолини начался приступ старой болезни. Приступ был настолько серьезный, что охранники стали опасаться за его жизнь. Немедленно послали за доктором по имени Сильверио Мартинелли, который, едва приблизившись к его постели, сказал:

– Ваше превосходительство, я в курсе вашей болезни; я принес Вам вот это лекарство. Это единственное, что может снять боли. Больше я ничего не могу сделать, потому что Вас необходимо оперировать.

– Все в Италии в курсе моей болезни, – сказал Муссолини подчеркнуто презрительно. – Давайте же лекарство!» Доктор налил в стакан беловатую жидкость и протянул его Муссолини, который воскликнул: «Доктор, этого слишком мало! Пожалуйста, дайте двойную дозу. У меня уже возникло привыкание к этому препарату».

Он выпил лекарство и после небольшой паузы поведал доктору историю своей болезни, заключив свой рассказ словами: «Вы видите, каковы физические страдания дуче!»

На следующий день ему стало легче и его настроение улучшилось. Он дважды купался на пляже на Фронтоне, отправившись туда на лодке Луиджи Паризи в сопровождении подполковника карабинеров и двух капралов. Позднее он совершил поездку в «Грот змеи», остановившись взглянуть на римские развалины – небольшой амфитеатр и резервуар; но чтобы не вызывать любопытства островитян и, кроме того, чтобы не задействовать слишком большой эскорт карабинеров и детективов, он, как правило, предпочитал сидеть дома – до дня своего отъезда на остров Ла-Маддалены. Он читал «Жизнь Иисуса Христа»[268] отца Риччиотти и переводил стихи Кардуччи на немецкий.

4 августа, ближе к вечеру, Муссолини написал приходскому священнику Понцы письмо следующего содержания:

Роберти позже увидел книгу Риччиотти в трясущихся руках приходского священника (который был глубоко взволнован, поскольку новость о том, что Муссолини подарил ему книгу, уже дошла до материка, и он боялся репрессий). Многие отрывки в книге были отмечены образованным читателем, и эти замечания отражают два разных состояния, в которых пребывал Муссолини, читая «Жизнь Христа», а также показывают попытку провести чудовищную параллель между собой и нашим Спасителем.

Муссолини начал читать произведение, когда он еще был главой правительства. Больше всего его интересовали отрывки, касающиеся традиций и привычек евреев во времена Христа. Линии и стрелки, сделанные красным карандашом, – прямые, сильные, и не трудно понять, что им руководили антисемитские чувства и, как следствие, расистская политика.

Легко определить вторую часть книги – ту, которую он читал на Понце. Подчеркивания и слова на полях более слабые; они выдают волнение, а отмеченные параграфы касаются не жестоких деяний евреев, а главным образом ареста Иисуса. Действительно, когда Муссолини читает, что старики евреи, чтобы уничтожить Иисуса, описали его как обычного подстрекателя, он отмечает на полях: «Слишком правдиво», имея в виду, что сам является жертвой клеветы. Затем идет сцена ареста Спасителя, где Риччиотти пишет: «Господа вели, как обычного преступника», и Муссолини стрелкой выделяет последнее слово. Далее: «Иисус оставил Гефсиманию, окруженный лишь стражниками; ни одного друга не было рядом». Здесь слова «стражники» и «друга» он помечает единым словом: «Точно». Муссолини нашел яркого предшественника событий своей жизни.

• Предыдущая
• 57/77
• Следующая