Этюды о моде и стиле - Васильев Александр Александрович - Страница 89

Подобно Вивьен Ли в «Унесенных ветром», шью викторианский кринолин из полинявшей шторы, которую выменяла на кассету последнего Джеймса Бонда у маркизы Рикель Хабанера. После рождественских каникул моя прислуга, цейлонка Харимата, привезет мне из Вадуца партию браслетов работы дизайнеров из папуасского племени на Соломоновых островах. Хоть кости съеденных путешественников и запрещены к экспорту, эти украшения возбуждают аппетит, особенно если носить их в виде модного пирсинга в носу, в верхней губе или просто в волосах. Подумала и о прическе. Лиловые полосы на оранжевом фоне мне готовят на фирме «Видаль Сассун». Ищу кушак работы афганских партизан, сумку из шкурки уругвайского дикобраза и вышитую малайскую кофточку.

Надеюсь, к Новому году управлюсь.

Не знаю, как вы, мои читательницы, а я решила во Флориду больше не ездить. Всякое бывает, но, чтобы набраться сил, бесповоротно выбираю Испанию. Представляете: идальго, тореро, фламенко, коррида, гаспаччо, паэлья и даже херес (очень пьянящий). Так вот, в Испании, переполненная воспоминаниями о недавно, сравнительно, конечно, прошедшей второй молодости, я решила вникнуть в иберийскую моду. Воланы, горох, гребни и розы в волосах. Небезызвестная вам моя соседка баронесса Шпрутт фон Шмуз одолжила мне кастаньеты, доставшиеся ей от кинозвезды Долорес дель Рио. Готовя себя к новой страсти под аккомпанемент сарсуэлы и хруст жареных креветок, я приземлилась в Гранаде. Горы, заснеженная Сьерра-Невада, сады и фонтаны дворца мавританских халифов — Генералифе… Я в восторге от Альгамбры! Все воображала себя одалиской гарема второго этажа — там прохладнее. От жары в 46 градусов спасалась лишь шляпкой в виде зонтика китайской работы и огромными темными очками. А чтобы освежить бренное тело, завела расписной веер. Все пожилые испанки, даже много старше меня, с ними гуляют, обмахиваются и кокетничают. Вспомнив, как репетировала с Карлом Лагерфельдом ритуал веерного искусства, не ударила лицом в грязь и страстно трясла им, стараясь не сломать приклеенных ногтей. Решила: веер — женская необходимость, теперь ввожу его в моду. В булочную — с веером, в химчистку — с веером, на прогулку вместе с моим пуделем — тоже с веером. Представляю себя то Кармен, то Лаурой, то Дульсинеей, то инфантой (последними двумя, когда не курю моих любимых «Галуаз»). Теперь до заморозков с веером не расстанусь. С его помощью легким движением поправляю съехавший от беготни шиньон, щекочу за ушком баловней-правнуков, использую в виде ширмы, когда подкрашиваю губы. Словом, ни в чем не отстаю от Лагерфельда, а кое в чем даже его опережаю. Например, искуснее маскирую лысеющее темечко.

Час от часу не легче! Знаете, от чего? От сознания того, что мир устроен несправедливо. Только два года разницы в возрасте было у меня с матерью Терезой, а она уже успела отправиться на заслуженный отдых, а я все еще вынуждена зарабатывать на жизнь, стучать на машинке эпохи барона Врангеля и сочинять «Шпилечки» для влюбленных в мой стиль читательниц. Другие женщины были умнее и пронырливее меня. Возьмите хотя бы последний скандал в загадочном султанате Бруней, расположенном (это я на карте подсмотрела) на острове Борнео возле Индонезии: тропики, манго, наверное, растут — ешь не хочу, кожа сама собою увлажняется, и запах бананово-лимонного Сингапура растворяется в морской дали, достойной кисти Айвазовского. Прелесть, да и только! Слово «скандал» с таким райским местечком никак не вяжется, а вот поди погляди! Одна бывшая «Мисс США» (я, впрочем, тоже была «Мисс Катовице» в Польше, только немного раньше) получила вместе с другими отобранными за свою красоту девушками контракт в султанат Бруней. Звали ее Шанном Маркетич (югословенского корня). В августе прошлого года она отправилась из родного Лос-Анджелеса самолетом в этот самый Бруней. Контракт заключался в том, что ей надо было красиво ходить по султанскому дворцу, занимаясь маркетингом и публичными отношениями. Во дворце этом 1778 комнат — так сразу все не обежишь, и жены султана тут и там в креслах сидят. Мисс Маркетич посулили 3000 долларов в день, а вместо этого по прилете забрали паспорт, повели на осмотр к доктору и стали приставать с гнусными предложениями, от которых я сама отказывалась уже лет 45 назад. Целый месяц провела мисс Маркетич в Брунее и вернулась наконец домой. Теперь судится: требует 90 миллионов долларов за нанесенный ей в султанате моральный и, возможно, физический ущерб, а ведь брунейский султан — самый богатый человек в мире. И если он объявлен юридически неприкосновенным лицом (с такими-то деньгами!), то пусть вместо него платит брат, принц Джеффри! Я с нетерпением жду продолжения пикантного многомиллионного дела. Думаю, мисс Маркетич — хороший специалист по маркетингу.

Вот-вот я превращусь в муравья! Я сижу в своей парижской квартире, окна которой выходят в тихий переулок 16-го квартала, и медленно ловлю мух. Нет, не с целью уничтожения их, отныне на мух я смотрю по-новому. Во-первых, в своей последней книге энтомолог Брюно Комби написал, что они, то есть мухи и прочие ранее мною не почитаемые насекомые, — это протеины будущего. Боюсь, не доживу, а как бы хотелось в диетических целях, что ли, поймать ее на лету, чуть обжарить на оливковом масле — и полдник готов! Дешево и сердито. С другой стороны, мошки, в сущности, в душе артисты. Так что теперь я смотрю на них по-новому: изучаю и приглядываюсь. Мне ведь предстоит в них переодеваться. На последнем показе Тьерри Мюглера все звезды — мухи-цокотухи, позолоченные брюхи. Глядя на эти чудесные творенья, я думала: только такой большой любитель и ценитель женской породы, как Тьерри, мог превратить нас в ос, мух и тараканих. Впрочем, осиной талия моя и без того была (несколько килограммов назад), очки «стрекоза» (ничего, что чуть-чуть поцарапанные) остались еще от распродажи коллекции «Куррежа» в 1972 году, колье с пластмассовыми тараканами от «Скиапарелли» подарил второй муж в 1937 году, брошь-стрекозу с дымчатыми топазами я нашла в шкатулке мамы — она носила ее у воротничка в 1903-м. Но платье под муравьиху или пчеломатку?! Такого нет как нет. Попробовала по совету эрцгерцогини Энкахе да Висавуэлла прицепить на голову антенну от старого телевизора — говорят, очень на усики походит. Вышла так на рынок — успех огромный: многие оборачивались. Я же головой не крутила, чтобы не слетела. Когда стану осой или бабочкой-капустницей, разглядывайте меня через лупу — так лучше будет видно мое безупречно моложавое лицо. А вот когда начну питаться гусеницами (если хорошо приготовить, вкуснятина необыкновенная), энергия моя удвоится. Малинку с червяком я уже ела и чувствовала после этого невероятный прилив сил.

Там будет бал — здесь детский праздник. Балов я не пропускаю принципиально. Обожаю маскарады, шарады и тирады. Элтон Джон, чьей горячей поклонницей я являюсь, устроил себе день рождения в костюмах XVIII века. Меня там не было, и я горевала, впрочем, недолго. Радость пришла неожиданно: знаменитый парижский декоратор Марк Этрих устроил вечер-сюрприз в честь дня рождения своей пассии. Таких приглашений я давно не получала — конвертик веленевой бумаги с сургучной печатью, в нем надушенный платочек и записка: «Жду Вас тогда-то и там-то, Мария Антуанетта». Я опешила и полетела выбирать корсет да фижмы. Парик, розы, манжеты с воланами — ангажанты… На все нужно время и деньги. А еще пудра, румяна, мушки, каблуки, шляпка, мантилья. Но я была неотразима. На бал отправилась в машине. На воротах особняка объявленьице: «Просим простить за ночной шум и гам, у нас, мол, «Версальский бал». Изящно покачиваясь на восьмисантиметровых каблучках, поднялась наверх. Каково же было мое удивление, когда там я встретила еще одиннадцать дам, одетых по портретам графини дю Барри! Пудреные лакеи сновали с шампанским «Вдова Клико», кавалеры были напомажены и раздушены (чаще всего «Дольче и Габбана»). Под ногами гуляло стадо овечек — подвыпившие молодые люди и девушки в бараньих завитках от Жан-Шарля де Кастельбажака. На мгновение подумала, что сглупила — надо было прийти в старой афганской дубленке навыворот. Кругом приседали в упрямом менуэте пастухи и пастушки, маркизы и маркизята. Молочницы-крестьянки (все переодетые югославки) подавали сыры и ягоды, когда менуэт сменил неуместный здесь вальс. Мой партнер, князь Потофеску, кружил, наступая своими старинными туфлями с пряжками — эскарпенами на трены. На полу осталось много оборванных кружев. Когда же во втором часу ночи заиграл рок и аббаты с солдатами принялись выделывать незнакомые мне па, я поняла — мой час пробил, а моя карета давно превратилась в тыкву. Такси унесло меня восвояси, оставляя позади млечный след пудры с моего парика.