Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия - Страница 153

• Предыдущая
• 153/166
• Следующая

Александр молча опрокинул рюмку: «Где теперь дом? Раньше был там, где Софья, а ныне… Но надобно возвращаться, Кити ждет его».

- В Рощино поедешь? – поинтересовался Андрей.

Раневский отрицательно качнул головой:

- В Вознесенское. Кити, должно быть, там.

Завадский вздохнул: «О Софье так и не спросил. Пожалуй, упрямей Раневского еще поискать надобно. Даст Бог со временем остынет, одумается».

Александр покинул Париж на следующий день. Спустя три седмицы он был уже в Гродно. Мелькнула мысль повернуть на Москву через Смоленск, но он тотчас отмел ее. «От Рощино до Нежино чуть более полутора сотен верст, слишком близко. Нет-нет. Дальше, как можно дальше. Только в Вознесенское!» До Вознесенского оставалось около десяти дней пути. Теплый май сменился июньской жарой. На третий день миновали Вильну. Псков, Луга, все ближе был Петербург.

Проезжая поворот, ведущий в усадьбу в Прилучном, Раневский придержал жеребца. Совесть требовала убедиться в том, что madame Домбровская благополучно добралась до своей усадьбы, но здравый смысл подсказывал, что его появление в Прилучном будет воспринято, как акт капитуляции, и тогда его отношения с Мари закрутятся в новый виток. Однако ни что не сможет заполнить звенящую стылую пустоту внутри, что образовалась в сердце с момента встречи с Софьей. Не желала более душа ни любви, ни страсти, одного лишь покоя.

После недолгих колебаний, Раневский подстегнул жеребца, оставляя позади узкий проселок, ведущий в усадьбу в Прилучном. Не сдержавшись, за спиной шумной выдохнул Тимофей, затаивший дыхание в момент остановки.

Последние двадцать верст пути пролетели в одно мгновение. Спешившись у ворот, Александр кинул поводья, выбежавшему навстречу сторожу и пошел пешком. Над головой, потревоженные легким ветерком, зашумели вековые липы. Из глубины парка пахнуло ароматом отцветающего чубушника. Поверхность пруда, возмущенная ветром заиграла солнечными бликами, слепя глаза.

- Барин приехал! Барин приехал! – зазвенел у крыльца тонкий мальчишеский голосок казачка.

Кити выглянула в раскрытое окно библиотеки, отложила книгу и, путаясь в подоле платья, устремилась на улицу навстречу брату.

- Саша! – влетела она в раскрытые объятья! – Сашенька! Милый! – целуя колючую щеку, повисла у него на шее. – Приехал! Наконец-то!

Раневский сдавленно охнул, и Катерина отступила на шаг, с тревогой вглядываясь в побледневшее лицо.

- Пустяки, - улыбнулся Александр. – Бог, мой, Кити, расцвела-то как!

Кити смущенно опустила глаза:

- Две седмицы назад Александр Афанасьевич проездом был, сказал, что тебя ждать вскорости надобно. Я и покои твои велела приготовить. Идем, - потянула она его за руку.

Слушая неумолчное щебетание Катерины, Раневский вошел в переднюю. С момента его отъезда из Вознесенского в доме ничего не изменилось, за исключением одного: Софьи более не было в этом доме. Сестра, не выпуская его руки, проводила до хозяйских комнат.

- Господи! Все глазам своим не могу поверить! - гладила она рукав пыльного колета. – Ты отдыхай, Саша, а я пойду об обеде распоряжусь.

В комнате Тимофей уже раскладывал вещи. На кровати лежала свежая рубаха, а на спинке стула висел темно-синий сюртук. «Все, Раневский! Кончилась твоя военная карьера!» - ухмыльнулся Александр, окинув взглядом спальню.

В распахнутое окно ворвался зной июньского дня, наполненный ароматом пионов, жужжанием насекомых, многоголосым птичьим гомоном. Раневский опустился на стул, вытянув ноги, а Тимофей принялся стаскивать с него высокие сапоги. Постучавшись, в двери заглянул лакей, сообщить, что обед будут подавать через час. Сквозняком со стола сдуло небольшой запечатанный конверт.

- Подай, - приказал Раневский, кивнув на конверт.

Только взглянув, на знакомый почерк, Александр не распечатывая швырнул письмо на стол. Словно обожгло в груди, едва он прочел свое имя на конверте, выведенное аккуратным ровным почерком Софьи.

Глава 47

Весь обед Кити просидела над полной тарелкой. Она то принималась теребить салфетку, то перекладывала столовые приборы, украдкой бросая быстрые взгляды на брата. Не верилось, что закончились тревожные дни бесконечного ожидания, что не будет более долгих бессонных ночей, когда искала успокоения в молитве и от всего сердца просила уберечь, вернуть домой. «Сбылось, вернулся, да только неспокойно на душе. Лицом потемнел, взгляд потухший, уставший. Отчего один приехал? Ведь и Софья нашлась, и письмо от нее пришло на прошлой седмице», - покачала головой Катерина.

- От Софи письмо пришло, я его в твоей спальне оставила, - отодвинув тарелку, тихо заметила она.

- Видел, - обронил Раневский, отложив вилку.

- Что пишет? – робко улыбнулась Кити.

- Не читал, - коротко бросил Александр, поднимаясь из-за стола.

- Саша… - попыталась остановить его сестра, ошеломленная резкостью тона, злостью и презрением, что так и сквозили в словах.

- Довольно! Впредь я не желаю более слышать ее имя в этих стенах! - взорвался Раневский.

- Прости, не хотела тебя огорчить, - опустила ресницы Кити.

От обиды перехватило горло, и слезы обожгли глаза: «Чем заслужила-то?»

- Это ты прости меня, - опустилась на хрупкое плечо его ладонь. – Не будем более о том.

Катерина кивнула, не поднимая головы.

- Здесь ничего не переменилось, - улыбнулся Раневский, уводя разговор в сторону, дабы избежать любого упоминания о Софье. – Словно только вчера уехал отсюда.

- Многое переменилось, Саша, - вздохнула Кити, поднявшись со стула. – Не желаешь пройтись?

- Коли ты мне компанию составишь, - предложил сестре руку Раневский.

Прослышав, что барин собрался гулять по парку, у террасы их догнал Тимофей:

- Барин, вот забыли, - протянул он Раневскому трость.

- Не надобно, обойдусь, - нахмурился Александр, поворачиваясь спиной к нему.

Его хромота была уже не так заметна, как два года назад, когда он приехал в Рощино, едва оправившись от ранения, но всякий раз, когда Кити замечала его неровную походку, у нее сжималось сердце при мысли о том, сколько боли довелось ему пережить.

Как же хорошо было в летнем парке. Каким покоем дышало все вокруг. День уже клонился к закату, дневная жара уступала место вечерней прохладе, но солнце все еще, пробиваясь сквозь густые кроны вековых лип, сплетало причудливую мозаику из света и тени на посыпанной мелким гравием аллее. Только в душе по-прежнему клокотала, будто вулкан, ярость, настойчиво требуя выхода.

Раневский молча, подстроился под неторопливый шаг Кити, размышляя о том, как объяснить сестре вспышку гнева в столовой за обедом: «Как рассказать ей обо всем? Как? Когда только при мысли о жене, ярость туманит рассудок, узлом скручивает все внутри, выть хочется от того, что невозможно забыть все, вырвать с корнем из души и сердца!»

Старая липовая аллея оканчивалась небольшим фонтаном. Дойдя до него, Александр присел на мраморный бортик.

- Кити, в моей жизни скоро грядут перемены, - тихо начал он.

Катерина присела подле брата, положив ладонь поверх его руки, покоящейся на нагретом солнцем мраморе.

- О каких переменах ты говоришь, Саша? – спросила чуть слышно.

- Я намереваюсь подать прошение о разводе, - вздохнул Раневский. – Видит Бог, этот брак с самого начала был обречён.

- Ты разыскал Софи? – поинтересовалась она.

Раневский кивнул головой:

- Софья более года проживала под Парижем под именем княгини Чартинской, - выдавил он из себя.

- Княгини Чартинской? – недоверчиво переспросила Катерина. – Она и Адам? Я не понимаю, Саша. Того просто быть не может. Мишель едва не погиб в Рощино, по вине князя Чартинского, а ты говоришь… - умолкла Кити, пытаясь осмыслить, свалившиеся на нее новости. - Ну, отчего она вернулась тогда? Письмо от нее пришло из Нежино.

- Князь Чартинский погиб. Это долгая история, Кити.

- Нам некуда спешить, - устраиваясь удобнее, заметила Катерина.

Помолчав некоторое время, собираясь с мыслями, Раневский начал свой рассказ. Кити подавленно молчала, слушая брата. Пусть Александр говорил обо всем ровным спокойным тоном, но ее не обмануло это напускное спокойствие и равнодушие. Нет-нет, да и прорывалась в голосе тщательно скрываемая боль и разочарование.

• Предыдущая
• 153/166
• Следующая