Выбери любимый жанр

Кремень и кость - Лундберг Евгений - Страница 29

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Ночь еще не была на исходе, когда младший из охотников, по имени Степной Ветер, отбежал в сторону от товарищей, чтобы никто не помешал и не тронул его, сжал голову руками и издал протяжный тоскующий крик. Этот крик напоминал журавлиное курлыканье. Им ли подражал Стенной Ветер? Вряд ли. Но если бы их монотонная перекличка не послышалась ему накануне, может быть, ему бы не пришло в голову так крикнуть. Крикнул, помолчал и запел. Собственно говоря, это не была песня. Он никогда до этого дня не пел, не знал даже, что может петь. Он выкрикивал отдельные слова — те самые, что запечатлелись в его мозгу во время похода. Тоска по дому, утомление и ритм тяжело бьющегося сердца сделали его речь мерною и выразительною. Он пел, закрыв глаза, и останавливался после каждой фразы.

Он рассказывал о том, что у него было когда-то родное племя, теплый очаг, девушка и веселые дни охоты со сверстниками. Но он потерял все это, потому что строгие старцы племени послали его в погоню за охотником, одетым в рысьи меха. Он пришел к горному обрыву, где души погибших в боях и на охотах ухватились за его одежду, держат его за руки и пытаются сбросить с высоты. Он живой и хочет быть с живыми, он от пещерного племени и хочет быть со своим племенем; большие теплые воды существуют только в преданиях, и живым людям не следует их искать…

(примечание к рис.)

Старшие слушали, полузакрыв глаза. Они знали, что такое вдохновение приходит иногда и к юношам и к старикам перед гибелью, в годы жестокого голода, во время боев. И почувствовали, что плач Степного Ветра по потерянному дому требует от них решений.

Юноша примолк и лег на траву на том самом месте, где стоял. Он сказал свое — и о нем уже забыли. Был он снова, как все. Старшие заговорили негромкими голосами. Сильный и напористый голос ворчливо заглушил остальных. Он твердил одно, и то, что он твердил, совпадало как со смыслом песни, так и с тем, что странники каждый про себя передумали за истекшие дни:

— Гор тьма… Надо домой… Гор тьма…

— А Рысьи Меха — как просеянное зерно, — подхватил ясный и веселый голос. — Просыпался в щель между камнями — и нет его.

— А старики?

— Просыпалось зерно — не найти. Зерно одно, гор тьма…

— Не найти, — твердил ворчливый. — Не найти. Никак не найти.

— Хотя бы заря занялась. Пойдем вниз по ручью, что пылил нам в лицо.

— Пусть не пылит больше в лицо, — подтвердил ясный и веселый.

Кто-то подошел к певцу и тронул его за плечо. Певец спал. Несмотря на ночной холод, лицо его и плечи были горячи и влажны от пота.

— Спит, как барсук в норе, — улыбнулся веселый.

— Оставь, пусть спит, подождем зари, — деловито отозвался ворчливый. Он сжался комком и так же деловито, как говорил, уснул. За ним ровно и спокойно задышали остальные. Так был решен возврат к очагам отчей пещеры.

XV. Тревога на Бобровом озере

Лесной Кот не спешил. Он шел невдалеке от обычной дороги, на путая своих следов и лишь по ночам скрываясь на деревьях. Расчет его был ясен. Если старейшины угадали замыслы Рысьих Мехов, гонцу не несдобровать. Они попытаются схватить его либо в пути, либо в самом становище у бобрового озера. В пути же легче скрыться. Каждый день промедлений давал большую уверенность в безопасности.

Показались желтые дюны, ивы с листвою светлою, как поверхность озера, большие темные камни и похожие на звериные норы землянки.

Племя бобров не выставляло часовых. Нападений оно не ожидало. Озеро лежало в стороне от путей, по которым проходили неосевшие еще племена великой равнины. Медвежья пещера была для него как бы заслоном. Своих же людей не устеречь никаким дозором. По воде, куда ни взглянешь — тропа. Поселение раскинулось вдоль берега узкою полосою. От холма к холму едва долетал человеческий голос.

Жители ближайших землянок равнодушно оглядывали пришельца. Беспокойства он им не внушал. Интереса тоже. Идет? Пусть идет.

Лесной Кот осторожно обходил прибрежные камни. Племя бобрового озера считало их священными. Эти камни были когда-то людьми, и придет день — они снова станут людьми. Лесной Кот старался не наступать на них и не задевать их дубиною, Замедлив шаги, он отсчитывал пройденные приметы. Холм, две землянки, остроконечный камень, размытая волнами дюна, еще холм, вторая хижина с очагом, прислоненным к камню, полузанесенному с подветренной стороны песком.

Двое рыболовов упорно раскачивали древнюю иву, ухватившись руками за противоположные ветви. На месте сгиба трескалась и отставала кора. Рыболовы были одного роста, на одно лицо. Все так, как сказал Рысьи Меха.

— Выслушай меня, — обратился Лесной Кот к старшему. — Уста — мои, слова — Рысьих Мехов…

За выложенным плоскою галькою глиняным валом лежали охапки трав и пахучие ивовые прутья. Лесной Кот ожидал обрядностей гостеприимства. Но люди бобрового племени жили просто и сурово. Ему указали удобную яму возле землянки и принесли вяленой рыбы. Затем рыболовы ушли на ловитву.

Поев, гонец уснул. Не раз просыпался, подходил к озеру испить воды, вслушивался в рокот мелких волн и опять засыпал. У землянки копошились две женщины. Прибежали, громко крича, дети, жаловались на какую-то обиду. Гонца никто не стерег, И никто к нему не приближался. Женщинам он внушал отвращение, как чужак, дети его боялись. Лесному Коту казалось, что он уже годы слышит озерный рокот и видит перед собою нагретый закопченный камень чужого очага. Это было тоскливо — думать, что кругом все чужое. Злоба покрывала тоску, как будто не он сам пришел сюда, а его привели насильно пленником. И он плотно смыкал веки, чтобы поскорее заснуть сном пережидающего безвременье зверя.

К ночи рыболовы не возвратились. Мальчуган с обветренной кожей, с выцветшими глазами, опасливо озираясь, дернул пришельца за край одежды и потянул его поближе к очагу, где в сухом песке было умято несколько углублений и где грубо сложенный из ветвей навес опирался на, два неровных камня.

Прошел еще день — рыболовов все не было. Если бы не обильный корм, Лесной Кот подумал бы, что о нем забыли. Наутро его разбудили громкие голоса. Он осторожно выполз из ямы и, готовый к бегству, выглянул поверх холма: мимо землянок знакомою дорогою шел Рысьи Меха с подростком. В родном становище что-то случилось!

Быстрые движения Рысьих Мехов и громкие его слова оживили равнодушных бобров. Он знал всех в становище, и его знали все. Лесной Кот с испуганным видом уставился на сородичей. Что случилось дома?

Он хотел объяснить, что не исполнил поручения Рысьих Мехов, так как не знает, как говорить с племенем, которое рассыпалось по землянкам и не собирается воедино. Рысьи Меха, казалось, был занят только событиями, происшедшими в медвежьей пещере, и забыл о своих замыслах.

— Жаден Старый Крючок. Любит человеческую кровь, — пояснил Рысьи Меха. Лесной Кот слепо следовал за ним, не отставая. Их было трое теперь среди братского, но все же чужого народа. Трое — маленькое племя, а один — ничто. Так чувствовал Лесной Кот, так чувствовал Рысьи Меха и подросток. Вождем этого маленького племени из трех человек был Рысьи Меха. И бобровое племя оказывало ему почет не только как родичу, но и как вождю…

От воды, от рыбы, от покоя тела пришедших из отчей пещеры стали сильнее и полнее. Незаметно для себя переняли они некоторые повадки бобров — их неторопливость и свободу движений. Однако Рысьи Меха не бездействовал.

Он проводил дни то в одном, то в другом рыбачьем стане, участвовал в охотах и подзадоривал бобров, проявляя ловкость и силу.