Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия - Страница 154
- Предыдущая
- 154/166
- Следующая
- Я знала, что madame Домбровская принесет тебе неприятности, - поднялась она, когда Александр умолк. – Это было сущим безумием последовать за тобой. Боже мой, - всплеснула она руками, - теперь вся эта история получит огласку. Столичным сплетникам будет, чем развлечь себя во время грядущего сезона.
- Ты знала о Мари? – поразился Александр.
- После твоего отъезда, в округе только глухой не слышал о том, - потупила взгляд Катерина.
- Кстати, о грядущем сезоне, - поднимаясь с бортика, заговорил Раневский, не желая более говорить о своих взаимоотношениях с Мари. – Я намерен вывести тебя в свет. Пора уже подумать о твоем будущем, Кити.
Катерина грустно улыбнулась в ответ:
- Помилуй, Саша. Об этом не может быть и речи. Мне двадцать один год, я слишком стара для дебютантки, и быть посмешищем для всего света совершенно не желаю. К тому же, - Кити опустила голову, - я все еще не могу забыть.
- Ты о Чернышеве? – вздохнул Раневский.
Катерина кивнула головой:
- Я так часто вижу его во сне, - взглянула она на брата глазами полными слез. - Я думала о том, чтобы постриг принять, - прошептала Кити. – Вот думала, дождусь тебя и тогда уж…
- У тебя вся жизнь впереди, - нахмурился Раневский. – Поверь, мне жаль Сержа, он был мне другом, а тебе стал бы хорошим супругом, но я не позволю тебе схоронить себя заживо в монастыре. Ты еще встретишь свою судьбу, Кити.
Катерина отрицательно покачала головой:
- Нет, Саша. Мне никто более не нужен, я даже думать не хочу о том.
- Кити, - вздохнул Раневский, - ты моя наследница. Я не для того выцарапал земли Раневских у опекунского совета, чтобы все досталось Натали или…
- Ты что-то недоговариваешь, Саша, - нахмурилась Катерина, взяв его по руку.
Губы Раневского сжались в тонкую линию, на скулах заходили желваки.
- Софья прижила от Чартинского двух ублюдков и ныне снова в тягости, - выдавил он из себя.
Кити ахнула, прижав ладони к вспыхнувшим щекам: «Боже! Позор какой!»
- Саша, - тронула она его за рукав сюртука, - как-быть-то теперь?
- Не знаю. Видит Бог, не знаю! – раздраженно вздохнул Раневский.
Свернув с липовой аллеи, Кити и Александр спустились к пруду. Раневский, скинув с плеч сюртук, расстелил его на траве и присел рядом, молча предлагая сестре присоединиться. Легкий ветерок возмутил зеркальную поверхность, зашумел в кронах над головой, отгоняя назойливых насекомых. Александр прикрыл глаза. В памяти всплыло видение: Софья в мокром неглиже, протягивает к нему руки, манящая улыбка скользит по губам, жаркое летнее солнце обжигает обнаженные плечи и спину. Судорожный вздох вырвался из груди. Ни где ему не найти покоя, каждый укромный уголок, что здесь, что в Рощино напомнит о ней. «Нежели можно было с таким притворством страсть изобразить? Нежели можно было столь виртуозно лгать о чувствах?», - сжал ладонями, пульсирующие болью виски Александр.
Окрасив небосклон во все оттенки розового и пурпурного, солнце скрылось за горизонтом. Густые фиолетовые сумерки окутали усадьбу и старинный парк. У пруда завели свой многоголосый хор лягушки, от земли потянуло холодом и сыростью. Кити робко коснулась золотистых кудрей на затылке брата:
- Саша, идем. Смеркается.
Очнувшись от дум о безрадостных перспективах собственного будущего, Раневский поднялся и подал руку сестре. Подобрав сюртук, он небрежно накинул его на плечи, и, поддерживая под локоток Катерину, помог ей взойти на небольшой пригорок.
- А что же Менхеля нет в усадьбе? – осведомился Александр, направляясь к белеющему в сумерках дому.
Окунувшись в свои переживания, Раневский даже не придал значения тому, что он уже полдня в поместье, а управляющий, нанятый им накануне отъезда в полк, так и не явился к нему с докладом. Кити поморщилась. Возможно, Аарон Исаакович и был кристально честным человеком, весьма сведущим в том, что касалось управления и распоряжения вверенным ему немалым имуществом семьи, но было в нем нечто отталкивающее. Пожалуй, Кити, спроси ее кто о том, даже не смогла бы объяснить, отчего новый управляющий был ей столь неприятен. Менхель был весьма обходительным, она бы даже сказала чересчур обходительным, его стремление угодить, вызывало в ней какую-то брезгливость, как и излишняя суетливость, и стремление везде и всюду совать свой нос.
- Аарон Исаакович две седмицы уж как в Рощино уехал, - отозвалась она. – Пожелал лично проследить за тем, как ведутся работы по восстановлению усадьбы. В прошлом году не до того было, - вздохнула Катерина.
- Бог с ним, - махнул рукой Раневский. – Мне более некуда спешить, обожду.
- Идем чай пить, Саша, - улыбнулась Кити. – А коли желаешь, я велю ужин в столовой накрыть.
- Не надобно, - отозвался Раневский. – Довольно и чаю будет.
Стол к чаю накрыли в маленькой уютной гостиной, в Вознесенском называемой красной. Свет от пламени свечей в высоком бронзовом канделябре, рассеивал мрак по центру комнаты, оставляя тени по углам. Тяжелые бархатные портьеры цвета красного вина, в подобном освещении казались почти черными. Изящная оттоманка, обтянутая пурпурным шелком, два кресла ей в тон и небольшой круглый стол по центру комнаты составляли почти всю ее обстановку.
Отодвинув кресло для сестры, Раневский присел напротив. Александр, как завороженный следил за тем, как тонкие изящные руки Кити легко порхали над столом, разливая по чашкам обжигающе-горячий ароматный напиток. Улыбнувшись, Катерина пододвинула ему его чашку:
- Я вчера письмо от Натали получила. Она собиралась приехать к нам на будущей седмице.
Раневский нахмурился.
- Менее всего мне бы хотелось видеть Наталью Васильевну нынче.
- Отчего ты так к ней настроен? – вздохнула Кити. – Ты всегда недолюбливал ее, Саша. Отчего?
- Скажем, у меня есть на то причины, - уклонился от ответа Александр.
- Не думала, что ее общество будет тебе столь неприятно, - огорченно заметила Катерина. – Да и девочки соскучились по тебе. Машенька совсем невеста стала, ей пятнадцать минуло в этом году.
- Ты права, - вздохнул Раневский. – Я довольно долго пренебрегал своими обязанностями в отношении семьи, но теперь у меня есть превосходная возможность наверстать упущенное.
Думая о Натали, Александр вспомнил о письме, что нашел в шкатулке, принадлежащей Софье. Еще в Париже, вернувшись в свои апартаменты, он понял, что Софи была там, видела шкатулку с письмами, потому как все они были аккуратно собраны в стопку и перевязаны лентой. Но то, что она оставила их, не забрала с собой, было все равно, как если бы она вернула ему переписку, разорвав все отношения.
Не сумев обуздать в себе всплеск душившей его ярости, Александр швырнул шкатулку в камин. Крышка распахнулась и все содержимое, высыпавшись прямо в тлеющие угли, тотчас занялось ярким пламенем. Позже он не раз сожалел о том, что не сдержался, уничтожив единственное доказательство причастности Натали к обману, что свел в могилу отца Софьи. Чай давно остыл, а Раневский так и не притронулся к своей чашке.
- О чем ты думаешь, Саша? – отвлекла его от раздумий Кити.
- О том, как жить дальше стану, - невесело усмехнулся Александр. – Прости, нынче я не в настроении поддерживать беседу, - поднялся он из-за стола. – Покойной ночи, - поднес он к губам тонкую кисть сестры.
Письмо Софьи лежало там же, где он его оставил, белея на темной поверхности стола в полумраке комнаты.
- Тимошка, свечи зажги, - бросил Раневский, усаживаясь в кресло.
Тимофей поспешил исполнить распоряжение хозяина.
- Читать будете, барин? – осведомился он.
Раневский не ответил. Взяв со стола конверт, он привычным движением сломал восковую печать и развернул письмо. Быстро пробежав глазами несколько сухих строк, Александр отложил послание. Ироничная усмешка скривила губы: «Как все банально просто. Неужели Софи думает, что подобная уловка заставит его искать с ней встречи?»
Хотя надо отдать должное ее сообразительности. Никакие мольбы не сумели бы пробудить в нем, хоть каплю сострадания, ненависть, черная опустошающая давно выжгла все в душе. Но Софи не умоляла о прощении, не каялась, не просила о встрече, но лишь напомнила ему о его долге. О, он немало должен ей, именно благодаря приданому, полученному за ней, он сумел вернуть, заложенное Анатолем имущество.
- Предыдущая
- 154/166
- Следующая
