Гнилое яблочко - Бернс Т. Р. - Страница 27

• Предыдущая
• 27/45
• Следующая

Мы до сих пор не можем взять в толк, как мистеру Громеру это удалось. Как он узнал, что написано у Лимона в поддельном письме – или что все хулиганы были на вершине, пока мы ждали у подножия? Еще непонятнее, откуда он взял скутер из серии «Килтер 9000» с коляской, который мы сами выдумали и который в итоге достался Джиллиан – длинные ноги помогли ей обогнать всех одноклассников, – и как он смог в считаные минуты доставить его на вершину. Может быть, у него есть целая секретная армия хулиганов, которая следовала за нами по пятам? Может, она есть у Анники? Но даже если так – как мы их не заметили? А если они спрятались, как их не выкурил дым от костров, разведенных Лимоном? Все эти вопросы позволили нам прийти к одному-единственному выводу: мистеру Иксту подходит его прозвище.

Прошла неделя, а я все еще бьюсь над этими вопросами. Я как раз в процессе, когда Лимон распахивает дверь и вваливается в комнату.

– С Днем благодарения!

Я перестаю делать вид, что читаю комикс, и сажусь на кровати.

– Сегодня День благодарения?

– Ага. – Он подходит к кладовке.

Я хватаю со стола планшет и открываю календарь. В суматохе я перестал следить за временем, но Лимон прав. Я очень люблю фарш, который мама делает только на День благодарения, так что я давно запомнил, что этот праздник выпадает на четвертый четверг ноября. А это как раз сегодня.

– До обеда еще час, – говорит Лимон. – Времени не так уж много, но достаточно.

Он протягивает мне флисовую кофту и ставит рядом с кроватью мои кроссовки.

– Достаточно для чего? – спрашиваю я.

Он расправляет плечи, кладет руки в карманы куртки… и улыбается. Не своей обычной улыбкой, которая заключается в том, что один угол рта становится чуть выше второго. Я впервые вижу, как оба уголка губ у Лимона приподнимаются. Я даже не думал, что он так умеет.

Это так приятно видеть, что я надеваю кофту, кроссовки и следую за ним, даже не спрашивая, куда и зачем мы идем. Его улыбка становится все шире, и когда мы прячемся за кустом возле входа в учебный корпус, завидев двух Добрых Самаритян, я не придаю этому особого значения. Как и тому, что Лимон открывает дверь серебряной карточкой, которая есть только у учителей и персонала. И тому, что он ведет меня по темной узкой лестнице, по которой я ни разу не спускался, потом через светлый просторный туннель, который напоминает мне больничный коридор, и подводит к стальной двери без таблички.

Только когда он глубоко вздыхает и говорит: «Надеюсь, это сработает», я чувствую, что рыбные палочки, которые я ел на завтрак, начинают шевелиться у меня в животе.

– Лимон, – шепчу я, оглядывая коридор, – где мы? Что мы…

Он поднимает руку. Кивает на светящуюся серебряную пластину справа от двери. Снимает рюкзак и осторожно извлекает оттуда маленький пластиковый пакет. В пакете лежит сверкающая серебристая перчатка.

– Это Анники. – Я знаю это, поскольку Аннику в этих перчатках невозможно не заметить: солнечный свет отражается от блесток и ослепляет всех прохожих. – Где ты… Как ты…

– Стащил с ее подноса сегодня за завтраком. Это было даже слишком просто. От директора школы для хулиганов ожидаешь большей осторожности.

Он проводит рукой по пакету, и тот с щелчком открывается. Затем, стараясь не касаться материала, выворачивает наизнанку перчатку вместе с пакетом. Держит перчатку ладонью вверх – осторожно, как будто это тарелка спагетти, а он официант, – и другой рукой вставляет карточку в щель над светящейся панелью.

«Здравствуйте, Анника Килтер».

Передо мной загораются буквы.

– Ты и ее карточку тоже взял? – спрашиваю я.

– Это было посложнее. Пришлось спрятаться под преподавательский стол и порыться у нее в сумочке.

Я одновременно восхищен и потрясен. Красть вещи у учителей – одно дело, это даже поощряется. Но у Анники? Не зашел ли Лимон слишком далеко?

«Пожалуйста, ваши отпечатки пальцев для идентификации».

Лимон изгибает руку, и перчатка становится почти стоймя. Он приближает ее к панели. Я, затаив дыхание, еще раз оглядываю коридор.

– Готово, – говорит Лимон, когда раздается писк. – Мы внутри.

Стальная дверь жужжит и отъезжает в сторону.

– Внутри чего? – спрашиваю я.

Эта комната похожа на аппаратную. Здесь стоят компьютеры и серверы. Радиоприемники. Еще какая-то электроника, которую я не опознаю. Когда мы заходим, я вижу, что три стены заняты экранами. Электронная карта Америки с подписью «Территория хулиганства», усыпанная серебряными и черными пометками, занимает четвертую стену. Посреди комнаты располагается длинный прозрачный стол, к нему придвинуты прозрачные стулья с высокими спинками. Перед каждым стулом стоит серебристый ноутбук, а в центре стола возвышается сверкающая скульптура – буквы «АК».

– Я не знаю, – говорит Лимон. – Ну, точно не знаю.

– Зачем тогда мы сюда пришли?

Он делает шаг вперед и поворачивается ко мне лицом.

– Когда я на днях был в Кладовой, – говорит он, – я подслушал разговор Уайетта и Самары. Уайетт сказал, что ему не терпится поговорить со своим братом и поздравить его с днем рождения. Самара была рада за него и сказала, что, хотя K-mail – отличная и очень эффективная штука, ничто не сравнится с настоящим живым общением.

Он замолкает.

– И? – спрашиваю я.

– И… – Он отступает назад, и уголки его рта поднимаются еще выше. – Вуаля!

Он отодвигает в сторону статуэтку с буквами «АК». За ней стоит еще один предмет.

И он мне знаком.

– Это… – Я делаю шаг, потом другой. – Это похоже на…

– На телефон? На настоящий телефон с двенадцатью кнопками, по которому можно звонить на настоящие номера? – Лимон кивает. – Ага.

Я смотрю на него.

– Как ты все это нашел?

– Я следил за Уайеттом. Все время. Сначала я думал, что учителям разрешается иметь собственные мобильники, и тогда я дождался бы, пока Уайетт позвонит брату, и стащил бы у него телефон. Но он не стал звонить по мобильному. Он пришел сюда – поздно вечером, когда вокруг больше никого не было. Я прокрался следом и следил за ним до самой этой комнаты. Дверь закрылась, прежде чем я успел проскользнуть внутрь, но я слышал, как он говорит и смеется. Это был не очень долгий разговор, но это определенно был разговор.

Я перевожу взгляд с Лимона на телефон.

– И ты привел меня сюда, потому что…

– Потому что со мной отказались жить двенадцать хулиганов. – Он опускает глаза и снова поднимает. – А ты не отказался.

Если бы мы не были мальчишками, я бы обнял его прямо сейчас. Но раз уж мы мальчишки, я ограничиваюсь тем, что улыбаюсь в ответ.

– К тому же, – добавляет он, – наша кладовка – это все-таки не Форт-Нокс.[4]

– О чем это ты?

– Если только ты не любишь разговаривать с воображаемыми людьми, тебе незачем забираться туда, чтобы смотреть дрянные фильмы.

Я наливаюсь краской. Пытаюсь придумать другое объяснение, но ничего не выходит.

– Это ерунда, – быстро говорит Лимон. – Но ты скучаешь по родителям, так? И названивал Марле, чтобы она сдалась и разрешила тебе им позвонить?

– Возможно, – бормочу я.

– Так вперед. – Он похлопывает по телефону. – Небольшой подарок от меня на День благодарения. Потому что я благодарен тебе за то, что ты мой сосед.

Я не знаю, что сказать. Мне стыдно, что он знает про мои звонки на горячую линию для горячих голов – пусть и не догадывается об их причине, – но я очень растроган тем, что он во все это ввязался, просто чтобы сделать мне приятное. Так что, хотя часть меня хочет отказаться от подарка – и опровергнуть догадки Лимона, – другая часть по-прежнему хочет его обнять.

Это же настоящий телефон. Стоит мне нажать одиннадцать кнопок, и я услышу голоса родителей впервые за шесть недель.

Так что я говорю:

– Спасибо.

– Не за что.

Он смотрит на часы. Хлопает в ладоши.

– Пора бежать.

– Что? Куда?

– Анника, возможно, уже обнаружила пропажу. Она наверняка будет искать свои вещи, так что я ее отвлеку.

• Предыдущая
• 27/45
• Следующая