Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия - Страница 156

• Предыдущая
• 156/166
• Следующая

- Я провожу, - поспешно заговорила Евдокия Ильинична, опасаясь, что Мари воспротивится отъезду Раневского.

Мари застыла посреди комнаты, отрешенно глядя куда-то в пространство поверх головы Александра.

- Вы сами все видели и слышали, - вздохнула тетка Мари, едва они вышли из комнаты.

- Мне жаль, - сдавлено произнес Раневский. – Я и не предполагал…

- Не стоит извиняться, Александр Сергеевич. Мне тоже есть в чем винить себя. Я должна была отговорить ее от этой поездки, но не смогла, - вздохнула Евдокия Ильинична. – Думаю, завтра она и не вспомнит о вашем визите. Вы были правы, это - напрасная трата времени.

- Как часто с ней случается подобное? – уже в передней поинтересовался Раневский. – Ей можно как-то помочь?

- Доктор сказал, что последствия приема яда, увы, необратимы. Боюсь, далее будет только хуже, - всхлипнула она. – Прощайте, Александр Сергеевич.

Домой Александр возвращался в смешанных чувствах. Слова Мари о детях Софьи не шли из головы. Что ежели он неправ? Что ежели ошибся?

Глава 48

К вечеру в Вознесенское вернулся Менхель. Аарон Исаакович был страшно горд успехами, достигнутыми при восстановлении усадьбы в Рощино. Ему не терпелось рассказать обо всем Раневскому. Желание продемонстрировать собственные достижения было столь велико, что управляющий явился к Александру, даже не переменив дорожного платья.

Но заразить своим воодушевлением хозяина усадьбы ему не удалось. Раневский равнодушно выслушал его доклад. Было совершенно неясно, обрадовали ли Александра полученные вести или же не произвели на него никакого впечатления. Несколько стушевавшись под его невозмутимым взглядом, Аарон Исаакович продолжил свою заранее заготовленную речь, однако пыла в его тоне заметно поубавилось.

- На месте сгоревшего флигеля новый возвели, - продолжил он. – Замечательная, я вам скажу, постройка получилась. Вы бы сами съездили, взглянули, - подобострастно улыбнулся управляющий.

- Может, и съезжу, - равнодушно заметил Раневский. – Это все Аарон Исаакович? – поинтересовался он.

- Я вот еще о чем с вами говорить хотел, - замялся Менхель. – В прошлом месяце из Нежино Горин приезжал. Просил денег на ремонт усадьбы, но я без вашего позволения не осмелился. Все-таки сумма немалая требуется.

- Неужели все так плохо? – оживился Раневский.

- Признаться, сам я не был в имении, но, по словам Савелия Арсеньевича, дом находится в весьма плачевном состоянии, да и дворовые постройки нуждаются в ремонте. Ежели хотите знать мое мнение, то имение давно уже не приносит дохода, одни убытки от него. Продать бы его надобно, - предложил Менхель.

- По брачному контракту сие имение является собственностью моей супруги, - отозвался Раневский. – Только Софья Михайловна может принять решение о его продаже. Но поскольку супруга моя решила проживать в Нежино, о продаже и речи быть не может.

Александр, задумавшись, уставился невидящим взглядом в темное окно. Менхель обиженно пождал губы и заерзал в кресле.

- Вот что, Аарон Исаакович, - повернулся к нему Раневский, - на будущей седмице я поеду в Рощино, погляжу на ваши труды.

Лицо управляющего просияло:

- Уверяю, вы довольны будете, Александр Сергеевич.

Александр улыбнулся краешком губ:

- Поглядим. Там видно будет, - отпустил он управляющего.

Едва за управляющим закрылась дверь, Раневский открыл ящик стола и вытащил письмо.

«Прошу извинить меня за то, что вынуждена обеспокоить Вас своей просьбой. Следуя Вашему пожеланию, я не стала обременять Вас своим присутствием в Рощино или Вознесенском и приняла решение поселиться в Нежино. Однако усадьба оказалась совершенно непригодной для проживания, дом нуждается в ремонте, на который у меня совершенно нет средств.

Вновь и вновь перечитывал он несколько строк. «Стало быть, письмо вовсе не предлог, - вздохнул Раневский, - и Софи действительно испытывает нужду в средствах».

Можно было только гадать, чего ей стоило обратиться к нему за помощью. Откинув голову на высокую спинку кресла, Александр прикрыл глаза: «Вот как? Вы так хорошо меня знаете, Alexandre?» - чуть вздернутая бровь, горящие гневным румянцем скулы. «…Да как вы смеете! Вы… вы, когда сами привезли за собой в Париж эту женщину!» - голос чуть дрожит, она едва не срывается на крик, а потом она ударила его по лицу и тотчас испугалась того, что сделала. Видимо, однажды полученный урок, оказался незабываемым.

«Никогда более не смей поднимать на меня руку!» - Раневский опустил голову на сложенные на столе руки. Пред мысленным взором предстала сцена, которую ему так хотелось забыть: Софья, растрепанная у его ног, блестящие дорожки слез на пухлых щеках, затравленный взгляд и след от его ладони на ее бледном лице.

Пять лет он женат на ней. Пять долгих лет. Из пяти лишь год безмятежного счастья, обернувшегося в итоге иллюзией и обманом. Но обманом ли? Могла ли по собственной воле уехать с человеком, по вине которого едва не погиб единственный брат? Вспоминая все, что рассказывал Мишель о той злополучной ночи, Раневский все более мрачнел лицом.

«Чартинский явился к назначенному часу в разрушенную часовню на кладбище с пистолетом, коли не оказалось бы там Мари…», - Александр тряхнул головой. Вряд ли бы Чартинский оставил его в живых. Неужели могла хладнокровно заманить в ловушку, дабы навсегда избавиться от него? – «Вы пришли, Alexandre. Вы все-таки пришли». Как голос ее дрожал тогда. Не от того ли потеплело в груди, что пусть на мгновение, но показалось, что рада она этой встрече не меньше, чем он сам.

Никогда не найти ему ответов, сидя в четырех стенах с компании с бутылкой бренди. Надобно поехать, попытаться понять.

- Тимофей! – громко крикнул Раневский.

- Туточки я, барин, - заглянул в кабинет денщик.

- Собери багаж, поутру в Рощино поедем, - распорядился Александр.

- Как прикажете, Александр Сергеевич, - отозвался Тимошка, исчезая в темноте коридора.

Но поездку пришлось отложить. Полностью готовый к отъезду, Раневский стоял на крыльце, ожидая, когда подадут экипаж к парадному. С того места, где он стоял подъездная аллея просматривалась довольно хорошо. Ему было хорошо видно, как привратник, поспешно выбежав из сторожки, бросился отворять тяжелые кованые ворота, как на территорию усадьбы медленно въехал громоздкий дормез, и покатил в сторону особняка. Александр гостей не ждал, а то, что гости пожаловали с длительным визитом, было совершенно очевидно потому, как тяжело был нагружен экипаж.

Раневский разглядывал карету со смутным чувством беспокойства. Он уже успел позабыть о разговоре с Кити, о том, что она говорила о визите Натали, но вспомнил, как только дормез остановился. Тихо чертыхнувшись, Александр спустился с крыльца и, опередив лакея, сам открыл дверцу экипажа.

- Бог мой, Александр Сергеевич, как же приятно осознавать, что вы нас ждали, - подав ему руку, Натали спустилась с подножки, обдав его флером дорогих духов.

Раневский окинул внимательным взглядом вдову своего брата. В свои тридцать семь Натали по-прежнему была невероятно хороша, в самом расцвете женственности, и при том прекрасно осознавала всю силу своих чар. Густая темная бровь насмешливо изогнулась, в ответ на столь откровенный пристальный осмотр. Отступив в сторону, она обернулась к экипажу.

- Поторопитесь, барышни, - бросила она дочерям.

Протянув обе руки навстречу дяде, Лиза высунулась из кареты:

- Bonjour, oncle (Здравствуйте, дядюшка), - улыбнулась девочка, вскинув обе руки на шею Александра.

Раневский подхватил племянницу и, коснувшись невесомым поцелуем румяной щеки, поставил на землю подле себя.

- Bonjour, mon ange (Здравствуй, мой ангел), - не сдержал он ответной улыбки.

Маша робко протянула ему узкую ладонь, затянутую в кружевную митенку.

- Bonjou, Александр Сергеевич, - опустила она густые темные ресницы.

- Мари, - коснулся поцелуем протянутой руки, Раневский. – Вы невероятно похорошели за то, время, что мы не виделись.

• Предыдущая
• 156/166
• Следующая