Ключ - Тойн Саймон - Страница 43

• Предыдущая
• 43/85
• Следующая

Призрак вспомнил, как лет семь-восемь назад поисковая партия государственной компании пробурила здесь несколько разведочных скважин. Нефть они так и не обнаружили и быстренько перебрались подальше отсюда. Записи должны были сохраниться в архивах, и вряд ли одной компании удастся добиться успеха там, где другая ничего не нашла, — особенно если учесть, что тогда применялась самая передовая техника. Записи сейсмографов отлично показывали, что находится внизу до определенного уровня, а бурить еще глубже невыгодно — слишком дорого обойдется.

Но что заставило задуматься всерьез, так это уровень охраны поселка. Да, находиться в Ираке по-прежнему было опасно. Любая западная компания нуждалась в известной охране — хотя бы для того, чтобы отпугнуть всевозможные партизанские группы, которые похищали сотрудников, запрашивая за них непомерный выкуп. Но здесь безопасность была на слишком уж высоком уровне. По периметру весь поселок был обнесен двумя рядами колючей проволоки, а двойные ворота из стали преграждали единственный вход. По углам квадрата стояли сторожевые вышки с огневыми площадками, а через щели в досках на каждой виднелся пулемет М-60[55] модификации Мк-43 — лучший образец тяжелых американских пулеметов. Имея дальность прицельной стрельбы до тысячи метров и скорострельность шестьсот выстрелов в минуту, они без труда могли поразить любой приближающийся автомобиль, даже бронированный, прежде чем тот успел бы подъехать к воротам. А уж человека могли превратить вообще Бог знает во что. Какой же смысл использовать такое мощное оружие для охраны того, что со стороны кажется всего лишь сухой скважиной? Значит, за этим кроется что-то еще, причем столь ценное, что для его защиты требуется маленькая, но до зубов вооруженная армия.

Призрак ползком подкрался еще ближе. Не забывая, что часовые на вышках поглядывают вниз, сжимая рукояти тяжелых пулеметов, он максимально приблизился к забору, а потом вернулся на свой наблюдательный пункт.

Теперь из поселка стали долетать звуки: позвякивание вращающегося бура, шум кондиционеров, голоса, говорившие на смеси английского и арабского.

Группа людей в белых комбинезонах вышла из главного корпуса и направилась к буровой, где заканчивала работу ночная смена. Сменились и наряды часовых — каждый с интервалом в несколько минут, чтобы поселок не оказался без охраны из-за одновременной смены всех сразу. Все было поставлено толково, профессионально грамотно и вызвало у Призрака еще больше подозрений.

Он продолжал наблюдать, и постепенно ему стал ясен весь механизм жизни в поселке. Скоро взойдет солнце — нужно убираться отсюда, иначе заметят. Призрак уже хотел сменить позицию, как вдруг стук дизельных моторов перекрыл негромкие производственные шумы и из транспортного отсека показались три джипа. Они подъехали к главному корпусу и остановились.

Из корпуса вышли люди, разместились в джипах: в переднем — рабочие в таких же белых комбинезонах, как и буровики, с кирками и лопатами, в заднюю машину сели мужчины в хаки под цвет пустыни — так были одеты часовые на вышках. В их джипе была безбортовая платформа, а на крыше установлен пулемет М-60. Стандартное построение военной колонны: разведчики, которых не жалко, — впереди, охрана — сзади, а в середине — важные особы. На этой-то группе и сосредоточил свое внимание Призрак.

Их было трое: два американца (или англичанина) и один иракец. Одеты вразнобой: частично хаки, частично свободные костюмы песочного цвета, — и под одеждой угадывались тела откормленных людей, которые не утруждали себя физическими нагрузками. У двоих были бороды и длинные волосы, выбивающиеся из-под пропотевших колониальных шлемов. Явно гражданские, причем весьма важные, судя по тому, как они держались и отдавали распоряжения шоферам. Командовал же всеми вроде бы иракец, который показался Призраку знакомым, однако расстояние и борода мешали как следует рассмотреть его лицо. Потом из тени здания выступил еще один человек, и большой кусок головоломки тотчас встал на свое место. Мужчина подошел к руководителю группы, обменялся с ним несколькими словами, посмотрел на часы и махнул часовому на вышке у ворот.

Створки первых стальных ворот разъехались в стороны, и колонна двинулась, но на нейтральной полосе остановилась снова — перед двойным рядом колючей проволоки, — ожидая, пока полностью закроются первые ворота. Лишь после этого отворились вторые ворота, пропуская джипы на грунтовую дорогу, по которой пришел сюда Призрак. Оставшийся в поселке человек наблюдал за тем, как они отъезжают, потом внимательно осмотрел окружающую местность. Взгляд его задержался на том месте, где прятался Призрак, и на мгновение показалось, что два человека смотрят в глаза друг другу, хотя Призрак и знал, что разглядеть его невозможно. Затем Хайд отвернулся и пошел назад. Вскоре он скрылся в блестящем коконе главного корпуса.

Первое, что увидела Лив, когда они свернули на ее улицу, — это мелькающая впереди лента, какой ограждают места происшествий. Порывы ветра с реки оторвали один ее конец, и теперь она извивалась, будто длинная черно-желтая змея. Ски притормозил у бровки тротуара, наехав на «змею», и выключил мотор. В наступившей тишине было слышно, как лента шуршит по днищу машины.

— Мы предполагаем, что это сделал тот же самый тип, который совершил оба убийства, — сказал он. — Хорошо, что тебя тогда здесь не было, да?

Лив ничего не ответила. У нее не осталось сил говорить. Она так отчаянно стремилась домой, чтобы осмыслить все происшедшее, но вот добралась, а здесь все разрушено, все уничтожено.

У нее больше нет дома.

Обшитые деревом и выбеленные стены обуглились, окна заколочены досками, а стекла рассыпались мелкими осколками по всей земле. Лив толкнула дверь и вышла под ледяной ветер. В воздухе до сих пор висел запах пожарища. Ски тоже вышел из машины и встал рядом с ней.

— А что с семьей Да Коста? — спросила Лив, кивнув на треснувшие окна первого этажа.

— С ними все в порядке. Когда это случилось, они были на работе. Пожар начался примерно в три часа пополудни. Дом был обречен. Все перебрались к родственникам, к друзьям — ждут, когда им выплатят страховку.

Еще одна лента протянулась по куску фанеры, прибитому там, где раньше была дверь в квартиру Лив. Эта лента извивалась змеей по забору маленького садика. В свое время Лив и выбрала этот дом в первую очередь ради садика.

Когда она сюда въехала, двор был закован в бетон и заляпан бензином — прежний владелец ездил на мотоцикле. Лив сама взломала весь этот бетон, очистила от него землю и засадила участок местными саженцами деревьев и кустов. После этого все стало выглядеть так, как в те времена, когда в эти края пришли первые поселенцы. Она часто лежала на травке посреди своего маленького сада и смотрела в небо, причем одну стену закрывал от взора густой плющ, а другую — ветви разросшейся вишни. Иногда Лив воображала, будто она лежит в росшем здесь с незапамятных времен лесу, далеко-далеко от всех сует современности.

В квартире у нее тоже было много зелени — память о тех годах детства, когда она жила с отцом, страстным садоводом. Он и познакомил ее с названиями всевозможных растений, когда она только учила алфавит. Отец всегда удивлялся тому, что дочка стала журналисткой, работает в большом городе, живет в каменных джунглях — в душе-то она по-прежнему была привязана к земле. Может, таким путем Лив выражала свой протест, а может, просто вредничала. Как бы то ни было, эта квартира, полная цветов и разнообразных растений, насыщенная запахами земли и свежестью кислорода, была для нее святым местом — ее домом.

И вот кто-то отобрал у нее все это. Лив шагнула вперед, оторвала кусок ленты и через широкую дыру в заборе вошла в погибший сад.

В самой середине были свалены в кучу обломки мебели и обгоревших вещей: треснувший стол, который она унаследовала от отца, корешки сгоревших книг, матрас с приставшей к нему простыней, несколько фотографий в рамочках — они сильно пострадали в дыму, но разобрать изображения было еще можно. Лив наклонилась и подняла одну фотографию. На ней была она сама — сияющая от счастья, в лодке на озере в Центральном парке Нью-Йорка. Рядом сидел Сэмюель. На мгновение Лив охватила страшная злость на него — ведь это он навлек на нее такие беды и бросил одну на всем белом свете, среди обуглившихся обломков прежней жизни. Но она слишком утомилась, чтобы злиться долго. Она вообще настолько обессилела, что готова была лечь и уснуть прямо здесь, в грязи, если бы Ски не заключил ее в грубоватые, но вполне дружеские объятия. Лив всплакнула на его крепком плече, чувствуя себя несчастной и одинокой, вдыхая исходящий от него успокаивающий запах полицейской машины.

• Предыдущая
• 43/85
• Следующая