И нет любви иной… (Путеводная звезда) - Туманова Анастасия - Страница 32

• Предыдущая
• 32/74
• Следующая

– Уйдешь ты или нет? – уже с досадой спросила Настя, встряхивая обеими руками распущенные волосы. – Не то подушку дам, ложись здесь, на полу.

– Ухожу, ухожу. – Митро поднялся, пошёл было к двери, но с порога вернулся. Стоя за спиной Насти, осторожно проговорил:

– Настька, это ведь не он был…

– А кто? – не оборачиваясь, усмехнулась она.

– Ну-у-у… Цыган полон город. Какой-нибудь местный пошутить захотел…

– Ну да. Откуда только этот местный «Глаза бездонные» знает, скажи мне? – спокойно поинтересовалась Настя, и Митро смешался.

– Да мало ли… Слыхал от кого-нибудь… В Москве вдруг сколько-то жил… Всяко быть может…

– Слушай, я в тебя сейчас гитарой брошу. Всю душу вымотал. Иди спать.

– Тьфу! – с сердцем сплюнул Митро и быстро зашагал к двери.

На этот раз он действительно ушёл. Настя расчёсывала волосы, не мигая смотрела на своё отражение, туманное от света свечей, и вздрогнула, когда в дверь тихо постучали.

– Митро, я тебя убью!

– Настя, это я, – раздался смущённый голос. – Я поздно? Ты не одета?

– Ох, господи… – вздохнула Настя, опуская голову на руки. Помолчав, устало ответила: – Ничего, Сергей Александрович. Заходите.

Она сняла с кресла платье и скрылась за ширмой. Когда спустя несколько минут Настя появилась оттуда уже одетой, на ходу заплетая косу, князь сидел у стола, глядя в открытое окно. Увидев Настю, виновато сказал:

– Извини, пожалуйста. Я вижу, ты почти уже легла. Но, видишь ли, я не мог…

– Да нет, Сергей Александрович, это даже хорошо, что вы пришли. – Настя улыбнулась, начала перебирать шпильки, вновь закалывая косу в высокий узел. – Приехала с концерта, думала – умру от усталости, а тут Митро явился и давай голову долбить… Уж не чаяла, как избавиться от него. Только-только ушёл, а с меня весь сон как рукой сняло.

– Чего он хотел?

– А… – без улыбки отмахнулась Настя. – Голову мне морочил всё… Говорит – не Илья это сегодня со мной пел.

– А сама ты как думаешь? – помолчав, спросил князь.

Настя пожала плечами:

– И думать нечего. Илья, конечно. Много ли вы таких теноров слышали? А я его вовсе из тысячи узнаю. А Варька почему, еле допев, вокруг парка куда-то помчалась? И до сих пор у себя в нумере ревёт, никого к себе не подпускает…

Сбежнев молчал. Настя, подойдя к окну, оперлась о подоконник. Раскидистые ветви деревьев пригостиничного парка резали тёмное небо, низкие звёзды мелькали между ветвями. Внизу, над клумбой роз, вились светлячки. Пахло цветами и солью. Негромко гукала какая-то птица.

– Сергей Александрович, как думаете, – нерешительно начала Настя, – очень неприлично будет, если мы с вами сейчас к морю пойдём? Верите ли, я за все эти дни ни разу моря не видала! Приедем в город – сейчас на концерт, потом сразу спать падаешь… А посмотреть хочется.

– Разумеется, идём! – поднялся князь. – Напротив, это замечательно, прогуляться перед сном. Да и народу на набережной нет… Но возьми шаль, может быть ветер.

Настя послушно сняла с подлокотника кресла кружевную накидку. Вместе они вышли из номера.

Набережная была пуста, лишь снизу, от моря, доносился чей-то приглушённый смех: видимо, гуляла парочка. Солёный запах сделался ещё острей, к нему примешался сладкий аромат миртов. Луна ушла, и теперь только звёзды искрились над чуть слышно шумящим, словно дышащим во сне морем.

– У-у, его и не видно… – разочарованно протянула Настя, стоя у парапета и глядя на чёрную массу воды, сливающуюся с небом. – А дышать хорошо, свежо. В Москве сейчас, наверное, такая духота… даже возвращаться не хочется.

– Останемся здесь, – шутливо предложил князь. – Хотя бы до конца сезона. Ты имела бешеный успех у одесситов, тебя будут просто носить на руках.

– Смеетесь? Да Митро кондратий хватит… У него из солисток тогда одна Анютка останется. И вам тут нечего делать, Париж дожидаться не будет.

Руки князя, бережно набрасывающие на плечи Насти шаль, замерли. Настя повернулась, глядя на него в упор, сама, высвободив из пальцев Сбежнева лёгкую ткань, закуталась в неё. Налетевший с моря ветерок растрепал волосы Насти; она, отведя назад вьющиеся пряди, нашла в темноте руку князя, слегка сжала её. Отвернулась.

– Настя… Должен ли я понимать… – начал князь, и Настя закусила губы, услышав его изменившийся голос. – Должен ли я понимать, что ты приняла решение?

– Да, – не поворачиваясь, ответила она.

– И?..

– Простите меня…

Тишина. Настя отпустила руку князя. Сбежнев некоторое время стоял не двигаясь, глядя через плечо Насти на низко мерцающие над морем Плеяды.

– Простите меня. Мне бы ещё раньше вам это сказать надо было. Всё, как девчонка, боялась…

– Я знаю, в чём дело. – Князь не отрывал взгляда от звёздного неба. – Это всё из-за него… Из-за того, что он пел сегодня с тобой. Ты… Настя, боже мой, неужели ты останешься здесь, с ним?

– Ну, господь с вами… У него здесь жена. Наверное, и дети есть.

– Только в этом причина?..

– А вам этого мало? – Настя сильнее стянула на груди шаль.

Сбежнев приблизился, осторожно обнял Настю за плечи. Она, не замечая этого и по-прежнему глядя в черноту моря, продолжала:

– Не в Илье дело, Сергей Александрович. У нас с ним что было – всё прошло, и не вернуть, хоть из кожи вылези, но… Не обижайтесь только на то, что скажу. Знаете, я, когда вы раньше к нам на Живодёрку приезжали, всегда радовалась. Как девчонка шестнадцати лет. Причёсываться бросалась, платье ваше любимое надевала, на плечи шаль, ожерелье жемчужное… Митро даже смеялся надо мной, такое счастье всякий раз меня охватывало! И петь для вас готова была хоть до утра, и годы молодые с вами вспоминать… А этой весной, после того как подумать обещала… не то что-то делаться со мной стало. Вы подъезжаете – а у меня душа болеть начинает. И чем дальше, тем хуже. До того доходило, что уж ждала, когда вы уедете. Вы за порог – а я реветь, до утра успокоиться не могла.

– Отчего же ты мне об этом не говорила?

– А зачем? Что бы я сказала? Сама не понимала, что со мной… А теперь знаю. Не надо было вам снова предложение делать. А мне соглашаться думать. Только хуже вышло. Не люблю я вас, Сергей Александрович, дорогой вы мой, самый лучший, не люблю…

– А его – любишь?

– Не знаю, господи! – с сердцем ответила Настя. – Не знаю… Но вы сами видели, что со мной сделалось, когда я его голос услышала. Один только голос! Будто шести лет не прошло, а ведь думала, что забыла. И знала, что не увидимся и что кончилось всё давно… а едва в обморок не свалилась прямо на сцене. Вот бы позорище было! Так как же я после такого за вас выйду? Вы про меня теперь что хотите думайте, но… не могу я. Ничего из этого хорошего не получится. Чего ради я сама себя насильно замуж выдам? На четвёртом-то десятке? Что мне – княгиней хочется быть, как нашим девкам-малявкам? Или без Парижа жизнь не мила? Нет… И вам от этого хуже только будет. Не спорьте, знаю я.

– Да-а… – Сбежнев неожиданно рассмеялся, и Настя удивлённо обернулась к нему. – Что ж, пусть теперь старый циник Толчанинов попробует доказать мне, что бога нет! Есть. И наказывает он без промедления.

– О чём вы, Сергей Александрович? – испуганно спросила Настя, вглядываясь в его лицо. Он, заметив этот взгляд, грустно улыбнулся:

– Не бойся, Настя, я не схожу с ума. Просто сегодня мне пришлось солгать… поверь, чуть ли не впервые в жизни. И вот… не прошло и двух часов, а возмездие уже грянуло.

Настя молча, пристально смотрела на него. Князь отвёл глаза. Неловко рассмеялся.

– Видишь ли… я сегодня разговаривал с Ильёй.

Настя ахнула. Шёпотом спросила:

– Когда?

– Сразу после того, как ты… как вы спели вместе. Я ведь тоже его узнал. И, как только ты отпела, пошёл на поиски. Мы столкнулись почти у ворот парка, он… он торопился к тебе.

– Ой… – прошептала Настя, закрывая лицо руками.

Князь, глядя в сторону, продолжал:

– Я чувствовал, что нужно его удержать, не пустить к тебе любой ценой. И… и тогда я сказал, что ты выходишь за меня замуж. Что всё решено, что по приезде в Москву мы венчаемся.

• Предыдущая
• 32/74
• Следующая